Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2

– У вас всё?

По тону вопроса я понял, что генерал не удовлетворен докладом. Он попросил показать на карте места установки минных полей, поинтересовался, откуда будут туда доставляться мины и какими средствами. Алексей Иванович потребовал назвать ответственных за эту операцию лиц, дать им характеристику. Прошлякова волновали вопросы, кто и какими средствами должен передать приказ на установку мин и в каком направлении должны отходить сапёры в случае прорыва противника?

Уже по заданным генералом вопросам стало ясно, что нам предстоит дорабатывать план, предстоит учесть буквально все так называемые мелочи, пренебрежение которыми во фронтовой обстановке может дорого обойтись. Понял я и другое – генерал даёт понять о недостатках плана в максимально корректной форме.

– Подготовлены ли оперативные группы? – поинтересовался Прошляков.

Я ответил утвердительно. В конце нашей беседы Алексей Иванович ещё раз напомнил:

– Для успешного действия подвижных групп заграждений тщательно отрекогносцируйте местность, наметьте рубежи минирования, пути движения к ним, заранее устройте склады мин»[221 - Харченко В. К. …Специального назначения. М.: Воениздат, 1973. С. 88, 89.].

Следует отметить, что бригада быстро и точно выполнила приказ командования. В результате оперативно проведённой рекогносцировки была составлена схема заграждений и в полосе обеих армиях, и на фронтовом рубеже, которая также была согласована с комендантами укрепрайонов, расположенных на фронтовых полосах и с руководством 34 УОС. В этом документе перед бригадой ставились следующие задачи:

1. Прикрыть заграждениями танкоопасные направления, начиная от второй армейской полосы (включая её и третью полосу), а также создать промежуточные минные рубежи между полосами. При этом, естественно, учитывалась общая система построения фортификационных сооружений, противотанковых препятствий и система огня.

2. Минировать основные танкоопастные направления: шоссе Орел-Курск, местность вдоль шоссе Орел-Курск, все опасные «коридоры» в направлении Мало-Архангельск – Золотухино – Косоржа, Дросково-Колпна, Дросково-Ливны.

3. Создать предмостные укрепления г. Фатеж («тенд-депон»).

4. Создать в предполье узлы сопротивления вокруг командных высот.

5. Минировать дороги. Причём увязать управляемые минные поля с простыми отсечными полями, жёстко соединить управляемое поле с танконепроходимыми местами (балками, поймами т.д.) для исключения объезда минированных участков.

6. Минировать все мосты и дамбы.

7. Минировать лесные массивы.

8. Установить на дорогах, мостах и объектах (особенно инфраструктуры) мины замедленного действия.

Комбриг М.Ф. Йоффе решил выполнить задание в две очереди. Сначала установить заграждения управляемыми средствами, МЗД и осуществить минирование мостов по 2-й степени готовности (установка мин без взрывателей). И лишь затем планировалось подготовить поля с неуправляемыми средства по третьей степени, т.е. без закладки в лунки. Такое минирование проводилось только в глубине обороны, поля размечались, копались и маскировались лунки, составлялись формуляры, а заряды (мины, фугасы) и взрыватели складировались рядом. Отделению минеров для приведения такого поля (длиной 60-100 м) в боевую готовность требовалось около часа.

После завершения этих двух этапов предполагалось провести изучение маршрутов движения ПОЗ и местности для создания складов для них[222 - ЦАМО РФ. Ф.30300. 0п.1. Д.20. Л.4обр.]. Параллельно с разработкой документации шло детальное изучение местности в полосе обеих армий, после её завершения штабы бригад был вынужден несколько скорректировать своё решение и основные усилия направить на:

а. укрепление всего переднего края обороны войск сплошным минированием противотанковыми и противопехотными средствами;

б. минирование по 2-й и 3-й степени готовности основных танкоопастных направлений, объектов и сооружений с содержанием на них команд минёров и необходимой материальной части;

в. минирование лесных массивов в полосе 70А и её стыка с 13А;

г. заблаговременное минирование управляемыми средствами шоссе Курск-Орёл от выс. 248,3 до выс. 212,5, а также заминировать искусственные сооружения и установить на них мины замедленного действия по второй степени готовности;

д. тщательное изучение местности на танкоопасных направлениях, определить места установки минно-подрывных заграждений, организацию полевых складов для выполнения минирования при прорыве противника в армейскую глубину, непосредственно ПОЗ в ходе боя.

