Змея за пазухой

– А у кого из бизнесменов их нет? Особенно у таких крутых, как Колосков.

– На него кто-то наезжал?

– Естественно.

– Кто?

– Ну ты ваще! Вынь ему все да положь. Может, у меня и длинный язык, но мне почему-то не хочется, чтобы его укоротили под самый корень. Это ты уже сам выясняй. Все, на этом наш разговор закончен! Извини, но ко мне пришли.

В дверь и впрямь скреблись. Наверное, это был условный сигнал. Видимо, звонок возбуждал у соседей нездоровое любопытство и ухажер Терехиной им не пользовался.

– Что ж, большое спасибо, Люба, – изобразив приятную улыбку, сказал Никита и поднялся. – Кстати, адресок того частного детектива не подскажешь?

– Какие проблемы… – Любка пожала плечами, достала из резной деревянной шкатулки, которая стояла на холодильнике, визитку и отдала ее Никите. – Там есть все: фамилия, адрес, телефон…

– Еще раз благодарю. И – до свидания.

– До свидания, – неожиданно кротко ответила Любка и с каким-то странным выражением заглянула в глаза Никиты. – А свой телефончик не оставишь? Вдруг что вспомню…

– Визиток у меня нет, поэтому запиши…

Любка записала на салфетке номер мобильного телефона, и Никита покинул ее уютное гнездышко. В дверях он столкнулся с молодым парнем в дорогом прикиде. В руках Любкин гость держал букет белых роз и объемистый пластиковый пакет. Похоже, у нее был бзик насчет состоятельных хахалей, подумал Никита и вежливо улыбнулся. Парень подозрительно глянул на Никиту, видимо, хотел что-то спросить, но тот поторопился сбежать вниз по лестнице, чтобы спрятать от чужих глаз неожиданно проснувшуюся ревность.

«Ну надо же… – размышлял Никита, удивленный до глубины души; он уже минут пять сидел в салоне машины, припаркованной неподалеку от дома Терехиной, – все никак не мог заставить себя включить скорость и нажать на газ, будто его что-то держало. – Кому скажешь – не поверят. Вроде и не втюрился в Любку, а поди ж ты… Точно она ведьма, ей-ей!»

Неожиданно возле Любкиного дома раздался сильный шум. Заинтересованный, Никита опустил боковое стекло, дабы понять, что там происходит, и тут же от души расхохотался. Из подъезда выскочил как ошпаренный давешний хахаль Терехиной. Он был в пиджаке и при галстуке, но без штанов. А из распахнутого окна, злая, словно фурия, выглядывала Любка и кричала:

– Пошел вон, козел! Забери свои шмотки! – Вниз полетели брюки и туфли. – И этот веник с собой прихвати! – Из окна выпорхнул букет, и цветы осыпали беднягу, как надгробный холмик, – парень как раз нагнулся, чтобы подобрать свои вещи.

Никита ожидал, что вслед за цветами полетит и пакет, где явно были разные вкусности, но, похоже, Любка обладала прагматичным умом и решила оставить себе харчи и спиртное в качестве компенсации за моральный урон. Посмеиваясь, Никита наконец завел машину и поехал прочь от дома Терехиной. На душе у него снова стало светло и безоблачно.

Ситуация, в которой очутился Любкин хахаль, была ему понятна и хорошо знакома. Даже продажная женщина любит, чтобы постельные игры начинались с прелюдии, а парень по молодости в эту ситуацию не въехал и, едва за ним закрылась дверь квартиры, начал в огромном нетерпении быстренько снимать штаны, чтобы без лишних разговоров взяться за дело, на которое он уже ухлопал немало денег. Но тут его коса нашла на камень в виде обычно податливой и мягкой Любки. С женщиной всегда так – никогда не знаешь и даже не можешь предположить, какой фортель она выкинет в следующее мгновение…

Глава 4

ТАЙНИК

Детективное агентство под берущим за душу названием «Свет надежды» находилось почти в центре города, но это было место, которое горожане нежно называли Шанхайчиком. Именно так – не Шанхаем, как принято в народе называть городские клоаки, а Шанхайчиком. Дома здесь были старой постройки, большей частью послевоенные, а некоторые помнили даже царский режим.

Обычно в каждом домишке, по окна влезшем в землю, были прописаны до десятка семей. Нет, они здесь конечно же не жили, а лишь дожидались своей очереди на получение жилья. Но времена «совка», как любят именовать времена «развитого социализма» некоторые снобы из среды фрондирующей интеллигенции и прочей никчемной мелюзги, давно закончились, квартиры на халяву уже никто не давал, и Шанхайчик погрузился в грустную безнадегу.

Его и раньше-то, при Советах, обходили стороной, строили дома в основном на свободных от частных домовладений площадях. А уж нынешние застройщики и вовсе плюнули на лакомый с виду кусочек землицы практически в центре города. Ведь для обеспечения квартирами всех прописанных в районе Шанхайчика требовалось построить два микрорайона: один – чтобы квартиры в нем продать, а второй – за просто так. Ну и какой бизнесмен выбросит большие деньжищи на ветер?

