Ужасные невинные

Или все-таки мини-гольф? если уж рельеф и масштабы ванной комнаты позволяют…

Гольф, так будет вернее: на селедочном хвосте я насчитал три стилизованных фигурки с клюшками, остальные скрыты пиджаком. Узел кажется завязанным намертво – фабричным способом, не удивлюсь, если он болтается на резинке, скрытой от посторонних глаз воротником. Любой уважающий себя тамагочи побрезговал бы воспользоваться таким галстуком и в качестве салфетки – для того чтобы вытереть руки после бизнес-ланча. Овощной суп, салат с морепродуктами и свежевыжатый сок – пить соки из пакетов тамагочи не станут ни при каких условиях, консервантам в их наскоро сочиненной религии отводится место приспешников Сатаны – суккубов или инкубов, в зависимости от пола тамагочи. Единственный способ избежать соития с ними – сертификат об окончании курсов дайвинга. В квартирах (берлогах, иглу, шале, бунгало) всех без исключения тамагочи он занимает центральное место, он – ведущая деталь иконостаса, он – амулет и оберег, чеснок и серебряная пуля, и ведические руны по совместительству. Курсы дайвинга – высший пилотаж, который может позволить себе среднестатистический тамагочи. Высший – за исключением мантр, их содержание сводится к «в апреле обломится отпуск, и я двину на Тибет и, возможно, увижу там далай-ламу или на крайняк Бориса Гребенщикова… в апреле я двину на Тибет… в апреле я двину… жаль, что не на собственной яхте, яхта – это только к тридцати пяти… заиметь ее к тридцати пяти – говно-вопрос, то-то поразится далай-лама, не забыть бы сказать ему об этом…» Курсы дайвинга тамагочи посещают по выходным, сразу же после визита в солярий и к знакомому курду-массажисту. Остальные дни недели они заняты непосильной офисной работой и щербатой ненавистью к типам, которые могут позволить себе такие вот галстуки.

В форме селедочного хвоста.

Ухватить этот хвост и есть главная послеполуночная греза тамагочи. Категории «X».

Запретная, запредельная, свербящая, как шило в заднице: ухватить хвост, примерить его, напялить на себя и не окочуриться раньше положенного времени. «Яхта к тридцати пяти» слегка припорошена песком, он просачивается сквозь широко разинутый рот кредитных «ролексов»; время – главный враг любого тамагочи, тик-так, тик-так, тридцать пять вовсе не так далеко, как кажется на первый взгляд. Наплевать на время может только мой приятель Жан-Луи, время для него остановилось в тот самый момент, когда он увидел Мод.

Явление Мод ни одному из тамагочи не грозит, в лучшем случае они примут ее за новую уборщицу, ежевечерне выгребающую хлам из корзинок для бумаг. И ни одной уборщице (при условии, что она не Мод) не придет в голову, что эти корзинки и их содержимое – суть душа моих тамагочи, чего только в них нет! Рекламные проспекты, каталоги шмоток и автосалонов; клубная карта «Планета суши» (скидка в сети баров 5 %) – карта была выброшена по ошибке, вместе с конспектом брошюры «Как заставить себя уважать», нашедшему материальное вознаграждение в размере $10.

Карты, как правило, не находятся.

У меня у самого есть несколько таких карт, включая совершенно непопулярную в среде тамагочи «Black & White». «Блэк энд вайт» – та еще забегаловка: калорийность десертов зашкаливает, нерасторопность официантов заставляет лезть на стены, густо увешанные художественной фотографией. Естественно черно-белой, название заведения обязывает. Все фотографии (авторские, как следует из подписей) продаются, но я до сих пор не видел дурака, который купил бы хоть одну.

В конце концов, это не Джан-Паоло Барбиери. И даже не Жиль Бенсимон.

– …С тебя причитается, – голос Лоры властно вторгается в мои собственные послеполуночные грезы о Джан-Паоло.

– Причитается?

– Ты произвел впечатление на босса. Вернее, твой галстук. Вернее, мой.

– Его галстук тоже… впечатляет.

Лора закатывает глаза и плотно прижимает к губам мундштук, судя по всему, это должно означать: «заткни фонтан, милый мой», разночтения исключены.

– С такими бабками и таким влиянием он может позволить себе все, что угодно, – гранд-босс. Даже прийти на вечеринку голым.

