Нож и плётка

Нож и плётка
Виктория Колобова

К детективу со странной просьбой расследовать смерть от пневмонии обращаются родственники А. В. Уманцева. Только ходатайство брата жены заставляет Н. Ф. Трубникова приехать в село Никольское, чтобы пообщаться с женщиной, на руках которой умер Уманцев. Но она исчезла, собака Уманцева жестоко убита, а в его доме по ночам гуляет привидение.

Виктория Колобова

Нож и плётка

Уманцев медленно шел по тротуару, радовался первому дыханию весны, хорошей погоде. Мальчишка лет десяти катался на самокате. С гиканьем объезжал лужи и подпрыгивал на ледяных колдобинах. На очередном вираже мальчик не справился с управлением, упал. Больно ударился, непроизвольно вскрикнул от резкой боли. Уманцев поспешил к нему. Осмотрел руку:

– Похоже на перелом запястья! Надо поскорее зафиксировать, потом я отвезу тебя к Анне Степановне. Найти бы палку какую-нибудь, только чистую.

Он взял ребенка за здоровую руку и повел к первому оказавшемуся рядом дому.

–Хозяева! – крикнул Уманцев,– нам помощь нужна! Кто дома? Отзовитесь! – он посадил ребенка на диван, начал искать палку, бинт, таблетку болеутоляющего.

Он искал в большой комнате, в кухне и бормотал:

– Потерпи, малыш, сейчас зафиксирую, сейчас найду палку, скалку… Где же хозяева? В огород ушли? В сарай?

Искал торопливо и небрежно. Перерыл все ящики стола в кухне, буфет. Ни доски, ни скалки. В комнате тоже ничего не нашел. С тревогой оглянулся на мальчика. Ребенок побледнел и до крови закусил нижнюю губу, но не плакал.

– Да, что за дом такой! – в гневе закричал Уманцев,.

Прошел в маленькую комнату, служившую спальней. Перерыл там платяной шкаф, тумбочку. Вытащил из-под кровати какой-то сундучок. Решил, что крышка от сундучка подойдет вместо палки. Рванул ее, что было сил. Крышка осталась у него в руках, но он не побежал к ребенку, а застыл в коленопреклоненной позе, глядя в сундук. Удивление на его лице сменилось ужасом. Накрыл крышкой сундучок, ногой пихнул его под кровать. Вернулся в большую комнату. Взял мальчика на руки и побежал из дома.

***

В среду 11 мая 2022 года Николай Федорович Трубников слушал пожилую женщину с телосложением гренадера и с тоскливым видом поглядывал в окно. Яркое солнце, хорошая погода. Планировал на дачу. Накануне ему позвонил брат жены Василий Иванович из Ремонтного. Просил помочь родственникам его старого друга Антона Уманцева, недавно умершего. Галина Ивановна Чепурная сидела в кресле, словно большая медведица. Она чувствовала себя неуютно. Часто поправляла очки, ерзала. Помощник детектива студент пятого курса юрфака Александр Шаповалов с опаской прислушивался к «стонам» кресла. Пытался определить возраст клиентки. Решил, что ей сорок или сорок пять, оказалось 63 года. Когда она в очередной раз начала усердно протирать очки, Трубников, утомившись долгим вступлением, спросил:

– Галина Ивановна, вы уже полчаса объясняете, что вас заставило приехать в Ростов к детективу очень деликатное семейное дело. Какое дело? Я не занимаюсь разводами, разделом имущества…

– Какой развод? – всплеснула руками Чепурная и так подпрыгнула, что кресло угрожающе заскрипело, – речь не о разводе, а об убийстве!

Трубников и его помощник насторожились.

– Я сама из села Никольское. После замужества перебралась в Ремонтное. Мой муж – Матвей Григорьевич работает в библиотеке. У него высшее филологическое образование. Детей у нас нет. Бог не дал. У Антона есть дочь Вера и внук Данилка. Вера обещала сюда подойти, но почему-то ее нет. Я приехала к вам из-за моего двоюродного брата Антона Владимировича Уманцева. 24 апреля на Пасху он Всенощную отстоял. Вернулся домой, со слов очевидцев, в добром здравии и в хорошем настроении. А умер 27 апреля! Умер у себя дома в своей постели от воспаления легких!

Она замолчала и строго посмотрела на детектива и на его помощника. Детектив молча откинулся на спинку кресла и смотрел на нее. Его помощник жевал губами и тоже молчал. Не дождавшись реакции, она требовательным тоном завершила:

– Надо провести расследование. Почему он так быстро «сгорел»?