3 и 7 гв. биз получили задачу: провести рекогносцировку местности для устройства второй и третьей полос оперативных заграждений фронта, в предполье – на глубину 15 км и перед передним краем рубежей на глубину 5 км в границах:

а) Рубеж «О» – справа: Ольховатка – Красный Октябрь; слева: ст. Бузец – Фатеж.

б) Рубеж «А» – справа: Дросково – Ниж. Жерновец, слева – Канаева-Служня.

в) Рубеж «Л» – справа: Пересуха – Знаменская – Евланово; слева: Свобода – Никольское – Нов. Савинцы[223 - ЦАМО РФ. Ф.30300. Оп.1. Д.20. Л.4].

Самая высокая плотность минно-взрывных заграждений в 70А бригадой и её войсками создавалась на правом фланге. Здесь, на участке 30 км, который занимал 28 ск, готовились 87 противотанковых, 54 противопехотных и 10 смешанных полей общей емкостью 48 875 ПТМ и ППМ. В результате на один погонный километр приходилось в среднем соответственно 806 и 823 мины. Показатель для того времени весьма высокий. Кроме того, при подготовке обороны армии к битве её командование уделяло существенное внимание и другим инженерным заграждениям, в том числе и на правом крыле. Согласно документам штаба, к началу июля во всей её полосе было подготовлено 30 471 м противотанковых и 22 935 противопехотных препятствий, а также построено 6 плотин, с помощью которых было заболочено в общей сложности 2400 м местности. Впервые в значительных масштабах этот приём в обороне был применён Красной Армией ещё осенью 1941 г. под Москвой. Тогда с Московского моря был сброшен большой массив воды, в результате чего немецкие танки не смогли прорваться через Завидовский залив у Конаково[224 - Коршунов Э.Л., Ру пасов А. И. «При строительстве противотанковых препятствий учитывать мелкие водные преграды…»//Военно-исторический журнал./2013. №9. C.3.]. Однако в дальнейшем способ этот, в силу своей специфики, широкого распространения в действующей армии не получил. 0 нём вспомнили лишь весной 1943 г., когда Генштаб перед Курской битвой проводил обобщение всего успешного опыта построения полевой обороны за два года войны. Для усложнения прорыва рубежей бронетехникой гидротехнические сооружения планировали использовать и на Воронежском фронте. В частности, недавно рассекреченные документы, хранящиеся в ЦАМО РФ, свидетельствуют, что для перекрытия танкопроходимой местности проводили заболачивание участков в полосе его фланговых армий 38-й и 7-й гвардейской. Однако был ли реализован этот замысел в полном объёме и каков оказался его эффект, пока установить не удалось. На главном направлении, где заняла оборону 6 гв. А, возможности провести такое мероприятие не было. Но как показали боевые действия 5 июля 1943 г. в районе с. Черкасское, 67 гв.сд, используя лишь одну небольшую заболоченную балку прикрыв её минно-взрывными и огневыми средствами, смогла почти на целые сутки удержать даже очень сильную танковую группировку (основные силы мд «Великая Германия» и приданную ей бригаду «пантер») и тем самым сорвать план неприятеля по стремительному рывку в глубь обороны 6 гв. А.