– И что? Хоть раз приходил? – заинтересованно спрашиваю я.

– Идиот, – хмыкает Лора. – Его на такие мероприятия не заманишь.

– Сегодняшний день – исключение из правил?

– Может быть…

Что стоит Лорино «может быть»? Ровным счетом ничего, карман моей рубашки так и останется братской могилой для трех презервативов. Это нельзя назвать крушением жизненных идеалов, так – неприятный осадок, не более. Но чтобы нейтрализовать его, потребуется еще пара коктейлей «Проверь ширинку».

– «Голубую замшевую туфлю», мэм? – Роль светского бонвивана идет мне примерно так же, как нашему Пи фамилия Хемингуэй.

– Не пыжься, – Лора покровительственно хлопает меня по плечу. – Водки будет достаточно.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Делать-то все равно нечего.

Чересчур разборчивая во всем, что касается жратвы и стриптиза, Лора абсолютно непритязательна в питье, водка – альфа и омега ее меню, факт общеизвестный. На разновидностях водки, сводных братьях и сестрах, будь то чача, саке, сливовица или текила, Лора тоже не зацикливается: есть паленая владикавказская – сойдет и паленая владикавказская. Перепить Лору невозможно, во всяком случае, на моей памяти этого не удавалось еще никому. Любовь Лоры к Джейн Биркин[7 - Культовая англо-французская актриса 70-х.], или ane В., или Джейн Би – еще один общеизвестный факт. Как актриса Джейн Би никогда мне не нравилась, как жена Сержа Гинсбура не нравилась вдвойне, но Лору обе эти ипостаси Джейн интересуют меньше всего. Джейн Би певица – вот где настоящее софт-порно! В сером Лорином «Мицубиси Талант» играет только один диск – ane В. В ее полубогемной мансарде на Конногвардейском бульваре легко можно отыскать второй – точно такой же. Мужиков Лора охмуряет под «Baby Alone in Babylon», цыпочек – под «Di Doo Dah», что там было в случае с Хайяо, мне доподлинно неизвестно, зато все свои статьи она набивает при деятельном участии «Exercise en forme de Z».

«Экзерсис» – слово для внутреннего пользования.

К внутреннему пользованию можно отнести и голос самой Джейн Би, он не выдерживает никакой критики, таким голосом может лепетать лишь соплячка, у которой только-только проклюнулась грудь, остается встретить его плакатом «Лолита, гоу хоум!».

Кажется, у ane В. есть песенка с таким же названием.

Именно ее я насвистываю (проклятье!), шляясь по залу в поисках водки для Лоры и коктейля для себя. Или это все-таки «Di Doo Dah»?.. Коктейль находится через две минуты – на подносе у ниггера-официанта (все тамагочи женского пола ссали бы кипятком при виде его хорошо закамуфлированных прелестей), а с водкой… С водкой меня ожидает полный облом: ее попросту нет. Несколько секунд я раздумываю – вернуться ли к Лоре с очередной, замшевой туфлей, или отправиться в ближайший магазинчик «24 часа» за пойлом, пусть и владикавказским. Сама Лора машет мне мундштуком из прекрасного далека, более одинокой я не видел ее никогда, даже на прошлогодней презентации диска группы «Здоб ши Здуб», там Лоре не удалось подснять и палочек от барабанной установки, и гитарной струны – полный штиль в чувствах.

Решено: я на время покидаю фотошатер Жиля Бенсимона и двигаю за водкой, перспектива нажраться с Лорой под непроницаемым взглядом бакалавра, птицы и марципана с фруктами вызывает во мне живейший интерес. Граничащий почти с религиозным экстазом. Нечто подобное я испытывал на втором курсе универа, перед экзаменом по философии, который так и не сдал, но… Бутылка «Амаретто» и кроличий трах с однокурсницей Элен из Вырицы – так, расслабон в пустой аудитории, не более. Элен ни разу не дала мне ни до философии, ни после, зато взять ее тогда оказалось делом плевым, очень уж она боялась чертову философию провалить, а Сократ и Сенека казались ей большими насильниками, бо?льшими извращенцами, чем я… Эти невесть откуда взявшиеся настроения подстегивает коктейль, который я залпом выпиваю: коварная все-таки штука – коктейли. Особенно с ромом, именно они погубили в свое время самого Хемингуэя, который не Пи. Как философски заметила по этому поводу Лора (успевшая отметиться в теме эссеистическим бредом «Лонг-дринкс, камасутра и учение Махатмы Ганди»), «Убивает не бьющая под дых крепость, а знающая себе цену слабость».

