Девять жизней Кота. Книга вторая: «Великое княжество Московское»

– А ты поднимись выше своего княжеского звания, – сурово предложил племяннику старший князь.

– Это как?! – младший Рюриков даже открыл от удивления рот.

– Выше – значит, простым мужицким умом подумай, инстинктами не князя, но обычного мужика. Как бы ты сам руки свои тянул, ежели бы перед глазами тело женское лежало, роскошное, да почти обнаженное – прости уж за такие подробности об Ирине твоей. Не Котов малолетний ручонку тянул, куда не надо; это мужик в нем проснулся, может быть, впервые в жизни. Так что…

Великий князь Московский Георгий Александрович Рюриков закрыл глаза и шумно задышал. А когда открыл, совершенно искренне заявил:

– Все, Олег Николаевич. Ты был прав. Понял я. И простил!

5. Великий затворник

Возвращение Олега Котова в полк было совсем не триумфальным. Князь Бельский с мальчиком в расположение полка не поехал, отговорился неотложными делами. Хотя мог и не объяснять ничего. Кот не обиделся; более того – видя, как Николай Ефимович с каждым километром от Москвы до Владимира становится все мрачнее, даже посочувствовал ему. Оказалось, что большего сочувствия требовалось ожидать самому Котову.

Автомобиль, из которого Олег близ дворца Бельских даже не вышел, остановился у лестничной площадки, у заднего бампера другого внедорожника, который явно уступал княжескому во всем – размерах, мощности, роскоши внутреннего салона и, конечно же, цене. Все это Олег определил мимолетным взглядом, который он бросил внутрь этой машины – благо задняя правая дверца в ней почему-то была открытой. Крыша же, и передний капот машины были покрыты толстым слоем свежего снега, что говорило – стоит он здесь достаточно долго. Впрочем, снегопад, покрывший плотным белым одеялом окрестности, и провожавший кортеж князя Бельского всю обратную дорогу домой, уже закончился, и с неба холодно и равнодушно взирала половинка луны. Вот в такую же мертвенную бледность ухнуло настроение Кота; еще до того, как он взбежал по ступеням, а потом ворвался в открытые кем-то двери. Ворвался, и застыл, увидев перед собой короткую шеренгу немногих близких ему здесь людей. Лишь у одного из них – майора Назаркина – глаза сверкнули радостным огнем, и расширились; явно при виде наград на груди Витязя. И это еще без Креста Пересвета, который Олег с трудом засунул в боковой карман; цепь, кстати, вся не поместилась, болталась на боку – в противовес кортику на другом.

– Что-то случилось? – с холодным, даже морозным тоном спросил Олег, остановив взгляд на Матвее Григорьевиче – княжеском колдуне, который, очевидно, и приехал на незнакомом автомобиле, – вам бы, Матвей Григорьевич, в постели лежать, а не разъезжать по гостям. Я бы не обиделся, если бы поздравили меня чуть попозже.

Вид у старого ближника Владимирского князя действительно был – краше в гроб кладут. Но глаза горели решительностью. А еще – какой-то виной; лицо же было словно с портрета предвестника великой беды.

– Ты сильно не убивайся, Олег Георгиевич, – медленно, словно подбирая слова, начал говорить колдун, – только поверь – моей вины тут никакой нет. Источника уже не было, когда я дохромал до того места…

Олег дальше слушать не стал. Повернулся, и помчался в ночь, в зиму, в лес. Помчался так, чтобы никто не успел увидеть, определить по его лицу, что горечь его от утраты близкого друга не беспредельна; что он нее осталась лишь слабая тень. И что на детской физиономии сейчас больше хищного удовлетворения, почти радости:

– Получилось! Все получилось! – твердил он внутри себя, уверенно выбирая дорогу в изменившемся до неузнаваемости лесу, – даже он, опытный колдун, поверил, что все случилось только сегодня, да еще в мое отсутствие. Теперь еще бы нормально на полянке убитого горем сыграть…

Он даже притормозил немного, и едва не запнулся о толстый корень под снегом, о котором мышечная память помнила куда лучше головы. Еще и оглянулся, отметив, как далеко позади скользят темные тени. Кто именно? Олег был уверен, что из теней этих в кругу, на полянке материализуются Дамир Ефимович, да его новики.

