Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2

В приказе подчёркивалось, что после выполнение этих задач войска должны приступить к усовершенствованию своих боевых позиций. Ставка и Генеральный штаб придавали большое значение не только укреплению всего Курского выступа, но особо акцентировали внимание на плановость и системность этого процесса. Для унификации работ была разработана единая инструкция для войск по возведению полевых рубежей. Именно поэтому градация фортификационных работ и сроки их выполнения были так похожи в документах штабов обоих фронтов под Курском.

Безусловно, теоретически опасность неожиданного удара, и даже прорыва обороны обоих фронтов, в это время существовала. Но в реальности, как докладывала разведка, войска ГА «Центр» и «Юг» после зимних боёв тоже были измотаны, их дивизии заметно поредели, а дороги и мосты, как и у нас, были не проходимы. Поэтому с начала апреля каждая из противоборствующих сторон основные усилия направила на восстановление войск, наведение порядка в местах их сосредоточения и развёртывания.

Было и ещё несколько причин, из-за которых в районе Курской дуги наша оборона до конца апреля оставалась откровенно слабой. Это инертность мышления, неспособность командного состава, прежде всего тактического звена, верно оценить обстановку и использовать собственный боевой опыт. В советской историографии, да и в современной российской эти проблемы авторы обходят стороной. Возможно, на первый взгляд они кажутся слишком мелкими, хотя сами участники тех событий о них откровенно писали ещё в начале 1970-х гг. и оценивали их как существенные. Обратимся к воспоминаниям начальника оперативного отдела штаба 63А Брянского фронта, в ту пору полковника, В.А. Белявского. Вот как он описывал посещение начальником штаба армии генерал-майором Ю.Л. Городинским 41 сд, только вошедшей в состав армии, и состояние её оборонительной полосы: «Ротному явно не хватало подтянутости кадрового командира, чёткого и краткого военного языка при докладе. Но, судя по всему, войну он знал, воевал уже не первый год, и, видимо, неплохо, хотя некоторые вопросы организации обороны понимал недостаточно глубоко и верно.

Ротная траншея оказалась мелкой; и кое-где, проходя по ней, приходилось сгибаться. В одном месте я остановился у станкового пулемета. Тут же солдат-пулеметчик, дернув меня за руку, пригнул к земле:

– Здесь снайперы немецкие балуются, осторожней, – сказал он.

…Обойдя окопы, генерал-майор Ю.Л. Городинский указал командиру роты на слабое развитие траншейной системы.

– Инженерные сооружения хилые, – сказал он. – Глубина огня не обеспечена. Ходов сообщения нет. Как же так?

– Говорят, что, не имея траншейной связи с другими ротами и ходов сообщения в тыл, рота при отражении атак противника никогда не оставит, – ответил генералу командир роты.

– Удивляюсь вам, старший лейтенант. Как вы можете всерьез говорить такие вещи? Займитесь лучше инженерным обеспечением роты, – резко сказал Городинский.

В штабе дивизии генерал-майор Ю.Л. Городинский поставил задачу полковнику А.И. Гурченко немедленно заняться совершенствованием обороны.

– Почему не развиваете и не углубляете траншейную систему? – спросил он у комдива. – Почему у вас во всех полках нет ходов сообщения к ротам переднего края?

– Было мнение, товарищ генерал, что мы недолго здесь задержимся, – пытался объяснить А. И. Гурченко.

– А сидите уже более года; – сердито заметил Ю.Л. Городинский. – Займитесь обороной всерьез. Рассчитайте, сколько вам времени на это нужно, и доложите мне. А вы, товарищ Белявский, – обратился ко мне генерал, – передайте начинжу армии, чтобы он как следует проверил состояние инженерных сооружений в полосе сорок первой дивизии»[209 - Белявский В.А. Стрелы скрестились на Шпрее. М.: Воениздат, 1973. С. 78, 79.].

Со второй половины апреля в Москве начала расти уверенность в том, что Берлин всё-таки готовит крупное наступление в районе Курской дуги, хотя не исключалась возможность сильного отвлекающего удара и на других участках. В этой связи 21 апреля 1943 г. Ставка ВГК направила директиву командующему Центральным фронтом, в которой потребовала навести должный порядок в тактической полосе и активизировать работу по укреплению обороны: «В результате продвижения наших войск в период зимних операций 1942/43 г. требования директивы Ставки от 15.10.1942 г. №170663 об установлении прифронтовой полосы на глубину 25 км, на которой воспрещается продвижение и доступ в нее гражданского населения, оказались в ряде фронтов нарушенными.

