Корабль призраков

– Решила пуститься во все тяжкие? – Вадик иронически посмотрел на меня.

– Почему нет? Кстати, твоя пассия уже пустилась. Только что видела ее в обществе…

– Меня это не интересует, – малодушно перебил меня Вадик.

– А твоя теория о старых девах не выдерживает никакой критики. Клио ненавидит педикюр и не делала его никогда… Идем спать, психоаналитик хренов!..

* * *

…Двадцать первого апреля, ровно в одиннадцать утра, «Эскалибур» покинул рейд и взял курс на северную оконечность Охотского моря. Об этой акватории удалось узнать только то, что льды держатся там с октября по июнь. Сезон отстрела ластоногих начался гораздо раньше и должен был закончиться в мае. Мы вполне укладывались в эти сроки.

Выходу в море предшествовали несколько утомительных процедур, самой безобидной из которых была небольшая экскурсия по судну. По ее окончании пассажиры уже имели отдаленное представление о носе и корме судна, о расположении палуб, о наличии мини-пекарни, амбулатории (обязанности корабельного фельдшера выполнял по совместительству второй помощник капитана Юрий Георгиевич Суздалев) и даже сауны. Каждому из пассажиров было указано место в спасательных шлюпках (Карпик, не отходившая от меня ни на шаг, тотчас же меланхолично поинтересовалась, как пользоваться шлюпками в сплошных льдах). Все вооружение было собрано в арсенале и после пограничной проверки опечатано.

Вслед за этим всем желающим был продемонстрирован морозильный цех с рефрижераторными камерами. Во время экскурсии меня долго не покидала мысль, что нам не показали и сотой доли начинки корабля. А впрочем, это и не должно интересовать неискушенных гражданских лиц, сухопутных сосунков, глупых новобранцев…

…Весь первый день корабль ходко шел по чистой воде – прибрежные льды кончились через час после выхода из порта. Но все то время, пока они тащились за кормой, «Эскалибур» даже не рассекал их. Скорее вползал, как глубокой ночью муж вползает на опостылевшую жену. И давил их всей тяжестью корпуса. А пассажиры, предоставленные сами себе, коротали время в спортивном зале и бильярдной, а также совершали променад по палубе, вежливо раскланиваясь друг с другом. Весь день я собиралась пойти в кают-компанию, чтобы восторженная Аника научила меня игре в бридж. Но так и не собралась.

Гром грянул ночью, когда в нашу с Вадиком каюту довольно настойчиво постучали. Вадик вылез из-под одеяла и направился к двери.

– Что случилось?

– Откройте, пожалуйста! – Я сразу же узнала голос второго помощника Суздалева.

Кряхтя и почесываясь, Вадик отпер дверь и снова повторил свой вопрос:

– Так что могло случиться в три часа ночи?

– У вас ведь есть видеокамера?

– А в чем дело?

– Необходимо кое-что зафиксировать на пленку. – Суздалев оттеснил Вадика в каюту, прикрыл за собой дверь и понизил голос: – Дело в том, что погиб человек.

– Что? – переспросил Вадик.

– Я прошу сохранять спокойствие. Несчастный случай. К сожалению… Вы должны пройти со мной.

– В каком смысле – «погиб»?

– Одевайтесь. И тише, пожалуйста.

– Хорошо, мне нужно три минуты, чтобы собраться. Вы не могли бы подождать, пожалуйста, за дверью.

– Все понял. – Суздалев машинально козырнул. – Буду ждать вас через три минуты.

И тотчас же вышел.

Вадик, взяв лицо в горсть, несколько секунд в задумчивости простоял посреди каюты. Из оцепенения его вывело только то, что я без всякого стеснения сбросила с себя пижаму и начала судорожно одеваться.