Трубников с тоской посмотрел в окно, мысленно «поблагодарил» Василия за клиентку и вежливо спросил:

– Сколько лет было Антону Владимировичу?

– Шестьдесят четыре года. Он был здоров. У нас в роду все долгожители. Мой отец умер в 91 год только потому, что когда он нес на спине бочку, ему под ногу попался камушек. Споткнулся и упал. Ногу подвернул. И вскоре умер, а то бы еще пожил. Это у вас в Ростове за шестьдесят перешагнул, значит, старик. А у нас в степи шестьдесят – это средний возраст! Антон был еще очень крепким!

– Галина Ивановна, – старательно подбирал слова Трубников, чтобы не обидеть и не оскорбить клиентку, – заболеть воспалением легких может любой человек. Если не лечить, то можно умереть. Это вопрос к врачу, который его лечил и к самому больному. Но не к детективу!

– Да что вы все? Сговорились? Отвечаете слово в слово, как в нашем полицейском участке! Я же сперва в полицию в Ремонтном несколько раз ходила, но они заявление не приняли. Лодыри! Стала бы я к вам в такую даль приезжать, если бы они не поленились и провели расследование! Василий Иванович сказал, что вы точно все расследуете, во всем разберетесь. Ведь Антон ваш коллега! Всю жизнь в уголовном розыске! Что же это получается? Пока человек работает, его все уважают. Если заболел, то лечат. Если устал, то путевку в санаторий! А на пенсию вышел и сразу никому не нужен! Хоть умри, никто даже не почешется!

– Уманцев? – переспросил Трубников, – что-то не припоминаю. Расскажите мне о нем, пожалуйста.

– Антон родился, аж, три килограмма! Богатырь! У нас в роду все крупные и высокие. Я тоже 56 размер. Но мне-то как женщине можно бы и помельче. Он был долгожданный и очень поздний ребенок. Отец – тракторист, мама – доярка. Родители очень любили его. Отец к трактору приучал, с собой в поле брал. Антон в десять лет уже сам мог трактором управлять. Однажды председателя сельсовета перепугал. Тот со свитой поля объезжал. Им навстречу трактор сам по себе. Мальчонка еще мелкий, его не видно. Словно трактор сам в поле поехал. Потом все долго смеялись. Антон и трактор сам ремонтировать мог. Отец всему научил. Он мечтал, чтоб сын стал инженером.

И мать мечтала, чтобы Антон учился, чтобы не пришлось ему пахать от зари до зари. Рассказывала, как идет домой с фермы, а перед глазами круги красные от усталости. Это потом автобус стал возить на ферму, а раньше пешком. И никакой механизации на ферме. Мешок с комбикормом на плечи и пошла коров кормить. В группе до пятидесяти голов! От той фермы сейчас даже фундамента не осталось! Коров в селах мало. Да что коров? Курочек и то дорого кормить! Бройлерного цыпленка купить дешевле, чем своих… Но я отвлеклась. Отец и мать мечтали, чтобы он стал инженером. А он захотел по милицейской части.

Тогда в Ростове была Школа милиции, теперь там университет. Он окончил и служил. Женился, Верка родилась. Дали квартиру. Жена у него семь лет как умерла. Дочь замуж вышла. Он оставил им ростовскую квартиру, а сам вернулся к матери в Никольское. Мать уже умерла. Жил один, больше не женился. Сад у него хороший. Он его очень любил. Сам на рынке не продавал никогда, но к нему приезжали и покупали оптом виноград, яблоки…

Потом Тюрю к себе в дом взял. Ирка Тюрина – это наша с ним дальняя родня. После смерти матери она зачем-то продала дом. И ведь так «удачно» продала, что ни дома, ни денег! Оказалась на улице! Он ее пожалел и взял к себе домработницей. Комнату ей возле кухни. Она ему кушать готовила, стирала, убирала. Она же его и сгубила! Под ее зорким оком он заболел, под ее присмотром умер! 26 апреля заболел: температура высокая, хрипы в легких, а 27 уже умер! Сказали, что не от ковида! Обыкновенная двусторонняя пневмония! Недосмотрела! Одно слово – «тюря»! Без хозяина жить не может.

– Галина Ивановна, – прервал ее детектив, опасаясь, что она будет до вечера рассказывать ему родословную Тюриной и всей своей родни, – вы обмолвились о дочери Уманцева, где она?

– Я с Верой созвонилась, она обещала сюда подойти к 15 часам, но почему-то не подошла. У нее же Данилка маленький! Тоже поздний ребенок. Я-то с автобуса сразу к вам.

– Но без ее согласия, ни о каком расследовании речи быть не может. Вы позвоните ей, спросите, где она?

