Никто не хотел воевать

Оружие подхватил Богдан, передернул затвор, снял с предохранителя и дал длинную очередь туда, откуда слышался шорох. В ответ раздался взрыв гранаты за окопом и еще один перед ним. Богдан, опасаясь осколков, тоже упал на дно окопа. Тут же вскочил и стал короткими очередями стрелять в темноту, пока не опустел рожок… Тот же самый шорох стал удаляться – видимо бросавшие гранаты спешно уползали. По всему, на первую очередь Богдана диверсанты, поняв, что обнаружены, поспешили бросить гранаты, но в темноте не смогли попасть точно в окоп, одну бросили с перелетом, а вторую с недолетом. Через минуту в темноту стреляла уже вся рота, поднятая стрельбой и взрывами гранат. Когда кто-то догадался пустить осветительную ракету, диверсионной группы противника уже нигде не было видно…

Хоть и завидовал ротный авторитету Богдана, но чтобы и себя выставить в выгодном свете, доложил, что ночью имела место вылазка диверсионной группы противника, которую без потерь отбил личный состав роты. Не мог он в своем рапорте не упомянуть, что с лучшей стороны в том ночном бою проявил себя боец с позывным «Чеченец». Так или иначе, но этот сумбурный ответный огонь в ночи, по всему отрезвил и сепаратистов. Во всяком случае, больше они таких вылазок не совершали. А с Богданом вдруг решил подружиться один доброволец родом из Тернополя, явный «западенец». Он в открытую ругал командира роты:

– Коли б не ти, нас би цей ночью москали гранатами позабросалы. А що, часового б по-тихому ножем чикнулы и роби що хочешь. Пидишли б до землянки и туди пари гранат, и в други теж. Зараз би половина роти двохсотою и трьохсотою була. Не, з таким ротним ми тута усе поляжемо.

Фамилия его была Куренчук, и он ругал всех, начиная с недавно избранного президента и кончая взводным. О последнем он высказался так:

– Байстрюк який-то, а не командир. Когда гранати почали рватися и стрильба почалася, вин в землянки в найдальший кут забився и не вилиз. Знав би, що тут таки друже-проводники не пишов би воювати ни за що.

Хоть Богдан особо и не расспрашивал, Куренчук рассказал о себе, что десять лет назад отслужил срочную в составе внутренних войск в Крыму, и если до того, как и положено настоящему «западенцу» относился к москалям с неприязнью, то после службы просто возненавидел. Эта ненависть буквально «лилась» из него:

– И чого наши верховоди в Киеви стильки чухались? Поки у России сили не було, потрибно було усех москалив з Криму вигнати. Я те знаю, що в Криму всигда вид Украини отчепитьися хотили, и москали, и армяшки, все окрим украинцив, тильки ждали моменту. Во, дождалися. Ох, и погана у нас власть, кого ни постав. Чую, з неё все у нас гние и з ней прийде Украини погибель.

– А татары крымские… они же вроде за Украину, за нас, – вставил реплику в рассказ Куренчука Богдан.

– Ни, яки за нас, татари вони ни за нас, ни за москалив. Вони хотили, щоб Украина ослабила и их разом з Кримом до себе Туреччина прибрала. Ни, вид татар пидмоги нам не буде. Нихто нам не союзник, никому вирити не можна. У америкосов свий интерес, Россию нашими руками ослабити, ляхи сплять и бачать, як би Львив соби загребти. Нэмае у нас союзникив. Ех, нам би хоч пару розумних у правительстви. Так немае, один дурнив другого, все ци Порошенки, Яценюки, Турчины. Уси вони кармани соби набивають, а про Украину думають, коли красти притомляться, щоб потим з новими силами в кармани сунути. Хоч би одного туди чесного, та и з головою…

Слушать Куренчука было интересно. Богдан особо с ним не спорил, лишь с усмешкой спросил:

– Что же ты с такими мыслями и в правый сектор не вступил?

– А чого я там ни бачив, – Там таки ж скотиняки, яким Украина до сраки. Ярош голоснише всих кричав. А де вин зараз? Щось на фронти його не видно. Тут, все бильше, таки як ми з тобою воюють. Ох, деремно я в цю справу влиз. Дюже москалив не люблю. Це у мене родинне, и дид, и батько москалив не любили. Була б работа, а так… больше роки никуди влаштуватися не миг, з жинкой поругавси… Ось из злости пишов в добровольци. Думав, що до власти прийшлы люди, яки за Украину радети будуть. А выявилися таки ж скотиняки, як при Кучме, Ющенке, Януковиче, ничого не зменилося.