Не все командующие фронтами своевременно приняли меры к созданию новой прифронтовой полосы, соответствующей изменившемуся положению фронта.

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Восстановить прифронтовую полосу согласно требованиям директивы Ставки №170663 и к 10 мая с.г. закончить выселение в тыл за пределы 25 км полосы от ныне занимаемой линии фронта всего гражданского населения, в том числе из Мало-Архангельска, Понырей, Коренево, Дмитриев-Льговского и Льгова.

Тыловую границу прифронтовой полосы для Центрального фронта установить по линии: Грязное, Вязоватое, Васьково, Вой ново, Топки, Хмелевая, Луковец, Горя и ново, Нижнее Смородное, Горки, Хлынино, Михайловка, Крупец, Кузнецовка, Арбузово, Шустово, Шерекино, Екатериновка, Погребки – все пункты для прифронтовой полосы включительно.

2. Немедленно приступить к постройке в прифронтовой полосе двух-трех войсковых оборонительных рубежей, следующих один за другим, и к приспособлению к обороне в этой полосе всех населенных пунктов.

Города и крупные населенные пункты в прифронтовой полосе, из которых должно быть выселено все гражданское население, приспособить к обороне независимо от их удаления от линии фронта, руководствуясь указаниями, изложенными в директиве Ставки №170663.

3. К выполнению настоящей директивы приступить немедленно. О принятых мерах и о намеченных к постройке рубежах донести к 25 апреля 1943 г.»[210 - Русский архив: Великая Отечественная: Курская битва. Документы и материалы 27 марта-23 августа 1943 г. Т.15(4-4). М.: TEPPA, 1997. С. 19.].

Этот документ имел важное значение для ускорения подготовки Центрального фронта к Курской битве. Во-первых, он стал первым крупным шагом в развитии решения, принятого на совещании в Кремле 12 апреля, и дал существенный толчок к масштабному развёртыванию фортификационных работ на рубежах войск Рокоссовского. По сути, именно с этого момента можно вести отсчёт создания глубоко эшелонированной обороны в северной части Курского выступа. Хотя, как упоминалось выше, большая подготовительная работа по её созданию велась руководством фронта уже месяц. Кроме того, документ ещё раз показала командованию действующей армии, что Москва всё-таки склоняется к окончательному утверждению предварительного решения о переходе к обороне и требует форсировать подготовку к ней.

Во-вторых, директива наглядно свидетельствовала об обеспокоенности Ставки прежде всего московским направлением, поэтому она была первой в ряде последовавших затем схожих документов и адресована персонально командующему Центральным фронтом, где ожидались главные события и откуда могла исходить наиболее вероятная угроза столице. Через трое суток, 24 апреля, директива, схожая по основной задаче, будет направлена командующим всеми 10 фронтами, развёрнутыми от Ладожского озера и до Черного моря. Она требовала восстановить и начать строительство двух полевых оборонительных рубежей: фронтового – со сроком исполнения к 15 июня и государственного – к 25 июня. Причём, с учётом принятого решения 12 апреля, Москва в первую очередь направила ресурсы для возведения фронтового рубежа Плавск, Курск, Алексеевка, Воронеж. Сюда оперативно была переброшена большая половина, 8 из 13, имевшихся в резерве Ставки управлений оборонного строительства (22, 23, 27, 28, 35, 36 и 38 VC0), в составе которых находилось 31 управление военно-полевого строительства, укомплектованное подготовленными и опытными кадрами. Часть из них подчинили непосредственно К.К. Рокоссовскому и Н.Ф. Ватутину. Это были существенные силы. Например, приданные Воронежскому фронту 27 и 38 УОС имели в своём составе соответственно 16 000 кадровых строителей и 6000 мобилизованного мирного населения и 11 000 и 7 000[211 - Маляров В.Н. Строительный фронт в годы Великой Отечественной войны. Создание стратегических рубежей и плацдармов для обеспечения оборонительных операций вооруженных сил в 1941-1945 гг. СПб.: Военно-инженерный университет, 2000. C.179.].

