Четыре угла

– Герман, я выслушаю вас. Но прошу, быстрее, не томите.

– Я, Герман Риц, официально прошу у Вас перевода в другую клинику в другой город, желательно, дальше от этого.

Савелий Оснач не мог поверить своим ушам. Он был удивлен.

– Нет. Я даже не хочу спрашивать, почему вы так решили! Я даю вам свой категорический отказ.

– Тогда я вынужден требовать у Вас согласие на мое увольнение! – Герман начинал нервничать, он пытался сдержать эмоции, но они выходили из под его слабого контроля.

– Нет! Нет! Мой милый друг, я не могу уволить Вас. Я не могу Вас перенаправить. Поймите же, Вы обязаны отработать определенный период после вашего обучения в нашей больнице. Это условие контракта. Вы сами приносили его мне на подписание! Вы что же, его не читали? – Савелий Оснач оставался очень любезным, но его удивление настолько было сильным, что иногда повышенный тон вырывался самостоятельно.

«Что же мне делать?» – опустив руки, подумал бедный юный и талантливый Герман.

Как будто прочитав мысли Германа, опустившего плечи и глаза, Оснач сказал:

– Герман, я вижу как вы устали. Как сильно Вас в последнее время что-то волнует и заставляет переживать. Да, я не могу вас уволить, не могу перенаправить, но я могу дать вам отпуск. – Усмотрев в Рице усталость и изнеможение, Оснач решается дать юному врачу неделю выходных. – Постарайтесь отдохнуть, не думать о работе. Придите в себя.

На этих словах Савелий протянул руку Герману и удалился, растворившись в толпе черно-белых фраков и платьев.

Музыка заиграла ярче, люди заговорили громче, бокалы зазвенели чаще. Вокруг кружились женщины в танце. А далеко-далеко, на противоположном углу, со сцены убирали трибуну и стулья.

Герман молча ушел, волоча за собой плащ.

Глава 10

Дома Герман Риц захотел отведать чая и успокоить тем самым свои нервы. Он громко включил музыку, пытаясь заглушить свои мысли, и направился к плите, вскипятить себе воды. В руке он держал стеклянную бутылку с холодной водой, когда вода в ковшике подошла к сто градусной температуре и на него обрушилось озарение.

«У меня появилось сейчас огромное желание сидеть на трухлявом бревне среди ночи и тысячи звёзд, слушать музыку и трясти под ритмы не бутылку воды, а бутылку вина».

Эта мысль пробилась сквозь сотни других и ударила в самое сердце Германа. Понимание того, что это срочно нужно сделать вывило юношу из ступора и повелело направить всё свое существо прямо к бару, где стояла одна давно подаренная ему бутылка красного полусладкого вина с южных регионов одной большой и жаркой страны. Схватив вино двумя руками, Риц прочитал надпись на этикетке, и, в виду его полного невежества в вопросах алкоголя (если речь не идет о медицинском спирте), ничего не поняв, решился продегустировать.

«Нет лучшего способа понять неизвестное, как попробовать это, если, конечно же, оно не приведет тебя к смерти».

Удивительный человек. Молодой, удивительный человек, не пивший годами из-за отсутствия компаний и желания, не имеет практически никакого запаса вина, но зато хранит штопор в самом доступном месте своей кухни. Открыв вино штопором, пришедшим в этот дом вместе с прежним хозяином, Герман, не ища бокалов, начал выпивать вкуснейшее кисло-сладкое вино, выдержанное в дубовых бочках прохладного подвала горячего региона.

Одним глотком юноша выпил треть всего содержимого слегка запыленной бутылки вина. И, ощутив приятное послевкусие с головокружительным последствием, Герман вышел из дома в поисках трухлявого бревна.

О счастье! Какое счастье, что наш герой жил в маленьком городе, совсем не похожем на современные разросшиеся мегаполисы. Он пешком смог добраться до окраины города и найти ближайший лес. Тот самый, что местные граждане намерены переименовать в Городской Парк. И хотя парк, хм, лес, не был оживленным людьми местом, в нем вечером Герман умудрился наткнуться на группу подозрительных лиц.

Идя на пару со своими мыслями, почти не трогая губами открытое вино, Герман не замечал окружающую его действительность. В это время действительность, в качестве пяти молодых накачанных, почти лысых, но привлекательных своей уверенностью людей возрастом до двадцати лет заметила его.

– Пс! Эу! – раздались крики и свисты. Молодые люди своей очаровательной, но пугающей пятеркой двинулись на Германа, смеясь и предвкушая забавный вечерок.

Встряхнув головой Риц наконец обратил внимание на живых существ, медленно к нему подкрадывавшихся. Лицо юного психиатра не изменилось, не показало страха или вообще какой либо эмоции, кроме полной абсолютной отстраненности от всего.

– Да? Я могу чем-то помочь? – вежливо заговорил Герман. – Может, вина? – И он протянул бутылочку вина, совсем не думая, как это может на нем отразиться.

