Человек среди чувств. Начало. Сказки и размышления о внутреннем ориентировании

Разум – это способность не только к рациональному суждению, но к осознанию жизни в более широком плане. Он не исчерпывается логическим чувством согласованной последовательности, которое помогает нам при построении умозаключений. Ему верно служат и многозначность, и противоречие, и парадокс.

Не будем принимать за разум ни логику, ни интеллект, ни эрудицию. Блуждать по лабиринтам знания можно не менее успешно, чем по лабиринтам практической жизни. Но если мы хотим не блуждать по лабиринтам, а выбираться из них, нам нужно нечто отличное и от здравого смысла, и от интеллектуального мышления.

Разум – это способность к живой, озаряющей человека мысли. К мысли словесной или бессловесной, образной или рациональной, ясной или загадочной. Это тропинка, по которой можно дойти куда угодно, если не замусорить её, содержать в чистоте и порядке – так, чтобы можно было гулять по ней босиком.

Тропинка для босых

Там, где никто не показывает фокусов, потому что кругом сплошные чудеса, встретились два волшебника, Фа и Фо.

Волшебник Фа – быстрый, юркий, подвижный – щёлкнул каблуками лакированных туфель и говорит волшебнику Фо:

– Знаешь, что это за обувь? Это самые быстрые в мире туфли-скороходы. Даже учёные говорят, что быстрее их быть не может, потому что несут они меня со скоростью света! А у тебя что самое волшебное?

– У меня, – говорит волшебник Фо, – есть бесконечная тропинка. Идёшь по ней – и с каждым шагом наполняешься мудростью. Чем дальше идёшь, тем лучше жизнь понимаешь.

– Замечательно! – восхитился волшебник Фа. – Давай объединим наши сокровища. Пробежим по очереди в моих туфлях по твоей тропинке. Станем самыми мудрыми на свете.

Волшебник Фо только руками развёл:

– С этим ничего у нас не получится. По той тропинке исключительно босиком ходить можно. Обутому и полшага не сделать. Если хочешь, отведу тебя туда. Только вот придётся тебе твои туфли шикарные снять. Согласен?

А Фа уже шнурки развязывает.

Куда мы придём по своей бесконечной тропинке разума, зависит от нас. Но особенность её в том, что она бесконечна в обе стороны.

Откуда приходит эта волшебная тропинка в наш внутренний мир? Какое светило посылает нам этот луч зрячего света? Нужно ли нам рваться ему навстречу, чтобы найти ответ на этот вопрос? Или достаточно ощущения, что зрячесть нашего сознания имеет другую природу, чем всё остальное внутри нас? Что именно благодаря этому мы сознаём наше «я» среди прочего внутреннего хозяйства?..

Разум позволяет нашему «я» соединять в цельную картину всё, с чем мы имеем дело. Точно так же, как служит зрению свет. Всё, что разрушает целостность, не имеет отношение к разуму. Поэтому мы часто говорим об ослеплённости чувствами или эмоциями. Точно так же мы можем быть ослеплены блестящей логикой рассуждений или фейерверком интеллекта. Многое ускользает от нас и в уютном домашнем полумраке здравого смысла.

Получается, что разум является источником цельности самого человека (даря ему первоначальное сознание своего «я») – и вместе с тем средством постижения цельности всего, с чем это «я» имеет дело. Дальнейшее зависит от самого человека: и прозрачность источника, и умение воспользоваться его живой водой, позволяющей отдельным фрагментам мира срастаться друг с другом, наполняться общим собержанием и обретать полноценную жизнь в наших глазах.

Хрустальный флакон

В каменной келье, слабо озарённой огнём из очага и смутным светом маленького окошка, средневековый алхимик Вивус заканчивал великий опыт. Из спиральной трубки падали в хрустальный флакон сверкающие капли живой воды.

Наконец-то он подошёл к итогу многолетних исканий!