38 УСО вплоть до завершения Курской оборонительной операции в полном составе находились на Воронежском фронте, ведя фортификационные работы на фронтовом рубеже. 27 УОС в начале апреля получило задачу в кратчайший срок подготовить сначала участок фронтового рубежа: Корицкое – Алексеевка – Чупринин (107 км), а затем для прикрытия левого крыла фронта на курском направлении укрепить в инженерном отношении отсечную полосу Окуни – Казацкое и создать мощный узел обороны в г. Старый Оскол, выстроив вокруг него обвод протяженностью 141 км. Работы здесь велись до середины июля, в том числе и штатными силами Воронежского фронта. Однако уже в конце месяца, согласно директиве начальника Главного управления оборонстроя №125931 от 30 апреля, основная часть 27 УОС начала перебрасываться на р. Дон. Здесь на левом берегу разворачивалось строительство государственного рубежа обороны, который Ставка, вместе с войсками Степного военного округа, рассматривала как главные средства перекрыть путь германских войск в глубь страны (за р. Дон) в случае глубокого прорыва позиций Воронежского или Центрального фронта. Поэтому не случайно руководство укреплением Донского государственного рубежа было возложено на командование СтепВО. Работа планировалась очень масштабная, только 27 УОС получило задачу: укрепить в инженерном отношении участок протяженностью в 232 км, который включал в себя в том числе и территорию на правом берегу реки (предмостные укрепления). Здесь должно было появиться 82 батальонных района, 36 ротных и 19 взводных опорных пунктов.

Большие силы военных строителей и сапёров получил и Центральный фронт – 34 УОС под командованием полковника Т.И. Понимаш и 245 сапёрных рот. Они и стали основными создателями каркаса полевой системы обороны его войск, их распределили следующим образом:

– для возведения главной армейской полосы выделялось 100 рот, которым предстояло вести работу по планам полковых, дивизионных и корпусных инженерных служб;

– для строительства второй полосы направлялись 70 рот, они подчинялись начальнику инженерных войск армий;

– тыловую армейскую полосу предстояло готовить бойцам 30 рот и местному населению, работы здесь велись под руководством начальников инженерных войск и армий, и фронта;

– остальные 45 сапёрных рот и часть сил 34 УСО были направлены для оборудования фронтовых рубежей (основного и тылового), укрепления г. Курска, где тоже планировалось привлекать к работе местное население.

34 УСО состояло из четырех управлений военно-полевого строительства, которые получили задачу:

15 АУВПС (начальник полковник С.И. Гаврилин, затем инженер-капитан А.А. Полетаев) вести фортификационные работы непосредственно в районе г. Курск;

125 УВПС (начальник инженер-подполковник И.В. Косынкин) проводить укрепление участка фронтового рубежа за полосой обороны 13А;

126 УВПС готовить позиции на фронтовом рубеже за войсками 70 А;

127 УВПС (начальник инженер-подполковник В. Горюнов) вместе с мирным населением строить оборону Воронежского фронта под г. Обоянь и юго-западнее.

Фронтовой рубеж войск Рокоссовского планировалось разбить на две отдельные самостоятельные позиции – основную и тыловую. На основной предполагалось «посадить» два укреп-района, их наличие было одной из заметных отличительных особенностей системы обороны Центрального фронта от его соседа Воронежского. При прорыве обороны 9А армейских полос УРы должны были удержать подходы к Курску – самому крупному городу в районе дуги. Это ещё одно из последствий ошибочного решения Ставки о том, что неприятель главный удар нанесёт по Центральному фронту. Из приказа К.К. Рокоссовского №00125 от 7 апреля: «На основании приказа Ставки ВГК №0061 от 31 марта 1943 г. в состав Центрального фронта включить прибывшие из Московского Военного округа 119 и 161 у креп районы в составе: 552 и 243 отдельных рот связи, 168, 104 огнеметно-траншейных рот, 16,356, 370, 399, 401, 415, 13, 383, 384, 405,406, 407,408 отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов.

Приказываю:

1.161 укрепрайон в составе: семи отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов оставить в резерве фронта и расположить его на фронтовом рубеже литер «О» с задачей: укрепить и оборонять рубеж в границах: справа – /иск/Дровосечное, Рогатый, Мало-Архангельское, слева – Свобода, Фатеж. Особо прочно прикрыть направление: а) Мало-Архангельское; б) Поныри. КП – Николаевка.