В течение весенней паузы по всему фронту Курской дуги проводился не только отвод части сил дивизий первого эшелона в тылу для проведения занятий и отдых, но и полная смена войск первого эшелона. Поэтому в подготовке главной и второй полос поочередно принимали участие практически все соединения. При этом помимо распутицы на скорость и качество возводимой обороны в каждой армии влияли свои специфические факторы. В частности, в 70А таким фактором явилось местность, где она была развернута. «Основной базой всей нашей группировки (фронта. – З.В.) была cm.Курск, – отмечается в отчете её штаба. – Это положение во многом стесняло нормальную организацию устройства оперативного тыла армий, расположенных в Курском выступе, что, конечно, отражалось и на коммуникациях 70 А. Единственной питающей армию магистралью было кромско-курское шоссе. Остальные дороги в весеннюю распутицу для движения были непригодными. Это требовало укомплектования частей подвоза и вообще подвижных средств армии машинами высокой проходимости. Поэтому тыловые учреждения требовалось располагать вдоль шоссе. Близкое расположение базы к шоссе и резко выраженная пригодность шоссе к перевозкам были причиной постоянного воздействия немецкой авиации по ним»[225 - Курский краеведческий музей. Фонд «Музея Курской битвы». Коробка № 5. «Отчёт штаба 70А о боевых действиях в Курской битве». Л.25.].

Тем не менее к началу июля 70А была возведена сильная, современная система полевой обороны, в которой своей особой прочностью выделялся её правый фланг, где на один погонный километр приходилось 1016 м противотанковых и 764 противопехотных препятствий всех видов. Существенно слабее было укреплено левое крыло. Хотя находившиеся здесь 106 и 102 сд так же вели большую работу, проявляя при этом изобретательность и высокое профессиональное мастерство. На погонный километр их обороны приходилось в среднем 383 ПТМ и 580 ППМ, а всего ими было возведено 1008 м противопехотных и 848 противотанковых препятствий. И тем не менее этого оказалось недостаточно, чтобы восполнить отсутствие штатных подрывных средств, поэтому эти дивизии значительно больше их соседей для минирования применяли трофейные артиллерийские боеприпасы, готовились различного рода сюрпризы, ловушки, более широко использовалось усиление («фугасирование») препятствий гранатами Р-2-400Ф (натяжного действия). Большое распространение в их частях нашли рогатки из сучьев как противопехотных заграждения. Например, только в 102 сд было выставлено 7750 гранат и 6370 рогаток.

Командование войск 9А пристально следило за приготовлениями советской стороны. Наблюдатели на переднем крае круглосуточно изучали всё, что происходило в расположении на противоположной стороне и при любой возможности открывали плотный огонь по местам скопления личного состава и техники или по району, где велись оборонительные работы. Поэтому, например, минирование в батальонах первой линии проводилось исключительно в ночное время. Это очень сложный и крайне выматывающий труд. В работе минера всегда была угроза подрыва из-за собственной ошибки или некачественного боеприпаса, а в ночное время она возрастала в разы.

По возможности скрытно, в сумерках, старались вести на переднем крае и земляные работы, при этом всё, что возводилось перед рассветом, должно было маскироваться. Однако не всегда и не во всех подразделениях делалось это тщательно. Кроме того, дёрн, снятый при установке мин и фугасов, сох, из-за этого заминированные участки постепенно начинали выделяться на общем фоне. Враг это замечал и пытался использовать такие места для создания безопасных «коридоров» для своей разведки, но нередко допускал оплошность, которым пользовалась уже советская сторона. Так, в начале июня на одном из участков 102 сд группа инженерной разведки противника обнаружила минное поле, но при отходе забыла на нём щуп и несколько предметов амуниции. Боевое охранение дивизии отметило пребывание «гостей» и предположило, что немцы придут на следующий день для разминирования и за забытыми вещами. Для подготовки достойной встречи командование дивизии оперативно выслало взвод 10-го сапёрного батальона, который дополнительно установил в этом районе несколько рядов мин натяжного действия. Расчёт оказался точным, и утром на оставленных «сюрпризах» подорвались два немецких сапёра и офицер[226 - Курский краеведческий музей. Фонд «Музея Курской битвы». Коробка № 5. «Отчёт штаба 70А о боевых действиях в Курской битве». Л.18.]. Это лишь один из десятков примеров не только ответственного отношения к службе, но и солдатской смекалки, мастерства воинов 70А, которыми были наполнены те дни. Хотя следует признать, что в это время и в войсках Галанина первого эшелона допускалось немало просчётов, ошибок, да и просто откровенного головотяпства. Вот лишь один пример из директивы начальника Генерального штаба Красной Армии Маршала Советского Союза А.М. Василевского № 12456 от 25 мая 1943 г.: «В 106 сд… целые подразделения уходят с переднего края в тыл на завтрак, обед и ужин, оставляя только наблюдателей, а иногда и вовсе бросают окопы. В результате 13 мая 1943 г. группа немцев беспрепятственно проникла в оборону, захватила два пулемета и безнаказанно ушла обратно»[227 - ЦАМО РФ. Ф.426. Оп.10753. Д.84. Л.97.].