В кабинет вошла секретарь Лена Шамарина, сказала, что в приемной ждет женщина с младенцем. Галина Ивановна быстро вышла в приемную и вернулась с молодой женщиной. Усадила ее в кресло, в котором только что сидела. Забрала малыша и подошла к окну. Саша предложил ей стул, но она отказалась.

– Я дочь Антона Владимировича, но по мужу Фролова. Я понимаю вас. Вам все это кажется глупостью. Папа умер от воспаления легких, при чем здесь детектив? И все же я очень прошу вас провести расследование. С мужем я об этом говорила. Мы все оплатим. Надо выяснить, нет ли каких-либо обстоятельств для передачи дела в правоохранительные органы? Какие могут быть обстоятельства? Не знаю. Он звонил мне на Пасху. Голос бодрый, настроение хорошее. А 27 апреля звонит Тюря и говорит, что он умер.

– Где он работал, кем?

– Оперуполномоченным. Большой карьеры не сделал, но коллеги ценили его за честность и профессионализм. Я привезла его грамоты, благодарственные письма. Был в Чечне, награду имеет. Пожалуйста, поезжайте в Никольское, поживите в доме папы, пообщайтесь с людьми. Но только не надо огласки, скандала. В его скоропостижной смерти что-то не так! Он был в отличной физической форме. Он не дурак, чтобы настолько запустить болезнь! Врагов, желающих ему смерти, я не припоминаю. А друзей знаю. В Никольском он с детства дружит с фермером Казновым, а недавно туда приехал священник. Папа очень хорошо отзывался о нем, подружился с ним.

Может быть, я ошибаюсь, папа умер от болезни, а мне просто хочется найти виноватого. Все равно, расследуйте, пожалуйста, не отказывайте! Я хочу быть уверена, что смерть папы обусловлена болезнью и возрастом, а не чьим-то умыслом. Галина Ивановна с мужем представит вас в Никольском, я дам вам ключи от дома. Я просила Ирину Тюрину пожить пока, чтобы ничего не разворовали. Заплатила ей за май десять тысяч. Она жила на иждивении папы, а сейчас ей, наверное, не за что даже хлеба купить. Она деньги взяла, обещала пожить пока. Тем более, что ей жить больше негде. Мы с мужем решили продать дом. Но не сейчас, не сразу. Очень далеко от Ростова. Дом и сад нуждаются в ежедневной заботе, иначе все придет в запустение. Надо там постоянно жить или продать. Но я еще не вступила в права наследования.

– Вы единственная наследница?

– Да. Галина Ивановна живет с мужем и не бедствует.

– Я и не претендую, – подтвердила Чепурная.

– Тюрина, – продолжала Вера, – папа прописал ее у себя, создал нам проблему. Тюриной 35 лет. Она здоровая и физически крепкая. Я понимаю, что ей негде жить, но почему я должна заботиться о ней? У меня Данилка! Мне есть о ком заботиться! Мы с мужем сказали ей, что поможем найти работу в Ростове, поможем найти жилье: общежитие или комнату, флигель в аренду… Тюрина очень дальняя родня, на наследство не претендует. Других претендентов нет. Не такое уж большое наследство.

Я спрашивала Ирину, как он умер? Она объяснила, что вошла к нему утром, позвать завтракать на второй день после Пасхи. Он лежит весь потный и горячий. Высокая температура. Она даже не померяла! На глаз определила. В Никольском нет фельдшерско-акушерского пункта. Тюря поехала в соседнее село Семихолмики за фельдшером. Приехала Анна Степановна (фельдшер). И тоже без флюорографии сама поставила диагноз, назначила лечение. Вызвала «скорую» из больницы в Ремонтом, но папа категорически отказался. Я этому верю, он не любил лечиться, ходить по врачам. Почему Тюря сразу же не позвонила мне? Давала ли она ему лекарства? Почему так быстро умер?

– Вы хотите, – сказал Трубников, – чтобы я провел расследование, но не хотите скандала. Если я найду основания для передачи дела в органы, то скандала избежать не получится. Я сам обязан буду сообщить в полицию. И если я предам огласке даже ваши семейные тайны, то вы уже не сможете остановить это. И учтите, что под подозрением все: соседи, друзья, родственники, даже вы.

Вера отпрянула и покраснела:

– Я не убивала папу. Я любила его и люблю сейчас. Делайте так, как считаете нужным.

– Вскрытие делали?

– Нет.

– Надо было сделать. Сейчас после похорон это очень трудно. Для эксгумации нужно разрешение. Его лечила фельдшер? А врач?