Храм любви. Книга 3. Шаг в бездну

Сжигаю брань в своей душе.
Сюда дым, туда дым,
Он как страсти господин.
В огне любовного костра
Нет дыма, счастья без огня.
Я в нем не тлею, уж горю
И прожигаю страсть свою.
Куда дуля, туда дым,
Костер горит огнем шальным.
И вот уж этот конь огня
Влетел в меня, и вот душа
Пошла по углям без меня.
Воротись, воротись!
Воротись, шальная жизнь!
Аве ночи, аве ночи!
Дым костра сверкает в очи.
Не вскрывай мне вены, ночь,
Не лижи мне пятки, прочь.
Сюда дым, туда дым, пелена,
Дуля скручена в дыму огня.
Отвяжись, отвяжись,
Вот и потухла страсти жизнь.
Погас костер, стихия стонет,
Страсть по углям душу не гонит.
Бог, ну прости мне страсть огня,
Суда не требуй для меня.

* * *

– Ха-ха-ха, – произнесла Надежда, нажав на кнопку «стоп» магнитофона. – Это ты мой стих поешь, из книги «Леди грез». Что, понравился?

– Да. Понравился, и когда грустил, напел. Вот сейчас картинкой стал к нашему костру.

– Мне твое исполнение понравилось, как будто специально для нашего огня. А дальше что? – спросила она и включила магнитофон снова.

– А дальше мои наброски мыслей по организации храма и некой религии. Рушави их обработал в сказку и представил в виде беседы с некой журналисткой, которая хотела что-то написать о моей затее. Можно не слушать, иначе отнесешь к баловству с атомной фантазией.

– Нет уж, прослушаем, – возразила Надежда, и они притихли, слушая голос с кассеты, который начал говорить, что это просто художественное изложение соображений автора проекта в интерпретации любознательного гостя.

– Когда я встретилась с этим человеком, который, по его намерениям, хочет построить храм любви с музеем любви и историей ее развития, это заинтересовало меня. И вот я встретилась с этим человеком на его корабле-сказке, который рабочие называют кораблем любви, на котором не хватает только алых парусов и пока еще идут отделочные работы.

На мои вопросы: какой смысл вы вкладываете в храм любви, который кажется сказкой? Что и как вы решили видеть в некой реальности? – он мне отвечал очень долго и изложил уклончиво, тоже в виде сюжета-сказки. Я постараюсь передать все его суждения в своем и его понимании, как восприняла, и теми же образами.

Так он говорил:

– Храм в моем понимании – это скорее храм новой семьи – любви, а значит храм Бога счастья.

– Разве ныне это не так?

– Да по идее вроде так, только любовь вечной не всегда бывает, а семья без вечности огня бедой страдает, и законной не бывает, и божьей истины не знает.

Право на истинную жизнь в разных политических системах и эпохах мировой цивилизации всегда давала любовь и все, что вокруг нее. Как бы мы ни хотели, но истина в ней без страсти никогда и не жила. Однако сама страсть, как ни парадоксально, всеми религиями и ныне считается грехом. Хотя время требует, чтобы это общение, которое стало высшим таинством человеческого счастья и душевного оргазма, стало основой научного и управляемого процесса. Жизнь давно стала открытой в интимных вопросах, а религия по-прежнему к этому вопросу подходит в черной повязке греха.

– Нет, – возмутилась Надежда, прервав звучание, – ты, Арабес, опять в своем амплуа. Я сойду с ума, но все-таки дослушаю тебя, раз ты уже моя судьба.

Она снова нажала на кнопку «пуск» и услышала голос Арабеса:

– Я в связи с этим хочу рассказать стих, – и тут же стал читать: – Стих «Слепой».

Разбиты на земле давно
Фонари любви, и темно, темно,
Но идет по земле слепой,
Освещая свой путь свечой.
Ослеплен, совсем он ослеплен
Враждой народов и злобой племен.
Как пилигрим надежд и свеча,
А вокруг него только мгла.
Разбиты на земле давно
Фонари любви, и темно, темно.
Как чужой, как чужой на планете зла,
Он идет с добром, он стучит в сердца,
А людям на него наплевать,
Бьются в мире они за власть.
Разбиты на земле давно
Фонари любви, и темно, темно,
Но идет по земле слепой,
Освещая их путь свечой.
И зачем ему свет, не поймут,
А он бродит то там, то тут.
«Зачем светишь, – твердят, – чудак?
Брось свечу, ты не видишь никак».
Разбиты на земле давно
Фонари любви, и темно, темно,
Но идет во мгле со свечой слепой
И верой путь освещает своей.
«О! вера, прочь, да будет ночь!»
Поет безумства мира дочь:
«Сей мир, хоть зрячий, но слепой,
Идет кровавою стезей.
Кругом безумства карнавал,
Под ним валютный тротуар,
И зачем свет любви ему
Держать, когда он хочет мглу?
Чтоб в пропасть зла не смог упасть?
Одной свечой мир зря спасать».
Разбиты на земле давно
Фонари любви, и темно, темно.
«Сосватай, свет, всем доброту и под венец,
Да поднимите по свече все наконец.
И тьмы отчаянья стечет из них свинец.