– А у тебя неплохая фигура, – заметил мой оператор с неожиданно прорезавшимся интересом в голосе…

Я пропустила его слова мимо ушей. Не хватало только производственного флирта в такой момент. Погиб, погиб, погиб, – это короткое слово билось в моей голове шариком от пинг-понга, – несчастный случай… «К сожалению»… К сожалению, все мои самые худшие опасения подтверждались. Круиз начинается довольно эксцентрично…

– Я не понял, кто погиб? – Вадик наконец-то пришел в себя. – Ты не видела моих штанов?

– Валяются под стулом. – Я уже была одета и теперь сидела на своей койке, зажав руки между коленями.

Действительно, кто погиб? Я отгоняла от себя мысль о случайно подслушанном разговоре на палубе, я отгоняла ее от себя, как паршивую овцу, но она все время возвращалась, с веревкой, болтающейся на шее. Слова Суздалева о несчастном случае совсем не успокоили меня. В любом случае – эта смерть, в преддверии больших льдов, не очень хороший знак…

– Ты готов? – спросила я Вадика, как только он застегнул все пуговицы на штанах.

– А ты куда собралась? – вовремя он вспомнил, что пригласили только его с его разлюбезной профессиональной видеокамерой.

– С тобой, милый мой, с тобой, дорогуша. В конце концов, мы – одна команда. Или ты отказываешь мне в человеческом и профессиональном любопытстве? Что бы ты сделал на моем месте?

– Непременно увязался бы, – поразмыслив несколько секунд, протянул Вадик.

– Вот видишь. Так что не будем терять время. Тем более что нас ждут.

Вместе мы вышли из каюты, чем несказанно удивили Суздалева. Юрий Георгиевич критически осмотрел меня, и, чтобы предупредить ненужные вопросы, я сказала:

– Простите, ради бога, но я являюсь непосредственным руководителем нашего оператора и к тому же возглавляю все съемки…

– Это не пикник, дамочка, – строго сказал Суздалев, ему явно не нравился расширяющийся круг свидетелей. – Дело серьезное.

– Я понимаю, – примирительно сказала я. – Обещаю вести себя соответствующе.

Больше возражений со стороны второго помощника капитана не последовало.

– Далеко идти? – все еще позевывая, спросил Вадик. Он так и не понял до конца смысл всего сказанного Суздалевым.

– Как вам сказать… В общем, здесь рядом.

Для того чтобы понять слова второго помощника, нужно было иметь самое приблизительное представление о судне. Сегодня мы его получили. Расположение кают на нашей палубе было довольно примитивным: коридор представлял собой прямоугольник, по внешнему периметру которого, с правого и левого борта, располагались каюты. А на противоположной от кают стороне было только две двери, по одной на каждом борту: обе они вели в шахту машинного отделения. Именно к одной из этих дверей, находящихся на нашем, левом борту, и направился Суздалев. Мы молча последовали за ним.

Спустя две минуты мы уже стояли на площадке в шахте машинного отделения. Здесь стоял невероятный грохот от работающих двигателей и почти удушающе пахло маслом и разогретым металлом. Что ж, звукоизоляция на судне отменная, подумала я про себя, мы находимся в непосредственной близости от чрева огромного корабля и при этом умудряемся спокойно спать. Впрочем, теперь спокойно не поспишь, – даже в полной, даже в абсолютной тишине.

Несчастный случай.

Погиб человек.

– И часто у вас бывают несчастные случаи? – спросила я у Суздалева, пытаясь разглядеть работающие внизу механизмы.

Должно быть, мой вопрос показался Суздалеву чересчур циничным. Он поморщился, но все-таки нашел нужным ответить:

– На кораблях такого класса, с людьми такого класса… Это первый с начала перестройки. Спускайтесь вниз, только осторожно, очень крутые трапы.

Спуск в машинное отделение занял несколько минут: как оказалось, мой отважный оператор боится высоты. Пару раз мы останавливались на площадках, и Вадик вытирал тыльной стороной ладони крупные капли пота. Суздалев смотрел на оператора с состраданием, как на тяжело больного человека.