Когда капли перестали падать, Вивус бережно взял флакон в руки. В этот момент последняя капля упала на каменный стол, и брызнула с него на оконное стекло.

И Вивус увидел в окно далёкий королевский дворец. Увидел короля в его покоях. Увидел себя самого, стоящего перед королём с хрустальным флаконом. Король взял флакон, махнул рукой – и тут же дюжие стражники схватили Вивуса и потащили в подземную дворцовую тюрьму, из которой не было выхода тем, кто слишком много знал…

Брызги на окне высохли, и оно опять потускнело.

Тогда Вивус осторожно поднёс флакон к губам и сделал крошечный глоток живой воды…

Вдруг всё вокруг задрожало, как призрачное марево, толстые стены кельи стали прозрачными, и Вивус увидел домик на опушке леса. Увидел – и понял, что уже бежит туда по узким городским улочкам (тоже прозрачным и призрачным), шагает по плотным пыльным дорогам, пробирается по упругим лесным тропкам среди шорохов и запахов, каждый из которых говорил ему о чём-то полузабытом… Он приблизился к дому, в котором вырос, и родители вышли к нему навстречу.

Тут только Вивус вспомнил, что забыл хрустальный флакон в келье. Но в глазах отца и матери он увидел те же сверкающие капли живой воды и навсегда перестал думать обо всём, что оставил в полутьме среди толстых каменных стен.

Путешествия вглубь

Путешествия, как и путешественники, бывают самые разные. Географический путешественник преодолевает большие или малые расстояния. Исследователь уходит в дебри изучаемого материала. Поэт углубляется в слово. Взгляд астронома летит сквозь телескоп по вселенной…

Впрочем, одно большое путешествие, обнимающее все прочие, совершает каждый из нас: путешествие, которое называется жизнью.

Способность ориентироваться необходима для любого путешествия. Без неё путешествие превращается в блуждание наугад. Это можно сказать и о путешествии по имени «жизнь». Содержание и качество всей нашей жизни зависят от нашей способности к ориентированию.

Можно уверенно сказать, что ориентирование является наиболее значительной потребностью любого живого существа после простейших физиологических инстинктов. Особенность человека в том, что разум позволяет ему ориентироваться не только в окружающем мире, но и внутри себя. Вопрос в том, насколько мы пользуемся этой возможностью.

Путешествия вглубь себя – это самый удивительный, самый увлекательный, самый плодотворный род путешествий. И вместе с тем – самый непредсказуемый, самый рискованный по отношению к привычной жизни. Из путешествий вглубь человек нередко возвращается другим. Да и любое другое путешествие значительно для него лишь тогда, когда оно происходит одновременно с путешествием вглубь.

Стоколёсный велосипед

Девочка по имени Ка была очень осторожной. Когда ей купили трёхколёсный велосипед, она и садиться на него не стала, чтобы не упасть. Хорошо, что отец у неё был изобретателем. Пришлось ему изобрести для дочки стоколёсный велосипед. Ездил этот велосипед медленно, зато никогда не падал. Где угодно могла Ка на нём проехать, не покачнувшись.

Но шло время, Ка подрастала, и захотелось ей ездить быстрее. Но её стоколёсный велосипед как раз так был устроен, что у него можно было колёса откручивать. Всего семьдесят колёс Ка сначала оставила, потом всего сорок, потом десять… В конце концов остался у неё велосипед с одним-единственным колесом. Зато как уж она на нём гоняла: весь двор любовался.

Потом вдруг – раз! – и забросила Ка велосипед. Всё сидит, мечтает о чём-то. «Что же ты совсем не катаешься?» – спрашивают её подружки во дворе. А она отвечает: «Да я теперь совсем без колёс научилась кататься. Со скоростью мысли.»

Только ещё какое-то время прошло, и Ка опять на своём бывшем стоколёсном велосипеде появилась. Теперь у него два колеса было, как и у всех прочих. И ездила она уже не тихо, не быстро, а самым обычным образом.

