Никто не хотел воевать

Леонид спешил прочь от базы, уверенный, что больше никогда в жизни не встретит своих случайных знакомых, и ничего более ужасного, чем приключившееся здесь с ним уже не случится.

16

После того как Богдана с его отделением заменили на блок-посту, они опять оказались на батальонном сборном пункте. Здесь Богдан вновь обратился в медсанчасть. Там лишь спросили, на что жалуется и, фактически не осматривая, прописали лекарства, которые он же сам подсказал, ибо отлично знал, что ему помогает. Но, увы, надежда, что хотя бы лекарства обойдутся бесплатно, не оправдалась. Их пришлось покупать за свой счет в обычной аптеке. Пару дней, так называемый, незадействованный резерв готовили для переброски на передовую. Богдан впервые увидел командира батальона, неопределенного возраста, среднего роста и комплекции, в затянутом ремнями камуфляже. В отличие от других командиров добровольческих батальонов, этот не любил излишней публичности и в камеры фотокорреспондентов и телеоператоров не лез. И внешне на бравого вояку он никак не походил, скорее на хозяина небольшого предприятия. Говорил он совсем не командным голосом, но просто и доходчиво:

– Получен приказ, завтра наш батальон в полном составе выдвигается для поддержки частей ВСУ, ведущих бои с сепаратистами и российскими наемниками. Наша задача во взаимодействии с другими батальонами полностью освободить от противника город Иловайск и выйти на ближайшие подступы к Донецку. Не стану скрывать, что в последние дни сепаратистам из России перебросили не только стрелковое оружие и боеприпасы к нему, но и большое количество тяжелого вооружения: БТРы, БМП, танки, ГРАДы. Мы должны выбить противника с их позиций и уничтожить…

«Ну вот, началось, похоже, вновь настоящего пороха понюхать придется», – тоскливо подумал Богдан.

– Призываю бойцов, имеющих опыт боевых действий, поделится им с теми, кто такого опыта не имеет, и укрепить их боевой дух своим примером. Освободим нашу родную землю от местных отморозков и банд иностранных наемников! Слава Украине!

– Героям слава! – гаркнули в ответ две сотни глоток.

Кричали вроде бы с воодушевлением, кто-то даже с задором. Но чувствовалась в тех голосах потаенная тревога. Если не все то большинство понимали, что в предстоящих боях кому-то, а может и многим суждено погибнуть.

– Ты, говорят, в Чечне воевал? – к Богдану подошел командир роты, куда определили его взвод и отделение.

– Приходилось, – ответил Богдан, предчувствуя, что его опять будут сватать в командиры взвода.

– Понимаешь, в роте хлопцы, в основном, необстрелянные. Может, возглавишь взвод?

– Да нет, рад бы, но со здоровьем у меня проблемы. Сам воевать могу, отделение еще может потяну. А взвод… Это ж бегать надо туда-сюда, на всякие совещания ходить, а у меня от всех этих забот сразу башку ломить начинает. Извини…

Богдан, еще сидя на блок-посту продумал ответ на подобное предложение.

– Ну, как знаешь, – явно обиделся на него ротный, рослый мужик лет за тридцать, тоже, по всему, еще не нюхавший пороха, и рассчитывающий иметь среди своих взводных опытных бойцов.

А Богдан, сильно обжегшись в молодости, больше обжигаться не хотел. Да он любит свою Родину, готов за нее воевать, но он уже давно осознал и в последнее время еще сильнее убедился в том, что новые главковерхи, вознамерившиеся вести Украину «к процветанию» ничуть не лучше тех, из-за кого погибли его товарищи тогда в 1996 году. Богдан давно уже не был романтиком, к тому же боялся разочаровать тех, кто хотел к нему «прислониться». Ведь по большому счету никакого особого боевого опыта у него не имелось. Разве что элементарные навыки владения стрелковым оружием и умение выживать в экстремальных условиях. Да и этот опыт он приобрел давно и успел основательно его подзабыть.

