Неисправимый бабник. Книга 1

– Постарайтесь ее увидеть и передайте ей этот букет от Виктора.

– Да-да, передам. Похоже, вы тот самый, которого она вспоминает недобрыми словами, но она неправа. Знала, на что шла.

* * *

В тридцать пять лет Лида уже смахивала на старуху. Она все еще походила на отца внешностью, а ум, характер ей достались от матери. И мать, именно мать сломала ее судьбу. Мать не представляла, что рядом с ее ребенком будет кто-то лежать, обнимать и целовать, а она куда денется? Поэтому не может быть и речи о замужестве, да еще с каким-то голяком типа Виктора. И Лида впитала в себя материнскую философию. Но мать умерла, а Лида осталась одна и началась длинная, тягучая жизнь в одиночестве. И плоть ее заснула навсегда. И жизнь она закончила в профилактории для старух, которые все время ссорились между собой и писали жалобы друг на друга во все инстанции.

13

Все ждали, что напишет центральная областная газета «Днепровская правда» на следующий день. Все хотели прочитать, что именно Хрущёв предотвратил ядерную катастрофу, стуча ботинком по столу в ООН. Конечно, империалисты перепугались, особенно когда он пригрозил: «Мы вас закопаем» и показал кузькину мать империалистам. Но в газете о воздушной тревоге не было ни строчки. Потом распространились правдивые слухи, что тревога была учебной. Это штаб гражданской обороны города по согласованию с горкомом партии объявил воздушную тревогу в целях тренировки населения. Никто об этом знать не должен, ни один иностранный шпион не передаст информацию о тренировке граждан перед началом атомного красного кошмара, а журналисты не поднимут шум по этому поводу по причине закрытости города.

– А мы ничего не слышали, – сказала тетя Вера, хозяйка дома, где проживал Витя. – Мы никому не нужны. Мы – частники. У нас свои дома. Если мы погибнем, еще и лучше. Сразу наступит коммунизм. На пепелище.

– Все хорошо, все стерпится, лишь бы не было войны, – сказал брат Веры Андрей, что жил в другой половине дома. – Никита Сергеевич молодец: по заграницам стал разъезжать, народ агитировать. Как только народ поднимется, мы сразу пойдем им на помощь. Я готов отдать свою жизнь за торжество коммунизма на земле. Красное знамя должно реять над всем миром. А то, что мы иногда живем впроголодь, не беда: во время войны и хлебным коркам были рады. А теперь хлеба полно. Как у вас там, на западе? – обратился он к Вите.

– Хуже, чем здесь, – ответил Витя.

– Это естественно: у нас социализм с восемнадцатого года, а у вас только с сорок пятого, и это большая разница. Это лишний раз доказывает, что социализм есть прогресс.

14

По воскресеньям Витя спал дольше обычного, лежал, набирался сил для трудового энтузиазма на все дни следующий недели.

«Надо уходить с этой работы, – все чаще думал Витя. – Мои мышцы слишком слабы для того, чтобы перетаскивать тонны груза за каждую смену. Тут нужны мускулы грузчика. Если не найду ничего другого, пойду в полицию, стану легавым. Легавые – отбросы общества. Так, по крайней мере, говорят о них. Почему к ним такое отношение? Кто в этом виноват? Ведь полиция – это та же власть. Почему партийные боссы так почитаемы, а работники полиции на задворках общества?»

Прошло около двух месяцев с тех пор, как Витя переступил порог торговой базы и уже стал было привыкать, но его мучили мешки с цементом, которые почему-то приходили ежедневно, и на то, чтобы справиться с этими мешками, у него просто не хватало сил. Стало ясно, что надо искать что-то другое. Не лень мешала ему, а отсутствие достаточных физических сил – остаться на этой работе.

Витя почувствовал что-то недоброе на душе, где у него скребли кошки, присосавшиеся как пиявки. В этот день он настрочил заявление об увольнении и на следующий день, утром, передал его Пронину.

– Я не могу подписать заявление, надо две недели отработать, как положено по закону.

– А я не готов к разгрузке машин, у меня растяжение сухожилий и в брюхе, ниже пупка, покалывает.

– Тогда вы должны обратиться к врачу и предъявить больничный, – наступал Пронин.

– Хорошо, я принесу больничный.

Получить больничный лист можно было запросто. Обычно врачи смотрели на термометр. Если температура тела была тридцать семь градусов и выше, вам не задавали вопросов и выписывали больничный лист от трех до семи дней.

Витя побывал у врача, получил освобождение от тяжелой работы и больничный на три дня. Это время он использовал для поиска другой, более подходящей для него работы.