– А к москалям говоришь семейное. Родичи-то, наверное, бандеровцами были? – Богдан решил копнуть поглубже этого «западенца».

– Та ни. Дид мий просто мицний хазяин був, и прадид. Ранише-то наши мисця до складу Австрии входили. Дид говорив, ось тоди жили так жили, николи потим так добре не жили, як при австрияках. Всього завалися було, и хлиба, и сала, и товарив, и худобини можна було тримати скильки хочеш, и свиней десятками тримали, и гречку сияли, яблуни з грушами таки урожаи давали. Потим усе це на базари возили и продавали. Австрияки ничому не мешали, ни яких поборив не робили, жити давали. А потим вийна ця сталася, и ми пид ляхами виявилися. Ти сволота так сволота, оне украинцив за людей не вважали, тильки бидлом звали. Тяжко при них було, оне сами жили, а украинцям жити не давали, давили и утискували всяко. Ну, а як москали зи своими колгоспами прийшли, то взагали труба справа. У колгоспах тильки обидранцям добре стало, а мицним хазяям там робити ничого. Дид не захотив за порожни трудодни працювати, в мисто подався. Так ми уси в Тернополи и опинилися. Ось ти говориш, що з Винници. Ви там николи нормального життя не бачили, ни батьки, ни диди ваши, ни прадиди. Ви увесь час пид москалями, вам поривняти не з чим. А у нас по-иншому. Ми, чому завжди против москалив були и нас западэнцами звуть? Та тому що диди наши ще памятають хороше життя, а не ту що потим нам ляхи та москали влаштували, або ци Кучма з Януковичем. Ти я бачу хлопець розумний, бувалий, хиба я не правий? – Куреньчук пытливо смотрел на Богдана, ожидая ответа.

– Может и прав, – уклончиво ответил Богдан.

Ему хотелось узнать мировоззрение настоящего «западенца», которое в корне отличалось и от мировоззрения жителей «гетманьщины» – центральной Украины, и еще более от мировоззрения жителей юга и юго-востока Украины, областей, неофициально именуемых Новороссией. Похоже, что Куренчук, единственный во взводе «западэнец», решил, что выходец с Винницы Богдан, наиболее близок ему, и территориально, а как ветеран войны с москалями, то и ментально. Видимо, потому он был с ним предельно откровенен:

– А найгирше для Украини, що до власти в Киеви приходять тильки людины зи схидной Украини. У их и розуму ниякого и ненависти до москалив немае. За стильки часу москальской властии вони там усе омоскалились. Сам посуди, Кучма з Сумськой области, Ющенко з Чернигивською, Янукович с Донбасса, ця профура Тимошенко з Днипропетровська. Янукович взагали урка, бандюган дрибний, два сроку по малолитци мотав, и президентом став. Позорище, як можна було такого вибирати? И ничого на сходи за нього вуси проголосували. Краина и так трохи жива була, а вин иё взагали до ручки довив, все розикрав. Все можна було про нього подумати, але то що вин колишний урка и виявився боягуз. Такого я не миг ни за що подумати. Хтось там в його сторону разив стрельнув, а вин пидхопився и убег, все кинувши, краину кинувши. Ось це президента сходознавци вибрали. Це ж все одно, що водий автобуса з пасажирами на повному ходу кидае кермо и вистрибуе. А що там з пасажирами йому начхати. Ось Путин и зметикував, поки наш автобус в канави лежить, потрибно Крим видрубати.

Куренчук достал пачку сигарет и предложил Богдану. Но тот отказался:

– Спасибо, не курю. Согласен с тобой, с Крымом примерно так и вышло. Но и как ты сказал, что надо было всех русских из Крыма выселить… Вряд ли это получилось бы. Так чечены поступили. В Чечне ведь до этих войн половина населения были русские. Чечены им такой террор организовали, часть перебили, а остальные сами убежали. Но чечены это звери, я их видел, знаю. Мы не такие и до их уровня никогда не опустимся, – внес свою реплику Богдан.

– Та я знаю, що чечены звирюки. Но вони свого добилися. Хоч Россия и перемогла их у вийни, а москалей в Чечни бильше немае. А Крим потрибно було зачищати пока Россия слаба була, поки иё чечены вийною звязували. Зачистили б, зараз його не втратили. Я ж памятаю, як там все було. У четвертому роци, я вже другий рик служив, и послали нас туди, в Казантип за порядком следити. Казантип знаешь що таке? – спросил Куренчук.