Куда больше в плане опыта современных боевых действий при проведении АТО поведал уже побывавший на переднем крае дальний родственник одного бойца из отделения Богдана. Он тоже был добровольцем и успел побывать в нескольких боях. Там его ранили и сейчас он с перебинтованной рукой ждал машину, чтобы ехать в госпиталь. Его окружили бойцы, которым только предстояло направиться в зону боевых действий. Раненый, покуривая с видом ветерана, рассказывал:

– ВСУшникам не верьте. Среди их командиров через одного предатели. Десятого числа, только Стрелкова из Славинска турнули, мы с другой стороны в наступление пошли. Думали Донецк в клещи возьмем. Куда там. Сепоры с ВСУшниками, что рядом с нами стояли договорились: мы по вам стрелять не будем и вы по нам не стреляйте. Те и согласились. А они с их участка на наш всю артиллерию перебросили, да еще БМП штуки три и танк. И всеми этими огневыми средствами по нам зажаривают. Мы с теми ВСУшниками на связь вышли, просим ударьте по колорадам, а то под огнем как под дождем стоим, подавите их огнем. А у них там целый гаубичный дивизион имелся. Они нам отвечают, что боеприпасов нет. У нас в тот день с того обстрела пять двухсотых и больше двух десятков трехсотых. А у ВСУшников день без потерь… Если в поле стоять будете, особо на автоматы и гранаты не надейтесь. Там в основном артиллерия, воюет, ГРАДы. И вообще на открытых местах на ночь не оставайтесь. Хоть в каком-нибудь, но укрытии, хоть в какой, но зеленке. Сейчас у сепоров оружия всякого полно. Это в апреле-мае они автоматами да гранатометами воевали. А сейчас им из России чего только не навезли. А вот если в городе воевать придется, там автомат с подствольником самая незаменимая вещь.

– А что ж эти ВСУшники, совсем не воюют, что ли? – последовал вопрос одного из слушателей.

– Да нет, там же все больше молодые, срочники в основном, они и с оружием толком обращаться не умеют и офицеры у них не обстрелянные даже те, кто уже по многу служит. Не то, что они совсем воевать не хотят, но в бой особо не рвутся. А сейчас еще мобилизованных мужиков стали присылать. Те вообще не пойми что. Даже те, кто когда-то служил, все позабывали и ничего не умеют, а попадаются и такие, кто вообще никогда оружия в руках не держали. В общем, те еще вояки. Но, то еще не самое плохое, предательства ох как много. Местные сепорам часто данные передают о нашей дислокации. Один раз колонна из грузовиков с боеприпасами и бензовозов шла. На ночь в зеленке встали, замаскировались, в общем, все по уму сделали. Думали, как рассветет дальше ехать. Но до рассвета не дожили, по той зеленке сепоры из ГРАДов зажарили. Все там остались, за многие километры было слышно, как боеприпасы рвались и горючка полыхала. Ясное дело, кто-то из местных на ту сторону точные координаты сообщил. С местными осторожнее. Среди них колорады через одного…

После таких откровений и без того пасмурное настроение добровольцев еще более «опустилось». «Что будет, что будет»,– не оставляла тревога Богдана. Отойдя в сторону, он стал звонить матери. Сообщил, что вставляет окна в одном из офисов Днепропетровска. На тревожный вопрос Оксаны Тарасовны, насчет проводимой по всей Украине мобилизационных мероприятий, он ответил, что попытка была, но после медкомиссии его сразу же отпустили… Богдан как мог успокоил мать, но сам спокойствия совсем не испытывал.