2.119 укреп район в составе 6 отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов содержать во фронтовом резерве и расположить на внешнем обводе г. Курска, с задачей: оборонять подступы к г. Курск с севера, северо-запада и с направления Льгов – Обоянь. Прочно прикрыть направления: а) Фатеж, б) Льгов, в) Обоянь. В границах: слева – /иск/Рышково, /иск/Паники. КП 119 Ура – северо-западная окраина г. Курск.

Готовность системы огня и инженерных работ первой очереди на рубежах, занимаемых Урами, – 18 апреля 1943 г.»[212 - ЦАМО РФ. Ф. 62. Оп. 321. Д. 5. Л. 128, 129.].

Тыловую позицию начали создаваться на основе постановления Военного совета фронта №00142/оп от 27 марта, она должна была возводиться по линии Забрево, Большое Ольховатое, Будаковка, Верхняя Медведица специально для прикрытия с севера главной и единственной ж.д. магистрали фронта Курск – Касторное. Она должна была соединиться с внешним обводом Курска. Ответственность за организацию и проведение рекогносцировочных работ была возложена на отдел укрепрайонов штаба фронта. Стояла задача: в первую очередь укрепить на полковую глубину направления: Орел – Курск; Мало-Архангельск – Щигры; Колпня – Мармыжи. «4. Строительство рубежа, – отмечалось в документе, – возложить на 126 УВПС 34-го управления оборонстроя, который снять с работ на фронтовом рубеже, находящимся в полосе 61-й и 3-й армий. Готовые сооружения впредь до принятия их частями Орловского фронта передать местным властям.

5. Начальнику 34 УОС сосредоточить 126 У В ПС к месту работы 5 апреля 1943 г. и строительные работы развернуть одновременно с рекогносцировкой. Срок окончания работ первой очереди к 10 мая 1943 г.

6. Курскому облисполкому мобилизовать дополнительно на этот рубеж 5000 человек и 200 лошадей»[213 - ЦАМО РФ. Ф. 62. Оп. 321. Д. 5. Л. 99.].

Мирные жители принимали самое активное участие в фортификационных работах на протяжении всего периода подготовки к битве, но их использование регламентировалось временем года и погодными условиями. До начала полевых работы, т.е. со второй половины марта и примерно до середины апреля, они по мере возможности помогали войскам в создании фортификационных сооружений, а затем большая их часть была занята посевной. Кроме того, значительная часть мирного населения привлекалась для оборонных работ на армейских полосах в конце мая и в июне, до начала уборочной. Первым официальным документом, на основании которого жители Курской области направлялись для возведения полевой обороны Центрального фронта, стало постановление его Военного совета №0041/оп от 26 марта, в котором говорилось: «В целях большей оперативности и быстрейшего выполнения задания Военного совета по оборонительному строительству в полосе Центрального фронта, как в данный момент, так и в дальнейшем, Военный совет постановил:

1. Обязать Курский облисполком сформировать до 1 апреля 1943 г. четыре рабочих колонны – каждая 1000 человек из состава призванных старших возрастов /решение Курского облисполкома от 20 марта 1943 г. за №70/ и передать их 34-му Управлению оборонстроя не позже 4 апреля 1943 г.

2. Курскому облисполкому за счет фондов области обеспечить для всех четырех колонн организацию питания по нормам Наркомторга через Облпотребсоюз и Сельпо, а также общежитие до 25 апреля 1943 г., после чего личный состав колонн переходит на все виды довольствия 34-му Управлению оборонстроя.

3. Начальнику 34-го Управления оборонстроя полковнику Понимаш в помощь Курскому облисполкому на период формирования и в дальнейшем закрепить постоянные кадры командного состава за колоннами»[214 - ЦАМО РФ. Ф.62. Оп. 321. Д. 5. Л. 97, 98.].