– И Матвей Григорьевич появится, – решил он, – сдохнет, но доползет! Сумею ли я для него разыграть спектакль? Не уверен; ох, не уверен. Тогда… пусть говорят не слова, а чувства. Не буду рыдать; и говорить ничего не буду. Спою! Точно! Только вот что?

Из грустного и печального на ум первой пришла старая песня о лебединой верности – о том, как «…сложив бесстрашно крылья, на землю упал!». Но внешний антураж, зимний лес, никак не подходил для этого произведения. Олегу, в общем-то, на это обстоятельство было наплевать, только вот нужного настроя, надрыва могло не получиться. Еще несколько вариантов на бегу, и остановился Олег опять на великой, по его мнению, Алле Борисовне.

Остановились и его ноги – точно в том месте, где когда-то бил вверх зеленый Источник. Он не сел теперь, как прежде. Не потому, что пожалел парадный костюм, второй уже за сегодняшний день. Просто решил, что пафоса в песне, исполняемой сидя по-восточному, куда как меньше, чем вот в такой – гордой, и одновременно печальной позе. А вокруг собирались зрители. Первыми, как и ожидалось, подбежали новики во главе с Витязем Бельским. Кот совсем не сопротивлялся морозу, заползавшему внутрь организма. Совсем скоро он собирался изгнать его наружу, вместе со словами. А Матвей Григорьевич действительно появился, влекомый и собственным духом, и двумя новиками, которые к полянке, по сути, уже донесли старика. А за этой троицей, к великому изумлению Олега, трусили неровным бегом, и явно тряслись от холода двое неразлучных по воскресеньям сподвижника – Сергей Масалов с синими от мороза щеками, но горящими даже во тьме глазами, и Филинов, еще больше похожий сейчас на хищную птицу. Несчастную такую, перемороженную птицу. Но свой баул он прижимал к груди очень крепко. Ему и кивнул Олег. Дождался, когда облеченный Силой Мастер подкинет артефакт кверху, и открыл рот; вместе с медным грохотом волн, издаваемых сейчас духовым оркестром – другого «аккомпаниатора» пока у Кота не было:

– Ледяной горою айсберг из тумана вырастает

И несет его теченье по бескрайним по морям…

Поначалу – почувствовал Олег – было больше изумления, желания зрителей оглянуться, увидеть, а потом бежать сломя голову прочь от ледяной горы, готовой обрушиться на несчастных мореплавателей… несмотря на темный лес вокруг. Но скоро, к окончанию первого припева про море забыли; про обычное, соленое море. А осталось лишь море морозной печали, стылого горя утраты:

– А ты такой холодный как айсберг в океане,

И все твои печали под черной водой

И все твои печали под черною водой…

Теперь даже сам Кот уверился – эта песня именно про его Источник, исчезнувший безвозвратно… пусть не под водой, а под землей.

– Ну, или в неведомых далях, куда его отправил мой Ножик. Оставив каплю здесь, со мной. Как там, кстати, Матвей Григорьевич?

Олег закрыл рот, открыл глаза, и нашел взглядом колдуна. Старик был плох, очень плох. Словно песня выдула из него в морозный лес последние силы. Кот невольно почувствовал вину к Матвею Григорьевичу; хотя и понимал – найди тот хоть что-то подозрительное, и Наследнику Котовых несдобровать.

– Не фатально, конечно, но приятного было бы мало. А главное – Ножик бы точно отобрали. Пока же надо помочь старику. Держите, Матвей Григорьевич.

Он протянул колдуну золотой, полной Силы, почерпнутой из артефакта; еще и попросил про себя у бездушного золота: «Не отказывай, пожалуйста, старому человеку. Он, по большому счету, только добра мне желал». Неизвестно – нужно ли было такое разрешение, или старый колдун и без того умел пользоваться «аккумуляторами». Но результат был зримым – лицо его посвежело, что было хорошо заметно даже в темноте; а сам он резко выдернул руки из крепких ладоней новиков, на которых только что буквально висел.