Противотанковая оборона армии Галанина строилась по принципу эшелонирования в глубину. Главной целью было не допустить глубокого прорыва бронетехники вдоль шоссе Орёл-Курск, а также лишить её маневра в случае вклинения в этом районе. Помимо шоссе, в полосе армии были и другие танкодоступные направления, например, Воронец-Никольское, Щернодье, Верхнее Гранкино, Жирятино-Чернь, но их не рассматривали как опасные, поэтому все внимание И.В. Галанин сосредоточил на укреплении своего правого крыла, полосы 28 ск.

К началу Курской битвы из средств противотанковой обороны 70А имела орудия 24 стрелковых полков, восемь противотанковых дивизионов стрелковых дивизий, 378 иптап, истребительную бригаду 2 ид, три танковых полка, 204 противотанковых минных поля общей емкостью 49 973 мины, 95 643 ПТ – препятствия, а также инженерные заграждения на трех армейских полосах. В общей сложности армия располагала 204 45-мм ПТО и 46 76-мм орудиями дивизионной артиллерии, причем в первом эшелоне находилось соответственно 165 и 24. Несмотря на внушительные цифры, при протяженности фронта обороны в 69 км плотность противотанковых средств в первом эшелоне на 1 км оказалась крайне низкой: 3 орудия, 567 ПТМ и 834 ПТ-препятствий. Общая же плотность ПТО по армии, с учётом войск второго эшелона, также не была скромной и составляла 3,8. Значительно большие показатели были достигнуты на правом фланге. В 28 ск (280 и 132 сд), оборонявшем участок в 19 км, находилось в общей сложности 213 45-мм и 76-мм пушек. В результате здесь на 1 км в первом эшелоне приходилось 10 орудий, а во втором – 16. Для сравнения: на участке 106 сд эти цифры были почти в два раза ниже – 6 и 9 соответственно.

Все противотанковые средства предполагалось сводить в противотанковые опорные пункты, которые должны были перекрывать танкодоступные направления и усиливать оборону стрелковых батальонов, в состав которых они входили. В зависимости от местности каждый ПТОП имел различную численность огневых средств. В среднем в нём находилось: 45-мм орудий – 4-5, 76-мм – 1-2 и 8-10 расчетов ПТР. Все дороги в его секторе ответственности минировались, а мосты готовились к уничтожению. Причём заблаговременно был разработан чёткий план: кто и при каких условиях должен их взорвать. Все ПТОПы связывались общей системой инженерных сооружений и имели огневую связь, поэтому в бою должны были тесно взаимодействовать между собой. Кроме того, в ходе подготовки к битве командование артиллерии добивалось, чтобы огонь их подразделений (вплоть до каждого орудия) был жёстко увязан с системой пехотного огня и артиллерии, находящейся вне ПТОПа на закрытых огневых позициях (гаубичных полков), и они имели обозначенный сектор или направление ответственности, а каждый комендант чётко знал их.