– Да знаю. Это типа Ибицы в Испании, там тоже большая молодежная тусовка была, – отозвался Богдан.

– Во, а я ту тусовку як тебе зараз бачив. Народу – питьма. А нам документи потрибно вибирково перевиряти. Перевиряемо. Москалив з Росии наихало. Дивки, все трохи не голи и не тильки на пляжи, по селищам там ходют. Ми по форме одягнени, а оне там загорають без нацицников, цицки свои розпустили и на нас пальцями показують, смиються. Ох, як мени тоди хотилося узяти автомат и усих их там прямо голих посикти. А зараз що, зараз Крим вже не вибити. Дав би бог Донбас вибити…

20

Когда Леонида вывели за КПП, к нему радостно подбежала Лариса – она решила, что его отпускают. По всему, ночь на КПП далась девушке нелегко. Она заметно осунулась, под глазами проступили темные круги. Леонид тронуло, что она столько терпела ради него, но с другой стороны он отлично осознавал, что страдала она по его вине.

– Лара… ты извини. Меня в ближайшие дни вряд ли выпустят. Сейчас ты езжай пока домой. Как только освобожусь, я тебе сразу позвоню,– голос Леонида выдавал его крайнее смущение и неловкость.

– Почему тебя удерживают, за что!? Ты же гражданин России… они не имеют права,– эти возмущенные слова Лариса адресовала сопровождавшему Леонида конвоиру, который лишь ухмылялся.

– Да, о каких правах и законах сейчас можно говорить. Поверь, тебе лучше уехать,– беспомощно развел руками Леонид, показывая, что не в силах влиять на сложившуюся обстановку.

Лариса, осознав это, как то сразу сникла, даже как будто сгорбилась, словно на нее сверху навалилась незримая тяжесть. Упавшим голосом она попросила:

– Лёня… ты звони… я буду ждать, я тебя всегда и сколько надо буду ждать! – в этих словах прозвучало и непроизнесенное: «Ты у меня один… у меня кроме тебя больше никого на этом свете нет».

Леонид почувствовал душевную боль в словах девушки, совсем недавно совершенно для него посторонней, а сейчас едва ли не самого близкого человека и совсем растерялся:

– Да, конечно… обязательно… ты не беспокойся… как доберешься до дома сразу дай мне знать…

Комендант базы не сомневался, что за Леонидом никто не приедет. В этой связи на работу его водили с прочими «дезертирами», большую часть которых составляли студенты луганских и донецких ВУЗов, сдавших летние сессии, и которых патрули перехватывали по пути к пограничным переходам. От них он узнал новость о непонятно кем сбитом Боинге, летевшим из Голландии в Малайзию. Тогда еще это известие не показалось чрезмерно «глобальным» да и не понятно было кто его сбил, в общем в той череде военных сводок и жертв, гибель постороннего на этой войне самолета как-то не воспринялась чем-то из ряда вон выходящим, к тому же все заслонили собственные заботы.

Леонида стали выводить на работу в тот же день, когда он попрощался с Ларисой. Студентов «стимулировали» обещанием отправить на фронт, где с каждым днем становилось все жарче, о чем свидетельствовала все усиливающаяся канонада. Но на самом деле обычно ограничивались несколькими днями штрафных работ, параллельно с агитацией. Если и по истечению их человек наотрез отказывался вступать в ополчение, или продолжить хотя бы «служить» в тылу на погрузочно-разгрузочный работах, его отпускали. Его телефон вместе с документами находились в штабе. На него позвонила Лариса и попросила передать Леониду, что благополучно добралась до дома. С его плеч свалилось часть «тяжести» и не так муторно стало работать. Именно тогда, когда Леонид мел дорожки «военного городка» на третий день своего «ареста» и уже переставший на что-то надеяться, он нос к носу столкнулся… с Крестом.

Конечно Грач не собирался ехать в Луганск за Леонидом, так же как и кого-то за ним посылать – не до того было. Но про то, что Малька «повязали» в Луганске стало известно Кресту. Он буквально стал доставать Грача, чтобы он его отправил с соответствующими документами для вызволения «боевого товарища». Удивлению и радости Леонида не было предела – он словно увидел родного человека после долгой разлуки. Еще более оказался изумлен местный «политработник-особист». Тем не менее, он стал изображать «фому неверующего», вновь позвонил в Донецк, вышел на Грача… И пока тот не подтвердил, что действительно отправил своего бойца с позывным Крест за бойцом с позывным Малек…

Когда, наконец, Леонид оказался за воротами луганской базы и свободно вздохнул, Крест расставил все точки над i:

– В общем, так Малек, ты не раскатывай губы, что сейчас пойдешь на все четыре стороны. Не для того я тебя тренировал-готовил и не для того сюда приехал, чтобы сразу отпустить. И сам подумай, еще раз луганским попадешься, они уже никуда звонить не будут, загудишь в самый огонь.