– Вот и ладненько, – произнес про себя Олег, стараясь не сильно показывать на своем лице радость, – не пора ли нам домой, господа хорошие. Там тепло… кормят…

Последние слова невольно вырвались наружу; быть может, даже с Силой. Отчего с энтузиазмом собрались в обратный путь все, и в первую очередь Матвей Григорьевич. Теперь шли почти толпой. Колдун прижимал к себе мальчика – словно оберегал его. На деле же получилась дополнительная тренировка для Кота; к окончанию дистанции старик не слабо налегал на него. Но в какой-то момент дернулся – когда в кармане Котова затрезвонил телефон, подарок князя Рюрикова.

Очевидно, Дамир Ефимович отдал какую-то команду, в результате которой новики рассыпались цепью так, что отрезали от остальных, быть может, нежелательных слушателей, трех «любителей зимних лесных прогулок» – Олега с Матвеем Григорьевичем, ну, и самого Витязя. Кот же разглядел еще изумленное лицо майора Назаркина; вспомнил о том, что на территории полка обычная связь глушится.

– Значит, у меня связь не совсем обычная, как и сам телефон. Ну, спасибо тезка – удружил. Алло, – это уже включенному телефону, и абоненту на другом конце невидимой нити связи, – граф Котов на проводе.

Кто-то на другом конце заперхал – то ли рассмеялся приглушенно, то ли закашлялся. Но недолго; мужской, очень уверенный в себе голос, сообщил:

– Это тоже граф, Олег Георгиевич. Кутепов Юрий Сергеевич – слышал про такого?

– Кто же не слышал про Старшего Мастера Силы? – буркнул Олег, – Здравствуйте, Юрий Сергеевич.

– Звоню вам, Олег Георгиевич, по поручению Великого князя, Георгия Александровича.

Тут колдун отпустил плечо мальчика и отступил на пару шагов; как и Дамир Ефимович, секундой раньше. Но Олег был в полной уверенности – оба этих умудренных опытом, битых жизнью лиса ловят сейчас каждый звук из маленького динамика – как бы мальчик не прижимал его к уху. А Кутепов на другом конце «провода» продолжил:

– Георгий Константинович просил передать вам, молодой человек, что он помнит о своем обещании. И во исполнение его вам необходимо быть завтра, в десять часов…

– Где?! – нетерпеливо выкрикнул Олег, вспомнивший, что на вечер запланировал хорошую такую попойку для офицеров; которые, впрочем, об этом еще не знали.

– В Ногинске… точнее, на въезде в него со стороны Владимира, у дорожного знака. Я буду ждать вас там, Олег Георгиевич.

– Буду непременно! – пообещал Олег, – только у меня вечер уже запланирован, и отменить никак нельзя.

– Тогда…, – взял небольшую паузу Кутепов, – может, на вторник перенесем?

– Согласен, Юрий Сергеевич! – выкрикнул Олег в трубку и отнял аппарат от уха, уставившись на него, как…

Как на врага он посмотрел на Витязя, который безмятежно сообщил:

– Не отпустит тебя Николай Ефимович, – и только после долгой паузы добавил, гад такой, – без меня не отпустит. И дополнительной охраны. А повеление самого Великого князя не исполнить не сможет. Так что деньки у тебя, Олег Георгиевич, и завтра и послезавтра будут очень интересными, я так понимаю.

– А уж какой сегодня был интересный?! – буркнул Олег, и, уже громче, – Алексей Степанович – не сочти за труд, подойди поближе.

Адьютант не то что за труд не посчитал – рад был, получив такое пожелание, для него явно приказ – судя по лицу:

– Слушаю вас, Ваше Превосходительство.

– Хотел сам заняться, господин майор, – продолжил Олег, подхватывая теперь его под руку, и продолжив движение к дому, чьи огоньки уже были видны за деревьями, – да вот – вызывают; готовиться надо. Так что выручи, найди помещение нужных размеров, да пригласи от моего имени офицеров полка – награды мои отметить. На двести человек я рассчитываю, не сильно ошибся?

– Самое то, Олег Георгиевич, да мы и сами…