В условиях дефицита основных средств ПТО командарм И.В. Галанин стремился усиливать ПТОПы на наиболее опасных танкодоступных участках, в том числе и нештатными средствами, такими, например, как «катюши». Специально для установок PC готовились аппарели со срезанным полом, чтобы у их расчётов при необходимости была возможность вести огонь по бронетехнике прямой наводкой.

Как уже отмечалось, К.К. Рокоссовский изначально хотя и предполагал, что Модель может ударить по 70А, но рассматривал этот вариант как маловероятный относительно поныровского и особенно мало-архангельского направлений. Поэтому И.В. Галанину было выделено мало дефицитных минно-взрывных средств и артиллерии. Командующий фронтом планировал, что при необходимости для усиления его армии вполне достаточно будет выдвинуть из резерва фронта 19 тк. Это была ещё одна его досадная ошибка, которую уже в первые дни Курской битвы пришлось спешно исправлять. Кроме того, его штаб даже к планированию использования этого соединения в полосе 70А отнёсся «спустя рукава». В апреле-мае 1943 г. разрабатывались (с учётом меняющейся обстановки) несколько вариантов плана действий войск Галанина на случай перехода немцев в наступление, причём над документом трудились совместно штабы и армии, и фронта. Окончательно план был утверждён Военным советом фронта 25 мая и предусматривал пять вариантов развития событий.

Первый – прорыв танковой группировки на стыке с 13А и её распространение в направлении Подолянь – Соборовка. Именно так и будут разворачиваться боевые действия с 5 июля 1943 г., но для борьбы с неприятелем именно на этом направлении возможности 19 тк не были учтены. «Для отражения удара противника в случае прорыва нашей обороны командованию 70А придавался 19 тк, который до начала боёв не входил в подчинение армии, – отмечается в отчете 70А. – Штаб армии составил таблицу взаимодействия с ним. Она предусматривала лишь два варианта боевых действий.

Первый – в случае порыва противника вдоль Кромско-Курского шоссе и распространении его в направлении вы с.228.4 и выс. 238.6.

Второй – в случае прорыва на стыке 106 и 102 сд и распространении в направлении Плоское – Волково, Гремячье.

Практика показала, что необходимо было предусмотреть и третий вариант, учитывающий возможности прорыва противника на стыке 70 и 13-й армии»[228 - Курский краеведческий музей. Фонд «Музея Курской битвы». Коробка № 5. «Отчёт штаба 70А о боевых действиях в Курской битве». Л. 17.].

То, что стыки в обороне воинских формирований самые слабые места, – аксиома для любого командира. Поэтому не ясно, почему штаб армии не включил в план обороны этого направления столь мощное средство усиления, как 19 тк. Возможно, предполагалось, что корпус будет действовать по особому плану как резерв фронта, тем не менее увязка с войсками 70А ему была крайне необходима при любом варианте планирования. Ведь корпус должен был действовать не самостоятельно, а в системе обороны армии. Особенно удивляет подчёркнутое невнимание штаба фронта к обеспечению стыка 13 и 70А, т.е. на направление, которое он же и определил как одно из трех наиболее танкоопасных. Анализируя даже те немногие, уже упомянутые выше ошибки (с нарезкой полос и 19 тк), возникает ощущение, что генерал М.С. Малинин и его подчинённые слишком буквально восприняли предположение К.К. Рокоссовского. Поэтому подготовка войска и обороны по третьему варианту (удар в стык 13 и 70А) велась не так тщательно и обдуманно, как по двум другим. Чем-то иным объяснить ряд столь грубых просчётов трудно. Даже у отдельных командиров стрелковых дивизий, оборонявшихся на правом крыле 70А, подобное отношение к обеспечению стыка с соседями в то время вызывало нервозность. 3 июля 1943 г. начальник штаба 140 сд полковник П.0. Бауман в личном дневнике записал: «Вчера и позавчера имели предупреждение, что фрицы готовят наступление, крепко готовятся. Ожидаем между 3 и 6 июля… Мысленно проигрываю все готовые варианты. Вариант в сторону нашего фланга (правого) не разработан, а противник может заглянуть на стык с 13 А(7). Завтра утром (на всякий случай) проеду по маршруту в сторону Самодуровки… У меня какая-то уверенность, что фрицы должны наступать на узком участке и обязательно в сторону Фатежного шоссе.