– Вина? – удивлено ответила компания. – Вина можно! Эй, Чарли, доставай стакашки! – Закричал крупный юноша с голубыми глазами и такими притягивающими чертами лица.

Герман разлил почти всё содержимое бутылки с прекрасным выдержанным вином в выдвинутые перед ним руки с переносными стаканами. Риц лил до краев, совершенно не жалея.

– Слушай, ты кажешься неплохим человеком. Да и вино у тебя здоровское. Но вот настроение какое-то совсем фикальное…

– Да. Ты все абсолютно правильно заметил. Хочу побыть со всем этим мешком настроения наедине. Понимаешь? – Грустно посмотрев и делая глоток из горла бутылки вина, проговорил Риц.

– А то ж! Мы тут все такие… Ладно, бывай. Но если что, ты нас не видел.

На этой ноте вся компания и даже верзила Чарли, пожала руку Германа Рица в знак уважения и одобрения его присутствия в этом лесу.

Наконец настали тишина, ночь и уединение. В небе показалось множество звёзд, а надвигающиеся тучи пытались пронестись мимо. Наш юноша нашёл бревно и устроился на нём, примостив свой зад. Подул прохладный ветер, вино, оставшееся на самом дне, было готово закончиться, и Герман решил разжечь костер.

Быстро собрав палочки, досочки и кору, он разжег небольшой огонь. Тепло и свет начали его успокаивать, а искры костра завораживать. На душе и в теле молодо психиатра заиграло тепло. Он почувствовал, как становится более оживленным, более спокойным и все более напоминающим самого себя.

Последняя капля красного полусладкого скатилась по горлу Германа Рица, ударила ему в голову и приказала идти домой.

Костер потушен, звезды сияют, а под ногами, уходящего в темноте молодого человека скрипит зеленая трава, омытая недавним дождем.

Глава 11 . Не заставляющее себя долго ждать одиночество

«Что такое одиночество? Одиночество это ужасное состояние души. Когда тебе кажется, что никто в мире, во всей вселенной не может тебя понять. Когда ты хочешь исчезнуть, не родиться. Когда ты никому не нужен, всем нет дела до тебя. Когда слезы твои друзья, крики внутри груди твои близнецы. Когда ногти скребут изнутри, а в голове пустота или хуже – мрачные мысли о сне, бесконечном, темном страшном сне. Одиночество – это просыпаться и засыпать одним.

Быть одним, когда окружает толпа.

Не искать выход, стоя в дверном проеме.

Чувствовать себя нелюбимым, всеми ненавистным. Быть опустошенным…»

Весь отпуск Герман Риц провел за отдыхом в собственной квартире, сидя в удобном кресле и читая книги. Горячий чай, интересная литература, плед и редкие прогулки на свежем воздухе помогли юному врачу восстановить силы и выйти на работу в указанное Савелием Осначом время.

Ожидания томили Савелия, стоявшего на первом этаже больницы. Он посматривал на часы и переступал с пяток на носки. «Ну где ж он ходит? И придет ли?» – размышлял главврач.

Дверь открылась, и легкой походкой вошел Герман Риц. Он как всегда сиял улыбкой, хорошим настроением и предвкушением рабочего процесса.

– Доброе утро, Савелий Оснач. Я снова с Вами и снова готов работать. Поспешим же. – Заговорил Герман.

– Доброе утро, Герман. Я рад вас тут видеть. Честно вам признаться, во мне были сомнения по поводу вашей явки сегодняшним утром. Но вот вы здесь, и все мои сомнения растворились.

– Савелий Оснач, прошу дать мне минуту, и я буду готов к обходу.

– Герман, у вас есть целых три минуты. Идите, переодевайтесь, я же буду ждать вас на этом месте.

Риц удалился, скрывшись в служебном помещении, а настороженность Савелия Оснача всё еще играла в его нервах и сердце. Он был крайне обеспокоен психическим состоянием своего юного подопечного с их последней встречи. В голове главврача образовался, словно ноющая опухоль, необычный план проведения обхода.

Савелий Оснач планировал провести Грмана к пациенту, диагноз которого было установить достаточно просто. «Если он не справиться с этим, то нет смысла его держать за врача в нашем учреждении. Найду ему работу попроще, ту, что убивает нервные клетки в меньших масштабах» – размышлял Оснач.

Герман явился через две минуты с начала своего ухода и был готов покорять вершины и лечить больных. Сейчас, отдохнув и восстановившись, он чувствовал силу. Страх почти не беспокоил его, а лишь иногда потоками истерии напоминал о себе в темных коридорах квартиры.

Молча качнув головами, врачами был дан сигнал к началу работы. Юный психиатр и его опытный наставник поднялись на свой этаж. Теплый свет окутал помещение с его узким коридором. Пациенты в своих комнатах радовались приходу тепла в их покрытые холодом жизни. Страх становился для них менее явным, а радость заполоняла части их тела постепенно, не давая к себе привыкнуть.