Прогулка за Рубикон. Часть 3

– Это первые слова, которые шепотом произносят на ухо мусульманским младенцам, – сказал штабс-капитан, – и последние слова, которыми провожали умирающего в мир иной. С них начинался каждый день, и ими он заканчивался. «Бог велик… Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его».

В кофейне было полным-полно народу: арабы, индусы, китайцы, мужчины и женщины с открытыми лицами. Большинство сидели за мраморными столиками на литой ножке, похожими на те, что украшали залы французских кафе тридцатых-сороковых годов. Вдоль стен стояли скамейки и тростниковые диванчики, на которых можно было сидеть, поджав под себя ноги. Кто-то играл в кости, кто-то танцевал под звуки музыкального автомата. Все пили кофе и курили. Гортанный говор сливался в неопределенный гул. Пахло табаком и живым телом.

Наше появление произвело впечатление. Публика загудела. Мы прошли в небольшую нишу, где дымились высокие кальяны.

Официант разлил из большого медного кумгана кофе и поставил перед нами высокие стаканы с водой и льдом.

– Предпочитаю кофе по-турецки. Настоящий кофе сушит не хуже нашей водки. Что будете есть? Могу предложить лангустов, вымоченных в кокосовом молоке. Разноцветные коктейли. Не беспокойтесь, мы их немного разбавим, – штабс-капитан вынул из заднего кармана плоскую флягу. – Незабвенный Neo tonique Abyssin.

– Как быть с сухим законом?

– Со мной можете пить без малейшего риска.

– Здесь совсем не пьют?

– Почему, пьют, но только подпольно. В Хадрамауте втихую пьют крепкое финиковое вино.

– А кофе?

– Хорошего кофе в Адене нет. Варят шелуху от кофейных зерен, на углях в медных кофейниках. Получается темный напиток с довольно насыщенным вкусом. Но это не кофе, это – гышр.

– Меня предупредили, что за отказ выпить гышр могут камнями закидать.

– Могут, – штабс-капитан с улыбкой разлил по стаканам «абиссинию». – Но мне здесь нравится. В Йемене еще сохранились настоящие «неиспорченные» арабы. Они спокойны. Они не хотят казаться лучше, чем есть на самом деле. Их спокойствие передается другим. Здесь легко выращивать фрукты и овощи, легко строить дома, легко уговорить женщин.

Мы выпили.

– Из этого заведения Рембо каждую субботу отправлялся домой, иногда ползком, – сказал штабс-капитан, любовно обведя взглядом свое заведение. – Говорят, он читал здесь свои стихи, изысканные и упадочные, радуясь аудитории в два-три человека. Никто больше не знал французского.

Я обратил внимание на группку симпатичных женщин всевозможных темных оттенков. Они посматривали в мою сторону, как тогда в Сане.

Штабс-капитан перехватил мой взгляд.

– На этом тарабарском побережье перемешана арабская, индийская, китайская, английская и негритянская кровь. Здесь можно встретить изумительных женщин. Правда, у большинства зад немного низковат, но это на европейский вкус. Зато какие великолепные переходы, ни одного острого угла. И довольно дешево. Всего 20 долларов за раз.

– Я думал, что в исламских странах местные женщины недоступны.

– Да, в традиционной культуре женщина не имеет почти никаких прав, кроме права поедать сладости в любых количествах. Поэтому в восточных сладостях сквозит гаремное одиночество. Но здесь, в Адене, нравы довольно свободны. Проститутки появились сразу, как только Юг объявил об отделении от Севера. Они были и раньше, но не так заметно. А в Хадрамауте нравы еще свободнее. Вам надо съездить в Хадрамаут. Это незабываемо.

– Никогда бы не подумал, что Аден такое веселое место.

– У местной проституции очень богатая история. Прабабушки аденских шлюх были привезены сюда из Египта, Судана и Сомали на потребу наемников, навербованных англичанами в различных частях империи. Теперь здесь есть и русскоговорящие проститутки из всех этих нелепых стран, возникших после развала Союза.

Я решил включиться в игру.

– Своих не хочу. А к черным женщинам еще надо привыкнуть.

– Начните с бедуинок. Их предлагают на сексуальном рынке наравне со всеми прочими. Они посветлее, не закрывают лица, но если клиент хочет, то одевают никаб. Европейцы заводятся от закрытого лица и открытой задницы. У меня есть тут одна. С гарантией. Великолепная фигура, сумасшедшие глаза.