Вспомнить бы, как назывался коктейль, среднестатистический тамагочи – вот кто знает название наверняка.

…Поход в «24 часа» много времени не занимает, на обратном пути я вспоминаю и название коктейля – «Дайкири», бедный старый Хэм. Водка, сунутая за брючный ремень, приятно холодит поясницу, думать о жопе – лихо, по-африкански откляченной – не хочется, пускай об этом думают ниггеры-официанты.

Или их любовницы.

Лоре моей любовницей не быть никогда, что не исключает невинного, по-дружески утонченного совокупления, точечного удара, разведки боем; возможно, уже сегодня ночью, если я переживу водку на пустой желудок и ane В. в «Мицубиси Талант».

– …Это и есть Жиль Бенсимон?..

Никакого сходства с Мод, никакого сходства с Джейн – фраза звучит как «это и есть ваш хваленый Жиль Бенсимон?», первое, что я вижу, – открытые (чересчур открытые, чересчур фривольные) босоножки, на среднем пальце левой ноги кольцо.

Я и сам чувствую себя окольцованным, я чувствую себя octopus, выброшенным на берег; я чувствую себя Жилем Бенсимоном, нет… я чувствую себя Джан-Паоло, прощелкавшим лучшую свою модель, я чувствую себя выдохшимся «Дайкири», кольцо на среднем пальце левой ноги – дешевый понт для приезжих! Я чувствую себя загнанной в песках берберской лошадью, бербером я себя тоже чувствую. И ниггером-официантом с откляченной жопой. Все потерявшиеся на свете вещи – я: ключи, брелоки, парусники, нательные кресты из обсидиана, билеты на концерт «Пари Комбо», экспедиция Дэвида Ливингстона, только этого не хватало!..

Насечки на кольце – я в состоянии разглядеть и насечки! – легко складываются в дату смерти времени.

Его больше не существует.

Или это меня больше не существует?

Несомненно только одно – водка за пазухой и заданный вопрос: «Это и есть Жиль Бенсимон?» Вопрос адресован мне, никого другого в радиусе нескольких метров нет, я по-прежнему тупо смотрю на босоножки (чересчур открытые, чересчур фривольные), я просто не в силах от них оторваться.

– …Эй?

Взглянуть на губы, которые выпустили в свет «эй» – две буквы, как две перекладины воздушного змея; вопросительный знак не что иное, как хвост, бьющийся на ветру, – взглянуть на губы я все еще не решаюсь. Если уж пальцы на ногах (и кольцо, кольцо, кольцо!) повергли меня в такой трепет, тогда какими должны быть губы?.. Стоит взглянуть на губы – и обязательно вляпаешься в лицо, со всей дури долбанешься о подбородок, переломаешь себе хребет о нос, увязнешь в глазах, как в гончарной глине; не-ет, ищите себе других дурачков, Жан-Луи вполне подойдет.

– …Вы немой?

Конфигурация воздушного змея усложняется, возможно, их уже два, свободно парящих; на выставку змеев меня затащил как-то шелудивый эротоман Пи, единственное, что я помню, – иероглифы на вощеной бумаге и рыбьи силуэты большинства конструкций – и что только делать рыбам в небе? Хайяо наверняка знает ответ и на этот вопрос. Хайяо, да! – убийца с дыроколом, разминающий сейчас чужие пятки: от одной только мысли, что крохотное кольцо с насечками может попасть в лапы улыбчивого азиатского тихушника, мне становится не по себе. К тому же у кольца есть подружка – цепочка, или скорее браслет, он обвивает щиколотку.

– …Значит, вы немой?

– Ваш. Исключительно ваш.

Так бездарно хохмить я не позволял себе ни с одной из своих цыпочек, и эта проклятая водка в штанах!.. У девушки прямые волосы до плеч и прямой нос, линия лба тоже прямая; представить ее ворующей CD-плеер с прилавка гораздо легче, чем представить ее в постели.

Заснешь и не проснешься, даже думать об этом не хочется.

– Удивительно, – голос девушки так же ровен, так же прям, как и волосы, я не нахожу в нем ни единого изъяна.