Говорю Киселеву (комдив. – З.В.), тот считает, что будут наступать на широком фронте»[229 - Курская битва: взгляд из XXI века. Военно-исторические и публицистические очерки. М.: Русский Ренессанс, 2008. С. 26.].

Просчёт с 19 тк окажет существенное отрицательное влияние на ход боевых действий в первые же дни битвы, т.к. будет усилен рядом недочётов в системе обороны на стыке 13 и 70А. За обеспечение стыка армий отвечал командир 28 ск генерал-майор А.Н. Нечаев. Ответственным за стык между смежными дивизиями первого эшелона – 15 сд 13А и 132 сд 28 ск – был назначен командир 132 сд генерал-майор К.Т. Шкрылёв, а между 47 сп 15 сд и 712 сп 132 сд – командир последнего подполковник Г.М. Мовчан. На стыке армий оборона была эшелонирована на глубину в 10 км, и все позиции здесь полностью занимали войска. Это достигалось следующим образом. Боевые порядки частей 132 сд располагались в два эшелона, в первом находился 712 сп (который удерживал участок протяженностью 5,5 км, имея все батальоны в первой линии), а во втором располагались 498 и 605 сп, которые развернулись на промежуточном рубеже, за 712 сп. Причём боевые порядки 498 сп строились в три эшелона. Кроме того, между первым и вторым эшелонами 132 сд по линии 1 км восточнее Красный Уголок, восточные скаты выс. 244.9, выс. 194.2 окопалась штрафная рота, приданная этой дивизии. Предполагалось, что столь высокая плотность сил позволит выдержать мощный удар неприятеля. «Противник, – отмечается в отчёте штаба армии, – через каждые 1-1,5 км встречал новые в совершенстве оборудованные и занятые ранее войсками оборонительные рубежи. Кроме того, это давало возможность без нарушения общего состояния системы огня на стыке брать подразделения (батальон) для нанесения контрудара в любом направлении»[230 - Курский краеведческий музей. Фонд «Музея Курской битвы». Коробка № 5. «Отчёт штаба 70А о боевых действиях в Курской битве». Л. 20.].

Однако это боевое построение имело и отрицательные стороны: до определенного момента подразделения второго и третьего эшелонов не могли вести огонь из стрелкового оружия, но при этом сами несли потери от артиллерии и авиации противника. Кроме того, штабом 70А был допущен существенный просчёт в построении инженерных сооружений в этом районе: не были запланированы отсечные позиции для прикрытия фланга, на случай если неприятель сможет прорваться в глубину обороны 13А на стыке. Что и произойдет уже в первый день немецкого наступления. Хотя на главной полосе все окопы и хода сообщений на стыке с 13А строились таким образом, чтобы была возможность проводить контратаки в полосу её 15 сд в направлении с. Ясная Поляна. Тем не менее отсутствие отсечных позиции существенно осложняло ведения боевых действий на правом фланге армии в период всей оборонительной операции.

Собственной бронетехники армия Галанина тоже получила мало, лишь три полка НПП, но следует подчеркнуть, что её использование было спланировано вполне разумно. На первом этапе боёв, когда враг ещё глубоко не вклинился в позиции, танковые полки предполагалось применять для огневой поддержки пехоты и как бронированные противотанковые огневые точки, зарытые в землю. 240 и 259 тп были сосредоточены в лесу восточнее сел Могилевский, Чермошное, а 251 тп – в лесу западнее Лапухино. Они были подготовлены к ведению массированного огня с места одновременно всеми ротами. А для отражения возможного удара бронетехники вдоль шоссе Орёл-Курск, на северо-восточной окраине леса в 1,5 км северо-восточнее Чермошное специально для 259 тп были выкопаны аппарели. В случае дальнейшем продвижении неприятеля полки предполагалось задействовать для коротких контратак во фланг его боевых групп. Весной все экипажи тщательно изучили вероятные районы боевых действий и пути подхода к ним. Они не раз проходили их пешком («пешим по танковому»), а сапёрные подразделения провели работа по улучшению проходимости дорог и усилению мостов в этом районе.