Увеличение численности мирного населения, работавшего на позициях войск, шло по нарастающей. Так, в апреле на рубежах Центрального и Воронежского фронтов трудилось 105 000 курян, а в мае уже почти 300 000. Кроме того, более 10 000 жителей Курщины помогали войскам Степного округа и Юго-Западного фронта, а более 82 000 орловчан – Центральному фронту и Степному округу. Свой вклад в общее дело вносили воронежцы и харьковчане. Хотя основная часть Харьковской области по-прежнему была оккупирована, тем не менее 32 000 жителей Украины, освобожденные зимой 1943 г., были привлечены для фортификационных работ в районе Курского выступа. Гражданские строители и население были сосредоточены лишь на тыловой армейской полосе. Как уже упоминалось выше, все мирные жители должны были отселяться за вторую армейскую полосу, поэтому их разрешалось использовать только в тылу.

В этой связи хочу остановиться на вопросе, который считаю важным, и высказать свою точку зрения, опираясь на данные, собранные в архивах. Мне не раз приходилось слышать от исследователей, сотрудников музеев и зарубежных историков утверждение о том, что при возведении обороны под Курском советская сторона активно использовала не только войска действующей армии и местное население, но также военнопленных и даже заключённых. В качестве доказательств приводился такой факт: якобы для фортификационного укрепления тылового рубежа (или первого фронтового) войск Центрального фронта были специально созданы два лагеря заключенных и именно они, а не мирное население Курщины, рыли окопы, хода сообщения и блиндажи. Действительно, в то время в Советском Союзе широко использовался труд как заключённых, так и военнопленных, в том числе и при обеспечении работы военной промышленности и строительстве военных объектов. Поэтому, возможно, так оно и было. Однако по теме Курской битвы мне довелось достаточно долго работать в различных архивах, и пока я не встречал документов, которые эти предположения напрямую или косвенно подтверждали бы. Наоборот, обнаруженные источники свидетельствуют о том, что советское командование на уровне армии и фронта требовало не привлекать военнопленных для возведения армейских полос обороны, в частности Воронежского фронта, и даже не использовать в войсках в качестве подсобной рабочей силы, как это широко практиковалось в вермахте (хиви). Для примера приведу цитату из приказа командующего 7 гв. А от 19 апреля 1943 г.: «Сего числа в 8.00 утра грузовая машина иностранной марки, принадлежащая 662 роте ВНОС; ведомая шофером из военнопленных немцев, вследствие неисправности скатилась задним ходом с горы в районе моего блиндажа[215 - С марта по середину апреля 1943 г. штаб армии располагался в д. Протопопова, а затем, после 15 апреля, перешёл в блиндажи, подготовленные в лесном массиве между поселками Красная Заря и Терновая («На белгородском направлении. Воспоминания участников боев». Белгород: Белгородское книжное издательство, 1963. С. 95).], налетела на военнопленного и сержанта роты охраны, нанеся последнему ранение. Старшим в машине был помощник командира роты по матчасти ст. лейтенант Борисов. Подобный случай мог произойти только благодаря исключительной расхлябанности в роте, т.к. проезд в район КП запрещён. Выезд на неисправной автомашине в части, где соблюдаются требования эксплуатации машины, тоже невозможен. Кроме того, содержание в роте и допуск к работе военнопленного шофера-немца является грубым нарушением моего приказа, так как все пленные подлежат немедленной отправке в лагерь военнопленных. Это нарушение приказа показывает в то же время полное отсутствие бдительности в 622 роте ВНОС. Приказываю:

1. Всем войсковым соединениям и частям, где ещё почему-либо находятся военнопленные, немедленно отправить их под конвоем в лагерь военнопленных и впредь в частях их не задерживать и к работе не привлекать» [216 - ЦАМО РФ. Ф.290 мп. Оп.20928с. Д.4. Л.199.].

Далее в документе выносился выговор заместителю командующего артиллерией по ПВО подполковнику Сергееву, а командира 622-й роты ВНОС капитана Хоменко, зам. командира роты по политчасти лейтенанта Амусова и помощника командира роты ст. лейтенанта Борисова приказано арестовать на 5 суток и удержать 50% зарплаты за этот период. Приказ подлежал объявлению всему командному составу до командира роты включительно и явно был рассчитан для внутреннего пользования, так как его разослали для исполнения в войска (приведённый экземпляр обнаружен в фонде 290 мп). Поэтому оснований не верить в искренность командарма, требовавшего немедленной отправки военнопленных в лагерь, сомневаться не приходится.