– Да я сейчас в Россию и не собираюсь. Тут девчонка со мной ехала, ее мать вместе с моей бабушкой погибла. Я ее в Россию вывезти хотел. А нас тут тормознул патруль. Они студентов ловили, которые через границу удирали, ну и я в эти сети попал. А сейчас мне опять в мой поселок надо, ее забрать, – просящим тоном пояснял, что собирается делать Леонид.

– Не думаю, что у тебя это получится. Вокруг Донецка сейчас чуть не везде стреляют, укропы со всех сторон наступают. И мы бы уже давно воевали да в руководстве какие-то терки непонятные, никак власть не поделят. Стрелкова в отставку ушли. Вместо него всем ополчением командует какой-то Кононов, говорят из спортсменов. Но порядка все одно больше не стало. Повсюду патрули так же как здесь молодых мужиков вылавливают и заставляют в ополчение вступать. Тебя все одно опять захомутают и в строй поставят. Пойми, дело совсем дрянь, укропы нас фактически от границы отрезали, – объяснял ситуацию Крест, исподлобья посматривая на дорогу с явным желанием поймать «такси».

– Так что, и ДНР и ЛНР по-видимому недолго жить осталось – это конец?– в вопросе Леонида читалось больше чем он сказал: а стоит ли тогда за них кровь проливать?

– Почему конец, все только начинается. Да, местных, в ополчение немного идет, а из России как шли, так и идут, и техника идет БТРы, БМП, ГРАДы, даже танки…

– Так эта вся техника из России?– не мог скрыть изумления Леонид. – А я тут в казарме луганской вечером телевизор смотрел, российский канал. Там говорили, что вся эта техника ополченцами у украинской армии отбита.

– Не будь дитем, Малек. Даже если у укропов чего и отбили так это несколько единиц, да и то, как правило, выведенных из строя. В России знаешь, сколько старой законсервированной техники на базах хранения стоит? Тьма. Вот ее родимую расконсервируют, чуть до ума доведут и сюда гонят. В Союзе умели военную технику делать, она может и два и три срока служить безотказно. Вот она-то и пойдет в дело, как только укропы немного выдыхаться начнут… Малек я не хочу тебя неволить, но еще раз предлагаю, не рыпайся никуда, иди ко мне вторым номером. Раз уж нас судьба снова свела, то нет у тебя другого пути. С Грачем я уже говорил, он не возражает, если конечно ты согласен.

Они присели на автобусной остановке, Леонид молчал, не говоря ни да, ни нет. Чтобы еще потянуть время он спросил вроде бы то, что к сегодняшнему дню уже не имело отношения:

– А как же… тебе за тех бизнесменов, ничего?

– А чего мне будет… в такой-то обстановке. Может кто-то из ихних родичей меня и ищет. Тот спонсор, у которого мы тогда в ресторане были, он куда-то срыгнул вместе с семьей. В Донецке пока Стрелков командовал, он всем этим атаманам укорот дал, и все их армии под свое командование определил. Так что я теперь официально числюсь бойцом армии ДНР со всеми вытекающими. А про тот случай… да забыли уже все. Шума, во всяком случае, поднимать никто не стал. Спонсора нет, а мы уже не его наемники, а ополченцы. А такие как я, это штучный товар, такими не разбрасываются. Но, помнишь, я тебе говорил, моя эффективность как боевой единицы возрастает как минимум вдвое при наличии второго номера…

Леонид не хотел развивать эту тему и вновь перевел разговор:

– Слушай, Крест, я тут прослышал, что вроде какой-то самолет не то голландский, не то малазийский здесь сбили. Это что, правда?

– Правда. Весь интернет по этому поводу гудит. Россию обвиняют, что де это она «Бук» ополченцам пригнала, и они с него этот самолет шарахнули, – с явной неохотой и неприязненно скривив лицо, ответил Крест.

– И много там жертв было, и кто в самом деле его сбил?

– А черт его знает, кто сбил. Вроде почти триста человек летели. И какого черта их здесь понесло, неужто не знали, что тут война внизу идет? Ты на это не заморачивайся, как говорят, лес рубят – щепки летят. Ты сам только в эту щепку не превратись…