– Нет, в другой раз. Вообще-то, мне никогда не приходилось женщине за это платить.

– Можно, конечно, и так. Но с бедуинками так не получится. А вот сомалийки и эфиопки отдадутся и за просто так. Достаточно угостить их восточными сладостями.

– Мы пойдем с тобой в «Лидо», только «после», а не «до», – продекламировал я.

– Откуда такая поговорка.

– Из Латвии. В Риге был популярный ресторан «Лидо». Мы с друзьями водили туда девушек.

– Для начала можете приударить за одной из моих пианисток. По четвергам и субботам они играют в фойе гостиницы. Понятно, играют все, кроме «Хава нагилы», – штабс-капитан рассмеялся своей шутке. – Им здесь скучно. Регина бросила своего мужа-катаеда. Весь доход семьи уходил в плевательницу. Дина сбежала из борделя без денег, без документов и спряталась у меня. Сидела в углу, вспоминала свою родную ткацкую фабрику и плакала. Дуры! Но обе умеют петь, играют на фортепьяно и гитаре. Чтобы перепихнуться – самое то. Я обратился в российское консульство, чтобы им оформили временные паспорта. Не тут-то было. В новой России, оказывается, свобода выбора! Каждый за себя. Консульские чиновники мне так и сказали.

– Да. России сегодня не до заблудших своих дочерей, – подхватил я. – Если российский министр иностранных дел говорит, что у страны нет своих национальных интересов, то почему бы не продавать девок вместе с черноземом.

– Если это демократия, то я коммунист. Белый коммунист.

Мы засмеялись.

– Вот мы и породнились, – сказал я, облизывая подсохшие губы, – сын белого офицера и внук красного комиссара. Этим революцию 17-го можно считать законченной. За что и выпьем!

Мы выпили. Я замолчал, погруженный в невеселые мысли.

– Здесь, в Адене, много русских?

– Судя по количеству валяющихся на пляже бутылок, окурков и остатков пищи, около сотни. Аден – город авантюристов. Ваши здесь чувствуют себя как дома. Когда Северный и Южный Йемен объединились, почти все русские специалисты уехали, как говорится – от греха подальше. Потом некоторые вернулись. А год назад сюда из России, как саранча, налетели какие-то бандиты.

– Бандитский Петербург на йеменских выселках? – пошутил я.

– Мне трудно сравнивать.

– Чем они тут занимаются?

– Всем. Торгуют оружием, выбивают из африканских стран советские долги. Одна группировка ухитрились взять в аренду портовые склады в счет йеменского долга. Что они там хранят – не знаю. Торгуют девушками. Год назад я пытался организовать в одном из своих кафе подпольный кафешантан. Ведь Аден – проходной двор. Набрал русских девиц. Они мне руки целовали. Так вот, ваши «крутые» после представления вломились за кулисы и чуть было их всех не перетрахали. Никто из этих отморозков не хотел верить, что девочки просто танцуют.

В кафе вошла стройная девушка в длинном цветастом платье, в платке, ее лицо ниже глаз закрывало нечто похожее на медицинскую марлевую повязку из цветного шелка. Я подумал, что эта та самая девушка, которая следила за мной в Ходейде. Но тогда она была в хиджабе. Я краем глаза наблюдал за ней, стараясь не потерять нить разговора со штабс-капитаном. Девушка осмотрелась, а потом напрямик отправилась к нам:

– Salut cheri, – штабс-капитан расплылся в широкой улыбке. – Знакомься! Это мистер Лоренц из России, – представил он меня на английском.

– Salut! Пьете? Насколько я знаю, русские не пьют без повода.

Девушка посмотрела на меня своими чуть подведенными восточными глазами. А я на нее. Глаза были не совсем восточные, но это их не портило.

– В русской жизни всегда есть место поводу, – услышал я голос штабс-капитана.

Они о чем-то поговорили на арабском. Потом девушка ушла в противоположный конец зала и оказалась в обществе молодого парня. Он почти кричал, размахивая руками, и, казалось, в чем-то ее убеждал. Но она проскочила у него под мышкой и прыгнула на сцену.

– Вот такие мне нравятся, – сказал я штабс-капитану. – Кто она?

– Не знаю. Она, как царица Савская, приходит ниоткуда и уходит в никуда. Мне так и не удалось ее выследить. Да и зачем? Я плачу ей десять долларов за выступление.