Когда батальон стал грузиться в БМП и КРАЗы, Богдан отчетливо вспомнил, как мучительно целыми днями, особенно без привычки, носить «сбрую», состоящую из бронежилета и каски, приходилось ему в Чечне. Бронижелеты тогда у них были старые советского производства. Они весили, что-то около 20 килограммов, сковывали движения, в них было жарко в жару и они немилосердно выстуживали тело в холод. А толку от них… Защищали они только от пистолетных выстрелов, да еще от осколков мин и гранат. С того же АКМа в упор этот «броник» прошивало насквозь. А с дистанции если и не пробивало, то динамический удар оказывался настолько силен, что боец все одно выбывал из строя, ибо чувствовал себя как после контузии. Богдан помнил как над ними из-за этих «броников» смеялись чечены. Они в основном щеголяли в западных брониках из кевлара. Те тоже особо не защищали, но были намного легче и эстетичнее. Сейчас им выдали «корсары», бронежилеты украинского производства. Но только у командного состава они были высшего класса прочности, а у рядовых более дешевые, и естественно куда более «пулепробиваемые». Определенным плюсом этих отечественных броников, стал относительно небольшой вес, что-то около десяти килограммов.

Раздалась команда: по машинам!… Вскоре колонна тронулась. Проезжали села, поселки, небольшие города. За исключением мальчишек на вереницу военной техники никто внимания не обращал. Вновь создавалось впечатление, что большинству гражданского населения эта война никак не интересна и совершенно их не касается. Чем ближе к фронту, тем сильнее ощущалась напряженность. Она незримо висела в этой летней жаре, в плотном пыльном воздухе, в этой степи, разрезанной линиями лесопосадок. Стала слышна артиллерийская канонада. По звуку Богдан определил, что это «работал» ГРАД. Во второй половине дня добрались до временного базового лагеря, своего рода «аэродром подскока», откуда уже подразделения конкретно распределялись и отправлялись на передовую. Здесь наскоро пообедали и вновь загрузились в транспортные средства. И батальон уже поротно разъезжался по разным точкам Украинско-ДНРовского противостояния, менять на позициях добровольцев других батальонов. Роту Богдана посадили на броню и внутрь двух БМП, в кузов грузовика ГАЗ-66. О приближение к фронту, кроме усиливающейся канонады, «сигнализировал» сгоревшие оставы БМП, автомашин от грузовиков до УАЗиков. В голове той сожженной колонны стоял танк с распущенной гусеницей и сорванной башней… Они продвигались по местам недавних боев, где наступали части ВСУ и добровольцы. Ехавший с ними офицер-проводник пояснил, что здесь под артиллерийский огонь сепаратистов попала механизированная колонна ВСУ.

Начало смеркаться, когда свернули с шоссе на проселок. Ехавший на головной БМП проводник сбился с дороги. Колонна остановилась, и проводник с ротным о чем-то совещались, не зная, куда двигаться дальше. При свете фонариков они сосредоточенно вглядывались в карту. Почему-то решили ехать не по проселку, а прямиком через поле, где имелась натоптаная хорошо видимая тропа. Когда тронулись совсем стемнело. По полю проехали не более ста-стапятидесяти метров, когда едущую впереди БМП как будто чуть подбросило вверх. Из-под нее вырвался сноп пламени и тут же прогремел взрыв. Богдан смутно помнил, как на чеченской войне подрывались на противопехотных минах его товарищи. Сейчас же он стал свидетелем, как сработала противотанковая мина-тарелка. Именно на нее наехала БМП. «Тарелка» сработала не сразу, а где-то уже под задней частью БМП. Потому, находящиеся рядом с механиком-водителем ротный и офицер-проводник почти не пострадали. Сидевшие на броне и в середине транспортного отделения получили различной степени контузию, а вот тем, что сидели сзади… Пробив бронированное днище БМП осколки «тарелки» поразили четверых. Один оказался «двухсотым», трое «трехсотыми» и БМП «разулся» на обе гусеницы. После взрыва водитель ГАЗ-66 резко затормозил, и сидящие в кузове больно ударились о борта, кабину и друг о друга. Побежали к БМП выводить контуженных, выносить раненых. Одного ранило легко осколком в руку, у второго осколки перебили ноги. Их жалко скулящих положили на траву, которой заросло не паханное и не засеянное этой весной поле. Зато третий раненый орал благим матом – осколок снизу попал ему в седалищную часть.

