Лобстер и картошка в мундире

И вот у меня родилась первая дочь.

Я пела ей песни на ночь, пока она была слишком мала для чтения. Потом она подросла. И я ломилась через всю Москву, через все пробки, через все тернии, чтобы почитать ей сказку на ночь. Этого не могла сделать бабушка, которая была в тот момент с моей дочкой. Это должна была быть я! И я читала ей сказки, стихи, рассказы. В лицах. Меняя голос. Я терпеливо объясняла дочери, почему так, а не эдак. Иногда чуть не до двенадцати ночи.

Я лепила с ней, вырезала, клеила…

Я ходила на все утренники и на все родительские собрания.

Я покупала билеты на все интересные спектакли для детей и ходила на них со своим ребёнком.

Я учила её кататься на коньках.

Я выслушивала все её жалобы.

Если кто-то обижал мою дочь, будь то учителя или дети, я выдвигала такие полки и тяжёлую артиллерию, что обидчики в ужасе бежали прочь. Потом я понимала, что была, наверное… чуть резковата в своих действиях. Но это было потом.

Я предугадывала все её желания.

Каждый день рождения дочки я старалась сделать незабываемым…

Я очень старалась. Во всём быть идеальной.

И я не верила всем ужасам, которые рассказывали про переходный возраст. Я думала, что уж меня-то это не коснётся. У нас ведь такие доверительные отношения с дочерью!

Коснулось. И ещё как!

Казалось, в один день в нашем доме поселился чужой человек. Вот вчера был родной. Он вышел за дверь и не вернулся. А вместо него в дом пришёл чуть ли не враг. Пришёл кто-то колючий, чужой, отгородившийся от тебя непроницаемым защитным полем…

Сейчас всё это позади. И слава Богу! Правда, меня ждёт дубль два с младшей дочерью. И я опять надеюсь, что этот кошмар не будет таким кошмарным.

Но я всё это пишу не к тому.

Я вот к чему. Я не стала идеальной мамой. Несмотря на все свои усилия.

У моей старшей дочери свой список претензий ко мне. Я не могу представить себе ни одного пункта из него. Но точно знаю, что он есть. И подозреваю, что длинный.

И, осознав это, я мысленно сожгла свой собственный список для моей мамы. (И папы тоже, но сейчас речь не об отцах и детях, посему оставим за скобками, вернее, в данном случае, в скобках эту тему.) Я поняла, что моя неидеальная мама идеальна для меня. Именно поэтому я такая, какая есть. Лучшей мамы у меня и быть не могло, да я никогда и не хотела этого. Мамочка, прости меня за этот список!

И вот что ещё я осознала. Обиды будут всегда. Если не на родителей, то на одноклассников или учителей, на врачей, попутчиков в автобусе, на контролёра в кино… Кто-то да ранит. Кто-то да преподаст тот урок, который полагается нам или нашему ребёнку для внутреннего роста.

Я не была идеальной мамой. Но не потому, что была невнимательна к ребёнку, груба с ним. Не потому, что я чего-то недодала своей дочери.

Я не была идеальной мамой, потому что слишком оберегала свою дочь от ран. И от жизни. Слишком боялась, что её кто-то обидит. Создавала ей слишком идеальную среду.

Делая что-то С НЕЙ, я, в сущности, делала это ЗА НЕЁ.

Стремясь предугадать желания дочери, я лишала её собственных желаний. Я отнимала у неё радость от их исполнения. Отнимала мечту.

Окружая её чрезмерной заботой, я давала ей слишком мало пространства. Ей было душно от моих оберегающих объятий.

Укрывая её от превратностей жизни, я жила ВМЕСТО неё.

Правда, я уверена, что этих пунктов нет в обвинительном списке моей дочери. Они другие. И в них обязательно есть какой-нибудь пропущенный утренник.

«Плохой-хороший полицейский»

Я тут писала об идеальных мамах. Что идеал в принципе недостижим. Конечно, я не открыла при этом какой-нибудь новый континент. Но я задумалась: а почему это у нас нет таких завышенных требований к отцам? У меня вот, положа руку на сердце, и не было списка претензий к папе. А к маме – был. Почему от папы не требовалось читать мне на ночь сказки, ходить на родительские собрания и тому подобное?

