Боярский сын. Книга вторая: Сотня специального назначения

Весь процесс занял четыре подхода (или захода) в парную, или минут сорок. И все это время Николай чувствовал, что внутри казака словно струна какая-то натягивалась. Так сильно, что коснись – тут же лопнет со звоном. А может, и с самой жизнью старика.

– Ну, ладно, – решил Николай заканчивать с процедурами, которые ему никогда не надоедали, – выкладывай, что там у тебя?

И тут Палыч в очередной раз удивил парня. Да так, что тот буквально сел с открытым ртом, едва не промахнувшись мимо дивана.

– Ты, Николай Ильич, – начал казак неторопливо, явно сдерживая рвущуюся изнутри боль; или другое, не менее острое чувство, – сегодня там, на поле перед графской усадьбой не простой ритуал провел… ну, с детьми израилевыми, так ведь?

– Ну… так, – согласился после паузы боярин, – только на скользкую тропку ты сейчас встал, Палыч. Настолько скользкую, да опасную, что можешь и не выйти отсюда. Совсем, даже вперед ногами.

– Это я понимаю, – вздохнул казак, не выказывая никакого страха, – однако выслушай меня до конца, Николай Ильич, а потом и суди.

– Ну, тогда говори, я мешать не буду.

Николай повозился на диване, усаживаясь поудобнее, отпил квасу из кружки. А Белкин продолжил:

– Ты, Николай Ильич, не забывай, каким Даром меня Господь бог наградил… или проклял!

Николай молчал, как и обещал.

– А потому я и распознал, что именно произошло там, на арене. Не в тонкостях, конечно, но… что связано с Кровью, от внимания моего ускользнуть не могло. Ну, и повидал я на своем веку немало. Так что понял – мужичок тот, Авраам, от Дара своего отказался. Ну, и тебе его передал… наверное. Так ведь?

– Да даже если и так, что с того? – неторопливо процедил Николай, понимая, что его слова про тайны, за которые должно убивать, вот сейчас и придется воплотить в жизнь.

– А то, Николай Ильич, что прошу тебя – возьми и мой Дар себе. Насовсем!

– Ага, – больше машинально продолжил Николай, с бешеной скоростью размышляя – какой подвох в словах старика сейчас присутствует, – сам сказал, что Дар проклятый, и мне же его пытаешься всучить! Где логика?

– Это так, – чуть поник головой казак, – но в нужных руках… у сильного Одаренного Дар этот больше пользы принести сможет, чем вреда. Нет, не так – сильный его стреножить сможет, как жеребца необъезженного. И тогда Дар своему хозяину ничем вреда не принесет. Верь мне, боярин.

– Я в этой жизни только себе верю, – холодно произнес Николай, – ну, и немного тем, кто со мной клятвой связан. Ну, а ты…

– Ну, и я о том же, – зачастил Белкин, – Дар мой прими, да при этом клятвой свяжи. Вот как немца, то есть италийца того. Знаю – у тебя получится.

– Как – получится? Подполковника Стрельцова тут не вижу. Ритуал сам не проведу. А еще – о какой пользе ты говоришь? Силы у меня и так – больше, чем достаточно…

– О том и речь, Николай Ильич, – как-то хитро улыбнулся Палыч, – Силы много, да видать ее – тем, кто умеет видеть. Да от того же Сергея Сергеевича сторожиться не сможешь. А он, хоть и человек неплохой, но по команде доложить вынужден будет. Ну, а плохих людишек, как простых, так и Одаренных, в миру куда как больше, чем хороших.

– Ну, это ты зря, – не согласился с ним Шубин, – если тебе по жизни больше всякое отребье человеческое попадалось, так кто тебе виноват? Ну, и еще раз повторяю – ритуал этот сам провести не смогу.

– А ты, Николай Ильич, – еще хитрее улыбнулся казак, – опробуй сначала, какую пользу Дар мой принести может. Тогда и о ритуале поговорим.

Он протянул боярину открытую ладонь и тот, помешкав, все же ухватился за нее своей. Отругал себя, конечно, за такую доверчивость; особенно с магом такой редкой, и – чего греха таить – страшноватой направленности. Но вот не чувствовал он от старика ни грамма опасности. Зато почувствовал, как ладонь, вслед за пространством, практически не отделявшей ее от другой, стала мокрой и горячей.

– Кровь, – успел подумать Николай, невольно проделывая тот же «фокус», что недавно с новоприобретенными «родичами», – ага! Получилось!

А получилось вот что. Он «разглядел» чужой Источник. Совсем небольшой, который вдруг скрылся за завесой.

– Кровь! – повторил он, – вот так номер! Это же какую маскировку соорудить можно! Хочу! Тоже такую хочу!

Но это он восклицал про себя. Вслух же сказал совершенно спокойно, покачав головой:

– Интересно, конечно. И пользу вижу. Быть может, и еще чего полезного есть…

– Извини, что перебиваю, Николай Ильич, – воскликнул Белкин, – есть полезное, и не мало. Поделюсь со всем, что сам знаю. Только вот…

– Только вот объясни, зачем все же тебе это надо?! – теперь перебил казака Николай, – про то, что устал от Дара, можешь сказки не рассказывать. Давай что посерьезней.

– А если серьезней, то… думал, что все, Николай Ильич – жизнь закончилась. А взял в руки мальца этого, из племени израильского, и словно обухом по голове. Хочу при нем быть, пока растет. Батьки у него нет, так я для него дядькой буду – вот как Васильич для тебя.

– Ну, так и будь – кто не дает? – пожал плечами боярин, – я свое разрешение даю.