* * *

Старичок, похожий на паука, быстро исчез за массивной дверью и так же быстро вернулся с еще одним молодым дебилом, у которого взгляд был острее кинжала. Он несколько раз пронзил этим взглядом посетителя, вывернув все нутро, но там ничего враждебного не оказалось.

– Гражданин, идите своей дорогой и больше не суйтесь в это учреждение, оно не для вас. Здесь занимаются выживанием жуков в зараженной местности, а человека – в космическом пространстве. Тут нужна ученая степень.

– Понял, благодарю вас, вы очень любезны. Я просто ищу работу. Стал заглядывать. Смотрю, сторож спит, я и сиганул мимо него. Больше не буду так делать, честное комсомольское.

– А у вас прописка в городе есть?

– Есть, а как же, – ответил Витя, протягивая паспорт.

– Вижу. Все в порядке. Давай дуй отсюда на проспект Маркса.

Часть вторая

Моя полиция меня бережет

1

– Ну-с, пришел все-таки, – радостно произнес майор, начальник управления кадров. – А мы уже ждем. Значит, у вас серьезные намерения служить в органах. Что ж, это похвально. У вас среднее образование. Вы завтрашний студент Харьковского юридического института и наш будущий офицер, наш полковник и будущий генерал. А тут зарплата, жилье, собственная трехкомнатная квартира и детишки, положение в обществе. Характеристики на вас отовсюду получены, в принципе, они все положительные. Можете увольняться и приходить к нам. Отношение к офицерам со стороны общества другое, чем, скажем, к рядовым работникам, учтите это. А у вас неплохая перспектива.

– Я могу рассчитывать у вас на ночные дежурства? – задал Витя глупый вопрос.

– А почему вас интересуют ночные дежурства, на подвиги тянет? – удивился майор.

– Я попробую определиться вольнослушателем в университет, на литературный факультет, а у них лекции днем. Мне нужен свободный день. Когда не будет лекций в университете, пойду в городскую публичную библиотеку, она отсюда недалеко, практически напротив вашего управления. На четвертом этаже великолепный читальный зал. И еще. Форму надо носить круглые сутки, как в армии, или только на службе?

– Только на службе. А что касается ночных смен, то этот вопрос решается на месте, в подразделении. Попросите командира, и он вас с удовольствием определит на ночное дежурство. Охотников на ночные смены мало, насколько я знаю. А теперь насчет вольнослушателя. Я думаю, что вам лучше определиться и пристать к одному берегу, а не стремиться к двум одновременно. У вас не получится ни здесь, ни там. Отдайте максимум энергии органам, а органы ответят вам тем же. Пусть потом, позже литература станет вашим хобби. Это не запрещается. Я вот люблю музыку: играю на скрипке. Все жду, когда напишут гимн полиции. Вот тогда я выступлю публично: буду на сцене исполнять этот гимн.

– Вы так убедительно говорите…

– Вы разговариваете не только с начальником отдела кадров управления, но и со студентом Харьковского юридического института.

– На каком вы курсе, если не секрет?

– На третьем, уже второй год, к сожалению. Работа, так много работы. А потом, это римское право, будь оно неладно. Со второго курса хвост за мной тянется. А зачем мне это право нужно, скажите? Мне советское право нужно. Это я знаю, на нем я сижу, его внедряю в жизнь. Но преподаватели, эти старые клячи, что пыхтят, как паровозы, и только портят воздух, знают, что мы, работники полиции, сидим на советском праве и знаем его лучше, чем они, подсовывают нам римское право, да еще и латынь учить заставляют. Я решил в знак протеста сидеть три года на третьем курсе. Третий курс – это уже что-то. Это незаконченное высшее образование. А потом, у каждого заочника много льгот. Я Харьков знаю не хуже Днепропетровска, у меня там даже зазноба имеется. Вот какие прелести дает полиция, хоть ее все и ругают на каждом шагу. И это несправедливо.

– Мне все понятно. Я буду увольняться. В общем, заявление я уже подал, только меня заставляют отрабатывать две недели.

– Кто заставляет? Ну-кось, дайте мне телефон вашего бывшего начальника!

– Спасибо, я попытаюсь сам решить эту проблему.

– Ну смотрите, мы можем помочь.

Витя вышел на улицу в приподнятом настроении. Теперь он попытается осуществить свою мечту.

2

Будущее показало, что он был наивным, как ребенок, и благодаря этой наивности допустил ряд крупных ошибок, которые повлияли на его жизнь в будущем.

* * *

Вот и приемная ректора университета профессора Бориса Мельникова. Здесь сразу улетучились романтические мечты и даже появилась дрожь в коленях.

Секретарша вошла в кабинет к профессору, чтобы передать просьбу принять молодого человека, очевидно студента-заочника, желающего посещать лекции на филологическом факультете, тут же вернулась и сказала: