Две столицы России. Сборник эссе и рассказов

– Да ладно, не бойтесь, не за этим я, – она потрясла перед лицом Олега письмом: – Вот! Как нарочно!

– Что опять стряслось?

– Папаша мой объявился! У матери мой адрес выведал и письмо прислал.

– Что же тут плохого?

– Пишет, какой он стал сентиментальный, что хочет встретиться, бла-бла-бла.

– И что? Тебе совсем не хочется с ним увидеться?

Два разных чувства боролись внутри Аглаи, как два хорька, сцепившись в один пушисто-когтистый ком. Ей было и радостно и злорадно сразу. Не понимая, как это возможно, она бездумно решила вывалить всё это Олегу. Сейчас он был для нее будто воплощением всех мужиков, которые когда-либо обидели или задели ее.

– У всех отцы как отцы. Только у меня не пойми кто.

– Да почему? – удивился Олег.

– Да радуется он чему-то здесь! – вздернула Аглая листок вверх. – А чему радоваться? Может, он мне даром не нужен. Еще ничего обо мне толком не узнал, а уже рад!

– А вдруг он о тебе хорошее думает? Он же отец! Он любит тебя.

– Ну да, столько лет любит, что ни разу ни появился.

– Да что ты понимаешь! – Олег рассердился, перестав говорить шепотом. – Да ему твоя мать всю плешь проела, может быть, а ты…

– Да что вы про мою мать можете знать? – Аглая вскипела как электрический чайник. – Как вам вообще не стыдно? Чужой человек, а ведете себя…

Олег опомнился, смягчился:

– Ну, прости, Аглая. Я погорячился. Просто ты почему-то больше о моей семье печешься чем о своей… А твой отец… Дай же человеку шанс!

– Может он ждет, чтобы я ему стакан воды подала? А может, он уже под себя ходит и ему сиделка нужна?

Радужный пузырь лопнул перед глазами Аглаи и заложило ухо – сначала она не поняла, что это, а потом догадалась, что Олег дал ей пощечину. Потирая щеку, она зло посмотрела на него:

– Мужская солидарность взыграла, да?

Она подняла перед собой письмо, решительно порвала, с мстительным наслаждением, и швырнула Олегу в лицо. Он как-то по-детски зажмурился, а она повернулась и побежала по лестнице вниз.

Весь день в универе Аглая корила себя за то, что порвала письмо отца. Ну, поругалась с этим Олегом, но отец-то тут при чем? Дура ненормальная… Хорошо хоть конверт от письма остался, она сунула его в рюкзак еще там, на лестнице.

Между парами она достала конверт и тщательно изучила. Обратный адрес отсутствовал, вместо него значилось «почтамт, до востребования». Аглая решила представить, как выглядит ее отец. Наверное ему, как и маме, под сорок. Она совершенно не помнила его лица, ничего вообще не отложилось в голове, осталось только детское ощущение большого, надежного существа, необычно, но по-родному пахнущего. Ни одной его фотографии в доме не было, потому что мама утверждала, что все их уничтожила. Она снова вспомнила свои утренние слова, и ей стало жаль отца. Надо написать ему и встретиться…

С этими мыслями Аглая и подошла к дому. И увидела у подъезда машину скорой помощи. Люди в синих комбинезонах возились у задней двери, задвигая внутрь носилки. Может, с дядей Пашей опять плохо? Она ускорила шаги, но санитар уже захлопнул дверь, а спросить она не решилась. Может и не он вовсе? Однако по лестнице она уже бежала. Миновала пролет и сердце ухнуло: дверь квартиры дяди Паши была распахнута настежь. Аглая влетела в нее, крикнув на ходу:

– Эй! Олег! С дядей Пашей плохо? Эй!

Из одной из комнат вдруг вышел человек в полицейской форме.

– Вам что, девушка?

– Я соседка дяди Паши. Что случилось?