Папа проводил со мной много времени. У нас с ним были какие-то свои игры, секреты, шутки. Они были только наши и ничьи больше. С мамой мы не играли никогда. Тем не менее, когда я сильно баловалась и папа ничего не мог со мной поделать, он звал маму. И мама гаркала. Громко. И даже страшно.

То есть папа играл, а мама наказывала. Папа играл, а мама лечила, давала противные лекарства. Папа играл, а мама должна была ходить на родительские собрания и ругать за плохое поведение в школе (потому что сами оценки у меня всегда были хорошие, ну, почти). Папа играл, а мама в это время готовила еду или убирала квартиру…

При таком раскладе сил список претензий к маме автоматически пополняется новыми пунктами, а папа – всегда молодец. Очень хорошо!

Можно представить себе домостроевскую модель, когда отец является карающим органом. Тогда будут обиды на него. А если ещё и мать будет ущемляться в своих правах, то её ребёнок будет жалеть. Но тоже как-то не хочется иметь такую модель в своей семье.

Конечно, можно закатить глаза под небеса и вещать о равном участии родителей в воспитании ребёнка. И о равноправии у плиты.

Но вся история человечества подталкивает нас к тому, что разделение труда экономически более выгодно. Конечно, какие-то вещи в семье нужно делать вместе. Например, лепить пельмени. Ходить в гости, петь застольные песни, ездить отдыхать… Да много чего!

Но разделения труда – а значит, обязанностей и ролей – не избежать. Иначе – анархия и экономический хаос в отдельно взятой семье. То есть придётся в конце концов делить между собой роли «плохого полицейского» и «хорошего».

Вот интересно, кто у нас в семье кто? Обычно в гостиницах, если нас плохо обслуживают, мы с мужем делим роли так: он плохой, а я – соответственно.

А в семье? Надо спросить у детей.

И снова про плохого и хорошего полицейского

Для социума мы с мужем делим эти роли так: он плохой, а я – другой.

Однажды мы были в Вене. Жили в каком-то шикарном отеле, где шикарной была не только сантехника, но и все охранные системы работали с шиком. У меня даже почта на «Яндексе» не открывалась – почему-то системой безопасности она причислялась к опасным сайтам и блокировалась. Я такого никогда не встречала. У мужа не открывалась половина новостных сайтов. И не работали «Танки».

Толмач в нашей семье – я. Я всегда всё перевожу. И всегда со всеми веду переговоры. Поэтому в течение трех дней я звонила на рецепцию и, используя весь свой арсенал вежливых оборотов на английском языке (некоторые, как выясняется, чуть ли не к староанглийскому относятся, но так уж меня учили), просила наладить нам интернет. Потому что я веду важную переписку. Потому что муж мой нуждается в бизнес-новостях, чтобы правильно вести свой бизнес. Надо же солидности на себя нагнать! И последний железный аргумент тоже использовался: в конце концов, у них пять звёзд или где?

И каждый раз мне вежливо отвечали, что менеджера по интернет-безопасности нет на месте. Но через час он обязательно со мной свяжется.

Мы не шли на экскурсии. Мы откладывали обед. Мы не ломились на распродажи. Мы ждали звонка менеджера по безопасности. А он не звонил. Через два часа звонила я. И всё повторялось. И так три дня.

В конце концов, мужу это надоело. После очередного вежливого ответа рецепции он взял трубку из моих рук и заговорил в неё сам. На чистом русском языке, где цензурных слов было штуки три, он сказал всё, что он думал об этом отеле, о менеджере по безопасности и о родителях того, кто внимательно слушал речь моего мужа.

Через пятнадцать минут неуловимый менеджер уже был в нашем номере. Через час у нас работали все нужные сайты, моя почта и «Танки».

Я вежливо проводила менеджера до выхода из номера. Сказала ему почти на староанглийском большое спасибо. И мило улыбнулась. Он сочувственно посмотрел на меня.

У нас в Вене была знакомая, которая и заказывала нам этот отель и которая периодически общалась с рецепцией. Потом она передала мнение персонала о нашем семействе. Оно было приблизительно таким (сопровождалось закатыванием глаз, одобрительным прицокиванием и сочувственными улыбками): «У него такая добрая и интеллигентная жена! Она просто ангел. А какая вежливая! И воспитанная!»

И за скобками: «И как она только живёт с ТАКИМ?!»

Действительно! И как я живу с таким?