При подготовке к Курской битве советская сторона стремилась расширить возможности командиров частей и соединений влиять на оперативную обстановку, особенно в условиях борьбы с танковыми группировками, за счёт создания сильных подвижные ПТ-резервов. Их распределение руководство фронтов под

Курском жестко увязало с общим планом обороны и вероятными направлениями ударов противника. Так, например, Н.Ф. Ватутин, предполагая, что главный удар ГА «Юг» придётся по 6 гв. А, а вспомогательный – по 7 гв. А, передал командирам дивизий их первого эшелона в резерв существенные силы не тольком артиллерии и минеров, но даже танковые полки НПП.

По такому же пути шёл и К.К. Рокоссовский. Но армия Галанина пока была на третьих ролях, поэтому её комдивы получили очень скромные личные резервы, в среднем примерно до роты ПТР, батарею ПТО и сапёрный взвод, а их командиры полков – лишь по отделению сапёрного батальона. Армейский ПТ-резерв также был невелик: в него вошли 3-я истребительная бригада, 378 иптап, по одной роте из 371-го и 386-го инженерных батальонов и рота 7 гв. биз. Командарм свой ПТ-резерв, как и основные силы артиллерии, развернул на крайнем правом фланге (правее орловского шоссе) в районе: 378 иптап – Никольское, Березовка, Сергеевка, Петроселки, а 3 ибр – отм. 241.0, Свапа, Сергеевка, Новоселки, Ветренка. Для его использования были разработаны несколько вариантов, но вся противотанковая артиллерия была нацелена на шоссе. Причем районы сосредоточения частей и подразделений резерва по вариантам планировались таким образом, чтобы они были способны занять позиции через 30-40 минут после получения сигнала. Тем не менее ещё раз подчеркну, что отсутствие сильного артиллерийского резерва в руках командующих артиллерией дивизий и корпусов имело существенное негативное влияние на результаты боевой работы войск 70А, особенно в первые 2-3 суток отражения немецкого наступления. И исправить этот недостаток ничем, кроме наращивания сил и средств аргруппировки армии, будет невозможно.

Уже в ходе постановки войскам первых задач по ПТО, сразу после стабилизации фронта, командиры всех уровней получили приказ: учить и тренировать личный состав не условно, а с максимальным приближением к реалиям боя. Артиллерия огневое взаимодействие отрабатывала боевыми снарядами, водители тягачей и автомашин по несколько раз днём и ночью проехали по тем маршрутам, где им, возможно, предстоит действовать в боевых условиях. Как покажут события июля 1943 г., это явилось важнейшим фактором повышения уровня маневренности и эффективности войск. Исключение составляли только танковые экипажи, которые исходные позиции и вероятные направления движения (в целях маскировки и экономии горючего) изучали только пешком. Позиции на всех вероятных направлениях готовились в полном объёме: для орудий (основные и запасные площадки со снарядными погребками), для расчётов (щели и ровики), а также укрытия для автотягачей и лошадей.

Наиболее важный участок Центрального фронта, исходя из расчётов К.К. Рокоссовского, занимала 13А. Она перешла к обороне в 60 км южнее Орла в начале марта 1943 г., после неудачного наступления на брянском направлении. После прекращения активных боевых действий в этом же месяце, а затем и позже её полоса будет корректироваться и на 5 июля 1943 г. будет пролегать по линии: роща юго-западнее выс.250.7, Веселый Бережок, шоссе 2 км западнее Красная Заря – и имела протяженность 33 км.