Полицейский – скорее всего это был участковый – недоверчиво на нее посмотрел:

– Вы не путаете? Не было здесь такого жильца. Другой был. А владелец вообще некто Шнеерсон, сдавал эту квартиру. Скоро сам подъедет.

– Не может быть! Где Олег?

– Какой Олег? Вы сами-то откуда?

– Из квартиры напротив я.

– Из квартиры напротив? У вас ничего не пропало?

– Вы о чем? Что вообще здесь происходит? – Аглая начала злиться. Участковый поджал губы:

– Похоже, тут либо шпион проживал, либо профессиональный попрошайка.

Он распахнул дверки стоящего в прихожей шкафа, и Аглая увидела знакомую пижаму дяди Паши, его пальто, еще какую-то одежду. На полке сверху лежала какая-то пакля. Аглая вгляделась и сердце у нее упало: она узнала бороду дяди Паши. Рядом лежал парик с забранными в хвост волосами. Участковый достал оттуда же картонную коробку, и Аглая увидела двое накладных усов: чернявые и с проседью и двое же очков: круглые и в мощной оправе.

– Вы узнаете что-нибудь из этих предметов? – спросил участковый, но Аглая не слышала его. Она как сомнамбула повернулась к шкафу спиной и вдруг увидела кухонный стол.

На нем одиноко стояла пустая бутылка из-под водки, стакан, тарелка с какими-то крошками и чуть поодаль обрывки утреннего письма, аккуратно разложенного как картинка из пазлов. Аглая подошла ближе, пытаясь понять, что все это значит, а в сердце уже холодной змеей зашевелилась жуткая догадка. Из ступора ее вывел голос участкового:

– Вам знаком этот человек?

Аглая обернулась. Участковый протягивал ей паспорт и она всмотрелась в первую страницу.

С фотографии на нее смотрел бритый мужчина с глазами Олега и дяди Паши одновременно. Рядом Аглая прочитала: «Василий Степанович Васькин».

Ноги сами вынесли ее прочь из квартиры. Она бежала вниз так быстро, как только могла. Вот и дверь…

Скорая уже отъехала и маневрировала метрах в тридцати, выезжая со двора на улицу. Прохожие с удивлением наблюдали за девушкой, бегущей в слезах за машиной скорой помощи, которая кричала:

– Подождите! Папа!..

Литература и коробка из-под утюга

эссе

Дети, умеющие себя занять в полном одиночестве, представляются автору сего текста талантливыми людьми. За занятие ни в коем случае не берется забава с собственным писюном или наличие в свободном доступе компьютера, а то и телеящика на худой конец. Новые игрушки тоже не рассматриваются.

Привезли, скажем, родители своего ребенка повидаться с бабушкой. У бабушки игрушек нет – возраст уже не тот. Бабушка внука помусолила, накормила, да и остался он на время наедине с самим собой и древними портретами на стенах бабушкиной светёлки. Огляделся. И начал придумывать игру – с нуля, сочиняя на ходу. Надел на голову коробку от нового утюга, только что подаренного бабушке родителями. Прикинул что-то, снял, проделал пару отверстий. Снова надел. И вот уже скучная бабушкина комната превращается в космический звездолет. И за окном не гастроном и дорожные работы, а неведомая планета, набитая жуткими зверюгами. И пошла потеха… И, играя, ребенку его затея представляется очень интересной – ну как же не поделиться таковой с родителями, а то и другими детьми?

Думается, многие писатели были когда-то такими детьми, с коробками на головах. Писатель вполне способен создать новый мир, населить его необходимыми героями и негодяями и заставить всё вертеться и видоизменяться. И показать все это другим людям: читателям.

Поставить спектакль (даже если он школьный), снять фильм (пусть и в домашних условиях) одному не просто. Необходима целая толпа народу: этот лампу держит, этот камеру направляет, этот кривляется в кадре. И так далее. Процесс, к тому же, требуется организовать. Дело, в общем, долгое и кропотливое.