– Ага, – кивнул Белкин, – кто ж меня к мальцу подпустит, с таким Даром? Это там мамка его не разглядела, в расстройстве-то. А тут в глотку вцепится, но не подпустит. И ты, боярин, в замок свой пускать не будешь, без клятвы то. А с Даром она никак не пройдет. Ну, а ритуал – дело не хитрое. Ты, так уже десятка два прошел; при мне только. Вот уверен – все получится.

И опять в словах казака Николай не почуял ни грамма фальши. Только затаенную надежду. Дикую, до смерти. Последнее – это он был уверен, что откажи сейчас казаку, тот и не станет жить.

– Себя убивать не будет, конечно, – внимательно поглядел в глаза старику Николай, – но в какую-нибудь заварушку обязательно встрянет. Такую, что без шансов. Ну, хорошо (решил он, вставая) – давай попробуем.

Кто из сущностей, сейчас составивших единое целое в теле боярича, был авантюристом? Неизвестно. Но сейчас победил именно он. Память у Николая была отменной; крови он не боялся, а холодное оружие – целый арсенал – всегда было при нем. Вот он и начал короткую церемонию обмена с казаком кровью, Даром и еще многими обязательствами, которые они поочередно и четко проговорили. А потом… он успел проследить, как небольшой комок нематериальной субстанции в теле казака вытянулся длинной колбаской, и скользнул в чужое тело.

– Не чужое, а мое! – поправил он себя, наблюдая формирование еще одного Источника – как раз напротив пупочной впадины, – вот теперь точно надо прятать. Иначе разберут на запчасти!

А казак рядом отчетливо, и счастливо вздохнул. Он явно попытался повторить трюк своего нового господина – с «нырянием» внутрь себя. И определенно убедился, что Дара – ни родного, ни чужого – теперь не имеет. Кроме, конечно…

Николай вдруг почувствовал, что незримые ниточки, связывающие его с холопами, а пуще того с Анфисой Никаноровной, здесь, после ритуала с казаком, обрели чуть ли не материальное воплощение. Боярин видел эту нить, не касаясь плоти другого человека. А тот явно понял, какие чувства сейчас обуревают Одаренного.

– А ты попробуй, Николай Ильич, разгляди и кого другого!

Николай «попробовал». Напрягся, опять представив Анфису. И тотчас же понял, что она где-то рядом, в замке. А еще решил, что потренировавшись, и вовсе сможет позиционировать ее в пространстве; с точностью…

– Это, наверное, от расстояния зависит, и от Силы Дара. Отлично! С другими… Сейчас пытаться не буду. Включу в отдельную тренировку. Ой, сколько теперь изучать придется! А времени – то, времени…

Времени действительно стало не хватать. Боролся же с его нехваткой боярин хорошо известным, но не всеми пользуемым способом. Планировал свой день (да и часть ночи) так, что на отдых не оставалось ни одной минутки. Точнее, как предлагала другая народная мудрость – менял сферу деятельности. Хорошо, что были у него в планах такие сферы, что кардинально отличались друг от друга. Поддержание физической формы; магическое самосовершенствование; подготовка к дальнему и долгому походу… ну, и комбинация этих подходов, позволяющая втиснуть в единицу времени сразу несколько очень важных дел.

Итак, по порядку. В плане физической подготовки единственной осталась утренняя тренировка. Она же позволяла хорошо взбодриться на целый день; привести в равновесие все системы организма. Да и Дар при этом получалось качать. Место, где Николай, а с ним и его небольшой отряд тренировал тело и воинские дух и умения, скоро сменили дислокацию. А все потому, что «великий маг» Николай Шубин решил, что называется, «выйти из подполья». В прямом и переносном смысле. Тесно стало ему в подвалах замка.

– Тем более, – не уговаривал, а… просто рассуждал он сам с собой, – истинные… ну, почти истинные силы моего Дара уже известны. Так что строить купол диаметром в десяток метров уже не вариант. Это никакая не изматывающая, а значит, и не развивающая тренировка. Пятьдесят, а лучше сотня метров – вот это да! И где найти такую поляну, не используемую в хозяйстве? Не на площади же перед храмом устраивать представления? О! У меня же целая полоса земли не обрабатываемой вдоль Нерли теперь есть. Надо разведать.

Разведал. И дал дядьке задания – провесить (то есть установить вешки) по будущему маршруту, который в реальности получился неплохой такой дорогой. Которую Дементьев оценил так:

– Батюшка твой, Николай Ильич, лучше бы и не сделал!

А получилось так. Сразу после завтрака, на третий день после памятного поединка, Николай вышел к пойме, к первой вешке, оказавшейся колышком, торчащим из почвы на метр. Проходила будущая трасса, в проекте связывающая старые и новые владения боярина, вблизи границы леса, потом поля, а потом…

В общем, Николай тут и провел первую свою магическую тренировку, уже не скрываясь от народа. Которого, впрочем, вблизи и не наблюдалось – все были заняты делом. Шубин же сейчас вздохнул глубоко, и создал многослойный купол – из привычного уже электричества, воздуха, и… все.

– Можно еще и из крови добавить, – усмехнулся он, – но столько во мне нет. Ну, и металла с собой таскать пару центнеров не хочется.

Да – Даром Металла Николай теперь обладал. И этому направлению своей деятельности было посвящено все послеобеденное время. Теперь же он буквально выплеснул Силу из организма, и пары Камней, которые всегда носил с собой заряженными, образовав внутри купола непроницаемую, и достаточно плотную завесу магической субстанции. А потом совершил с ней то же, что и несколько дней назад, близ поместья графа Стрешнева. То есть создал рукотворный шторм, или гигантский миксер.