– Что, надоело со скоростью мысли разъезжать? – захихикали подружки.

– Да нет, не разучилась, – говорит Ка. – Как бы я без этого знала, куда мне на велосипеде ехать?..

В достаточной ли степени мы пользуемся своей человеческой особенностью – способностью к внутреннему ориентированию? А если мы самоуверенно ответим «да», то достаточно верное ли у нас представление об этой достаточной степени?..

Слишком многое отвлекает нас от путешествий вглубь. Цивилизация приучает нас к бесконечной погоне за внешним. Культура скорее подыгрывает в этом цивилизации, нежели противостоит ей. Отдельному человеку, понявшему необходимость освоения своего внутреннего мира, приходится затратить много усилий для того, чтобы приучить себя к тому, к чему его не приучило родное человечество.

Парадокс в том, что неумелое внутреннее ориентирование чаще всего становится главной причиной серьёзных ошибок во внешнем ориентировании. Трагедия цивилизации состоит именно в этой бесконечно повторяющейся ситуации. Человек, как правило, следует тем принципам внешнего ориентирования, которые ему привило окружение. Со временем он начинает всё более ясно ощущать: что-то тут не так, внешнее ориентирование невозможно без внутреннего. Но навыков путешествий вглубь у него нет, и собственная душа оказывается для него загадочной и непроходимой, как джунгли.

Никому не пожелаешь оказаться в положении человека, погибающего в собственном внутреннем мире, запущенном и одичавшем. Никому не пожелаешь и мнимого благополучия, основанного на полном отказе от путешествий вглубь: ведь это всего лишь более ранний этап той же самой катастрофической эволюции.

Цивилизация, преуспевшая в изготовлении всевозможных материальных имитаций и заменителей, культивирует и суррогаты внутреннего мира: алкогольные, наркотические, психоделические. Но эти мнимые миры, как известно, ничего не решают. Свои решения проблем внешнего мира можно найти только в своей внутренней реальности, в зрячем свете своего разума.

Распределяя своё внимание между внешней и внутренней реальностью, можно заметить, что внешний мир настолько широк, что мы даже как наблюдатели несоизмеримы с ним по масштабу. Мы затеряны между бесконечностью, ведущей в микромир, и бесконечностью макромира. Коллекционерам знаний приходится посвящать всю свою жизнь и весь свой энтузиазм тому, чтобы добыть новую частицу сведений о мире, которой человечество до сих пор не располагало. Сведений, которые общество готово увенчать величашими наградами и над мизерностью которых могла бы улыбнуться Вселенная.

Во внутренних путешествиях свои масштабы и свои находки. Масштабы, органично соответствующие нашей жизни, нашей познавательной энергетике. Находки, по сравнению с которыми любое познание внешнего мира отходит на второй план.

Чудище-занудище и Слава Лыцарь

Ни с того ни с сего напало на одну местность Чудище-занудище. Такую несносную жизнь всем устроило, что стали люди думать, как от него избавиться. Вспомнили, что прежде с чудищами славные рыцари сражались, да где их взять? Искали-искали, да и разыскали парня по фамилии Лыцарь, а по имени Слава. Всё-таки почти славный рыцарь. Его и послали на Великий пустырь сражаться с Чудищем-занудищем.

Делать нечего, вышел Слава на бой. Чудище-занудище жаром на него дохнуло – всё оружие, которым Лыцаря снарядили, в порошок рассыпалось. Ползёт Чудище-занудище к Славе, пасть разевает.

И не убежишь никуда, не спрячешься. Кругом Великий пустырь. Только Слава придумал: взял да и в себя ушёл. А уж там никакого Чудища-занудища.

Собрались вокруг Славы всякие внутренние жители, стали вместе с ним средство против Чудища-занудища придумывать. Время-то внутри по-другому идёт. Пока это снаружи Чудище ползёт да пасть разевает…