Вечный двигатель

Вечный двигатель
Виктор Брусницин

Интрига романа обусловлена существованием некой сабли – находится в простой уральской семье: три взрослых брата и матушка – с неразборчивой надписью и преданием. В надписи присутствует слово Орфиреус, псевдоним Бесслера, исторического лица, с которым связаны попытки создания Вечного двигателя. Каждая глава во многом несет отдельную историю с приметами времени и места. Перипетии разнообразны: Бесслер, Петр первый и розенкрейцеры; начало прошлого века; барбудос, лилипуты, советские люди и наши современники. Урал, Болгария, Австрия, Германия, Америка. Витиеватые судьбы братьев: измены и дружба, загадочные личности, забавные и мрачные приключения. Любовь, разумеется, что еще может быть Вечным.

Вечный двигатель

Виктор Брусницин

© Виктор Брусницин, 2014

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава первая. Вадим

Полдень удался солнечный, но обходительный. В колке, уместившем деревенское кладбище, подле свежевырытой могилы расположились гроб с ветхой старухой, невеликая толпа: замурзанные старики, стройная дама в шляпке, суровые мужички, редкая молодежь, сурово теснящаяся к отцу отроковица.

Опустив на усопшую скорбный взгляд и держась за ребро гроба, стояла грузная женщина – дочь, Марина Алексеевна, матушка наших героев, трех братьев. Шла панихида с младым, опрятным попом и с гротескными по виду (две плюгавые бабули с величавыми минами) и звучанию (дурными голосами хватали партии) плакальщицами. Бесчинствовали назойливые слепни и комары – дама в шляпке вооружилась веточкой, малая сердито чесала голень – курили в сторонке пара равнодушных к гнусу копальщиков, молодой и противоположный. Милосердный ветерок овевал тронутые печатью события лица, и обосновалось в уголке пустого неба спелое облачко в легкомысленных буклях.

Обширная ограда вокруг громоздкой, запущенной избы и построек. Мощеный двор затянут узорчатой травой, в приоткрытые щербатые и полинялые ворота амбара видна замшелая груда хлама. Скисла поскотина, жалко покосился плетень – за ним огород, заросший деревьями репейника и прочим разномастным плевелом. Посреди двора накрыт поминальный стол. Мероприятие приличествующую стадию уже миновало: гомон, пробелы за столом, разморенные от тепла и вина лица.

– Ты, што ись, мякину мне не надо, – доказывал ветхий с пропечённым лицом дедок, адресуясь к соседу, кривенькому взаимно молодцу. – Армия – комель дяржавы и наука для мужика. Какова в тебе претензя, коли долга не ведашь и орудию держать не наторен?

– Мое орудие замечательно держится и всегда готов, – артачился молодой. – А государству по вшивости я долг прощаю.

– Тожно заряжай!

Две старушки взыскательно и молчаливо всесторонне пялились, слабые рты основательно тасовали пищу. Сдобная тетя, поднося свежую влагу, звенела:

– Ну-ка, мужички, не скоромьтесь!! Тетка Опроня бы, известно, не поощрила – буди, уже ангелов на том свете щекотит!

Не «скоромились».

– Рано ты, Валькя, душу на небеса определила, – блюла тон происшествия одна из старушек, – не сокоти зря.

– Кому и рано, а тетке в самый раз, – обосновывала родство Валя. – Помирать, так без отэка, сходу в рай!

Дама в шляпке – Ирина, привлекательная особа – сокровенно вещала соседке сходных лет:

– А что ты хочешь, Катя – это баба Фрося богатств не имела, а жизнь удало прожила. Время такое было! Теперь ценности другие, судьбу проплачивают – я не о себе, ты понимаешь, про детей.

Дальше вправо и пошли наши три братца. Старший, Вадим – слегка посивевший очкарик сорока с невеликим годов, муж Ирины, кандидат замороченных наук. Даже за аппетитным хрупаньем огурца мялась виноватая улыбка. Затем Андрей, сугубо современный молодой человек что-то тридцатилетнего возраста, благостно созерцавший дедка с пацифистом – музыкант. Коля, средний – сидел чуть поодаль – улыбчивый простой мужичок (прораб на стройке) тридцати шести лет.