Ротный, стучал ладонями по ушам, пытался вернуть «в рабочее состояние» свои барабанные перепонки. Офицер-проводник, казалось, совсем не пострадал. Он виновато разводил руками и оправдывался перед не слушающим его ротным:

– Не пойму, как такое могло случиться. Вот она тропка, по ней наши бойцы и туда и обратно по многу раз ходили, и никто не подрывался.

– Мина противотанковая, оттого и не подрывались. А тут БМП, в нем почти десять тонн, – Богдан посмотрел на проводника с презрением, и пошел помогать ротному фельдшеру перевязывать раненых.

Ротный, наконец, привел свой слух в порядок и топтался возле раненых, явно не зная, что делать дальше. Наконец, он по рации, связался с командованием и дрожащим голосом доложил, о том, что наехал на мину и о потерях. В ответ его, видимо, отматерили. Он опустил рацию и растерянно произнес:

– Сказали, что хотите делайте, но чтобы на позициях были до исхода суток… А как мы туда… с ранеными и двухсотым?

Возникла пауза. Ротный не знал что делать, проводник, чувствуя свою вину за случившееся, тоже молчал.

– Говоришь, пехом вы тут свободно ходили, – вдруг, неожиданно даже для себя, спросил у проводника Богдан.

– Да, зуб даю, и туда и обратно. Вот по этой тропинки бойцы в село за водкой бегали, – с готовностью отозвался проводник.

– Тогда, чего тут думать. Раненых и двухсотого в задний БМП и в 66-й, пусть в госпиталь везут. А самим дальше пехом. Если здесь еще мины есть, они наверняка такие же, от веса человека не взорвутся. А идти-то еще далеко? – вновь обратился Богдан к проводнику.

– Да нет, километра полтора-два осталось. Вон ту зеленку пройдем, и оттуда уже наши позиции видны, – обрадовался, что выход, кажется, найден, проводник.

Богдан замолчал, не желая больше «отнимать хлеб» у ротного. Тот, наконец, закомандовал:

– Грузите двухсотого в БМП, а трехсотых в 66-й и возвращайтесь на базу. Остальные… дистанция пять шагов, в затылок друг другу… вперед!

До позиций добрели уже почти в темени – в этих широтах вечер быстро сменяет ночь. Ротный с проводником пошли в землянку выполнявшую функцию штаба. А измученных прибывших окружили бодрые, ибо были на легкой «поддаче», но в основном небритые и довольно грязные местные сидельцы.

– Вы откель хлопцы будете?… Салажня?… А воевавшие есть? – сразу стал задавать вопросы один из местных младших командиров, худой мужик лет тридцати с гаком, заросший иссиня-черной щетиной.

– Есть, вон чеченец, – кто-то из прибывших бойцов указал на Богдана.

Щетинистый подошел:

– Ты, что ли чеченец?

– Да какой я чеченец, просто воевал в Чечне, вот и прозвали так, – отмахнулся Богдан.

– Понятно друже. Пойдем, потолкуем. Ты в Чечне вместе с УНСОшниками воевал, а у кого?

– У Порубайло. Слышал о таком?

– Порубайло?… Так вроде его со всем отрядом там москали покончали, – щетинистый посмотрел на Богдана с подозрением.

– Да, на моих глазах. Меня контуженного спрятали… в общем не нашли.

– Ну, тогда понятно, друже… А почему же тебя, ветерана, тут не на роту и даже на взвод не поставили? Смотрю, командуют у вас какие-то дети, а тебя битого мужика в рядовых держат, – недоумевал Шетинистый.

– Да то я сам не захотел, не мое это, – не стал вдаваться в подробности Богдан.

Почему-то Щетинистый поверил и не стал больше пытать Богдана, что, как и почему. Более того он заговорил с ним доверительно:

– Я тебе вот что сказать хочу. Ты своих настрой, чтобы не расслаблялись в первые дни. Тут у сепоров специальные диверсионные группы шастают, часовых снимают, гранаты в окопы бросают. Потом втянетесь, а с непривычки проспать можете.

– А вообще-то как тут участок… неспокойно? – в свою очередь поинтересовался Богдан.