Но самое интересное – в Шанхайчике и впрямь немало жило китайцев-дунган. В конце девятнадцатого века династия Цин отказалась от своих восточных территорий, в то время известных как Восточная Татария, и передала их России. И вскоре тысячи китайских дунган бежали в пределы Российской империи, под защиту белого царя, от репрессий, последовавших за подавлением дунганского восстания. Они жили до тридцатых годов прошлого столетия в Приморье, затем их выселили в другие регионы Советского Союза из-за подозрений в сотрудничестве с японцами. Так и возник в городе микрорайон под названием Шанхайчик, где всегда, в любое время дня и ночи, можно было разжиться маковой соломкой и китайской ханкой, настоянной на какой-то гадости, шибавшей по мозгам почище первоклассного самогона-первача.

Никита какое-то время терзал дверной звонок, но изнутри не было слышно ни единого звука. Похоже, у «Света надежды» или звонок не работал, или отрезали за неуплату электричество. Что неудивительно – дела агентства, видимо, шли из рук вон плохо, потому что входная дверь была грязной и исчерканной китайскими иероглифами, которые для верности восприятия переводились на «великий и могучий» русский сленг, очень краткий и доходчивый. Не исключено, что русские китайцы придумали какие-то новые иероглифы, чтобы наиболее точно выразить смысл русской матерной брани. И это точно было очень нелегкой задачей.

Тогда Никита постучал. И тут же послышался голос:

– Входите! Не заперто.

Стараясь не касаться стен неширокого коридорчика, окрашенных в гнусно-зеленый цвет, – точно такой краской когда-то красили общественные туалеты, – Никита прошел в помещение детективного агентства и наконец узрел его главу. Он был миксом, в его лице явно читались китайские черты с изрядной долей славянской закваски. Впрочем, и фамилия у детектива вполне определенно говорила о его происхождении – хозяина «Света надежды» звали Иван Хайтахун. Никита подозревал, что Иван – это китайское Ван, но так было написано на визитке, которую дала ему Любка.

– Здравствуйте! – вежливо сказал Никита и с сомнением покосился на креслице возле стола, за которым восседал Хайтахун.

Был он толст до неприличия и слегка смахивал на известное изображение Будды. Как раз в этот момент глава детективного агентства чревоугодничал – то ли перекусывал перед обедом, то ли обедал, то ли полдничал, а может, все эти приятные моменты человеческого бытия совместил, поэтому стол перед ним был весь в крошках, а большой говяжий мосол, который держал Иван-Ван в руках, отсвечивал светлым янтарем, хотя потомок дунган все еще пытался найти на нем остатки мяса.

Хайтахун мрачно зыркнул в его сторону, отложил кость в тарелку, прикрыл остатки еды газетой, вытер жирные руки какой-то тряпкой и неприветливо спросил:

– Мент?

– Перестань обзываться, – фамильярно ответил Никита и все-таки сел в креслице, не дожидаясь приглашения, решив, что джинсы все равно нужно стирать. – В этой конторе я не состою. Но мы с тобой в какой-то мере коллеги.

– Да ну? – В голосе Хайтахуна прозвучала ирония. – И что же мы ищем?

– Уже нашел. Тебя.

– Оба-на… Это с какой стати?

– В плохую историю ты попал, Иван… как там тебя по батюшке?

– Называй хоть горшком, только в печь не сажай, – буркнул Хайтахун. – Иван так Иван. А тебя как зовут?

По его толстому, лоснящемуся лицу было видно, что он сильно обеспокоен. И то верно – частный детектив нередко ходит по очень узкой грани между законом и беззаконием. Этот момент Никита уже усвоил. Похоже, у китайца рыльце было в изрядном пуху.

– Никита, – ответил он, но руки не подал, хотя Хайтахун вроде вознамерился протянуть ему свою короткопалую ладонь.

– Будем знакомы… – недовольно буркнул Хайтахун вместо обычного «Приятно познакомиться»; похоже, ничего приятного для себя в Никите он не рассмотрел. – Ну так что там у тебя?

– Убийство. И ты к нему причастен.

– Что-о?! – Китаец неожиданно быстро для своей комплекции вскочил на ноги, выбежал из-за стола и с угрозой нагнулся над Никитой. – Повтори!

– У тебя со слухом плохо? – Никита был сама невозмутимость. – Попал ты, мужик, как кур в ощип. И я не имею представления, как можно тебя отмазать.

Хайтахун какое-то время пристально изучал невозмутимую физиономию Никиты, а затем спросил:

– Ты шантажист?

– Вроде того. Только я добрый и не побегу тебя закладывать. И даже денег не попрошу за свое молчание. Если, конечно, мы договоримся на полюбовных началах. Мне нужна лишь информация.

– Ты выход сам найдешь или тебе помочь?

Хайтахун вдруг стал потрясающе спокойным, но в его голосе прозвучала нескрываемая угроза.

– Найду, не беспокойся. А ты не хочешь узнать, что я в клювике принес?

– Не хочу!