– А как мы змею Лешачихе подсуропили, – имея мечтательный взгляд, доказывал Николай сидящему рядом сродному брату и соратнику по детским делам Гене, – либо в Пьяном бору заплутали, а? Я эти воспоминания как достояние чту…

Вспоминали, как курили цигарки, начиненные сшелушенными с переросших «солдатиков» чешуйками, как за пару шанег выгадали узреть у местной дурочки девичье сокровище – орошались, воссоздавая прочие вихри языческой жизни.

– Кстати, что Сано Федотовских? Не иначе чего серьезное мастерит. Умелец, помню, был беспощадный!

– Да ково-о, – ясно, Гена до сих пор близок к деревне, – гигнулся как лет пять. По пьяному делу утоп – это просто.

– Рупь тринадцать, – весело грустил Коля, – помянем.

К Андрею сзади подошла Марина Алексеевна:

– Андрюша, ты не пил? За руль ведь, помни.

– Мам, весь компот собрал.

– Я слежу, – встряла Ирина. – Настёнка с нами, не позволю.

– Петя, – хозяйка обратилась к худому седому мужчине немногим за пятьдесят, это ее младший брат, – мясного-ка добавлю.

– Куда?! – противился тот. – Брюхо уж не пускает.

Возмутилась Валя, обретавшаяся неподалеку:

– В тело – куда! Сквозь ребра говна плывут.

Петр, улыбаясь, отмахнулся – с Вадимом беседа.

А солнышко заваливалось, уж веяло прохладцей. Пертурбация: державный дедок аккуратно пристроился на предусмотрительный топчан, где предавался нирване, что явствовало из умильной улыбки и пулеметной трели нижней губы, Катя органично втесалась между Геной и Колей, азартно внимала двустороннему натиску. И верно, с родней-то исключительно на таких мероприятиях соприкасаемся.

Разумеется, шумела песня. Исправно зияли рты старушек, выцветшие глаза от усердия сочились слезами. Матушка братьев, не в такт раскачиваясь, вела второй голос, Андрей не натужно, однако в тему держал высокую партию.

Ирина хмуровато нашептывала мужу (она и здесь пригожа):

– На кой твоим братовьям бабкин дом с их неорганизованной жизнью!? Руки приложить, какую ладную дачу можно соорудить. Чем людей изобретениями смешить… – Ирина без вкуса ткнула в рот капусту, вздохнула, устремляя далеко сокровенный взор: – Артем из зимнего вырос.

Вадим, чуть наклонив голову, вместе насмешливо и ласково рассматривал супругу:

– Погоди с подобным. Да и мать с Петей (повелось, дядю Петю братья звали по имени) не забывай – их воля.

Ирина протяжно, с сарказмом перечила:

– Сказа-ал, Пе-етя – ему, кроме рыбалки, все синим пламенем! А для мамы, известно, твое слово первое.

– Всё-о-отдал бы-ы за ласки взоры, – подхватывая новый номер, ёрно и лирически клонясь к ней, замычал Вадим.

– Чтоб ты владела мной одна! – сопранила Ирина, кладя на плечо мужа руку.

Уж сумерки пожаловали, длинные и резкие тени расписывали строения. Поредело хорошо, за убранным столом где-то с краю горбились редкие фигуры мужиков – налились головушки. Женщин видно не было, уборкой занимались. «Настя, накинь из машины кофточку! И далеко не убегай, скоро едем!» – Ирина. За воротами, рядом со смазливой иномаркой мама Марина руководила погрузкой, Андрей впихивал в багажник всякое. Ворчал:

– Кому все это?! Мне не надо, Вадим тоже отказывается.

– Нам с Колей – тебя ж потом приехать не упросишь!

– Мам, все одно после девяти дней за тобой Колька приедет… – Замер. – Кстати, он теперь с нами не собирается, куда я это барахло?

– Как это не собирается? – взвилась мать.