Посох царя Московии

Бомелиус робкими шажками приблизился к столу и сел. Уолсингем налил ему вина в простой, но вместительный оловянный кубок, и вскоре бедный лекарь уплетал за обе щеки удивительно вкусные (как ему показалось) яства, приготовленные тюремным поваром. Время от времени его взгляд невольно обращался на неподвижную, подсвеченную пылающими угольями фигуру палача, по-прежнему неподвижно торчавшего возле горна, и тогда по спине Бомелиуса в очередной раз начинали ползать мурашки.

Но два кубка отменного кларета[30 - Кларет – легкое сухое красное вино; в Англии так называют красное вино Бордо.], искусно запеченная на вертеле баранья нога, пирог с дичью, а главное, белоснежная скатерть, казалось бы, совсем неуместная в этом мрачном пыточном застенке, постепенно настроили узника на новую волну. Он расслабился и почувствовал, что к нему начало возвращаться человеческое достоинство, от которого в тюрьме с ее жестокими нравами обычно остаются лишь одни воспоминания.

Уолсингем тоже отдал дань угощению, предоставленному по милостивому распоряжению коменданта Тауэра. Он не успел позавтракать, поэтому ел почти так же жадно, как и лекарь. Однако помощник начальника тайной королевской службы работал не только зубами. В эти минуты в его голове разрозненные разноцветные стекляшки сложной интриги, которую он затевал против Московии, постепенно становились на свои места, превращаясь в законченное мозаичное панно коварного заговора.

Глава 2. Таинственная незнакомка

Глеб Тихомиров сидел в библиотеке с видом мученика. За большими высокими окнами ярко светило весеннее солнце, зеленела на деревьях молодая листва и щебетали птички, а ему приходилось перелистывать пыльные фолианты и копаться в старинных рукописях, где сам черт ногу сломит.

«Сейчас бы в самый раз готовиться к выходу в „поле“… – думал он с тоской. – Но, похоже, это лето мне придется убить в подвалах книгохранилища. А все батя… Моему Николаю Даниловичу, видите ли, мало, что его сын всего лишь кандидат наук от археологии! Так теперь подавай ему на блюдечке с голубой каемкой еще и докторскую диссертацию. Бред! На кой ляд она мне нужна?! Ну не буду я лекции читать в институте на кафедре, не хочу и не буду! Но попробуй с ним поспорить… Зануда!»

По жизни Глеб был «черным» археологом и кладоискателем. Притом очень удачливым. Редко когда он возвращался из поиска (или «поля» по терминологии подпольных археологов) без ценных находок. Этому всегда предшествовала кропотливая работа в архивах, которой Глеб обычно занимался зимой. У него уже было солидное имя в узком кругу специалистов по древностям; мало того, Глеба нередко привлекали в качестве эксперта-консультанта и оценщика предметов старины, и он был вполне доволен своим местом в научной иерархии и своими заработками.

Так нет же, Николаю Даниловичу, видному эксперту и специалисту по древней истории, захотелось подготовить себе смену. И он заставил сына корпеть над книгой, без которой защита докторской диссертации была невозможна.

«Пойти в кабак и напиться, что ли? – Глеб нервно облизал сухие губы. – А что, неплохая мысль. Имею я на это право? Несомненно! Я ведь должен расслабляться хоть иногда. Иначе крыша поедет от всего этого… – Он с отвращением отодвинул от себя толстый фолиант. – Царь-батюшка Иоанн Васильевич натворил черт те что, а мне разбирайся! Дебри, право слово…»

Тему научного труда ему подкинул отец. Глеб поначалу сопротивлялся, – мол, эпоха Ивана Грозного не его конек, – да разве Николая Даниловича можно переубедить?

«Пацан… – ворчал он, укладывая чемодан; Тихомиров-старший собирался в очередной заграничный вояж. – Я дал тебе наводку на золотые россыпи, а ты кирпу гнешь. Тема еще никем не раскрыта. По крайней мере в официальном плане. У тебя есть шанс стать первопроходцем. Выйдет твой реферат – считай, что ты на коне. Защита пройдет на „ура“. В общем, не перебирай харчами, трудись. Приеду – проверю».

«А ежели что, бить будешь?»

«Как же, тебя побьешь… Вон какой дылда вымахал. Лишу наследства. Все свои капиталы отпишу чужим людям».

«Что ж, придется пойти по миру…» – деланно пригорюнился Глеб.

«А ты не гоношись, не гоношись. Башка у тебя на месте, так что все у нас получится. Не век же тебе ходить в „черных“ археологах. Да-да, я понимаю, ты сейчас скажешь, что все Тихомировы кладоискатели с деда-прадеда, что это наш образ жизни… Но согласись, что докторское звание в твоей дальнейшей жизни ни в коей мере не будет помехой, а только подспорьем».

«Умеете вы, Николай Данилович, убеждать… Особенно в той части, которая касается наследства. Батя, ты изверг. Молодого орла сажаешь в клетку. Ладно, ладно, считай, что я сдался. Накропаю я книжонку. Вот только чего она будет стоить, не знаю. Тема настолько сложная и мутная, что я пока как в тумане. Даже с твоими подсказками».

«Все новое поначалу идет трудно. Держись, казак, на тебя смотрят наши пращуры. Нужно оправдать их доверие».

«По крайней мере, они не маялись разной фигней… – пробурчал Глеб. – Зарабатывали себе на хлеб насущный не бумагомаранием, а землицу ковыряли, добывая артефакты, чем и кормились…»

Клан Тихомировых занимался кладоискательством начиная со времен Петра Великого. Но из-за потрясений, пережитых Россией после того, как царь-реформатор прорубил на Балтике «окно» в Европу, через которое в империю заползла коварная иноземная шушера с бредовыми человеконенавистническими идеями, от клана остались одни ошметки. Кто погиб в многочисленных войнах, кто сгинул в сталинских лагерях, а кто просто умер от голода и безысходности. В конечном итоге на начало двадцать первого века из династии потомственных кладоискателей Тихомировых осталось только двое – Николай Данилович и Глеб.

– Не-ет, я так больше не могу-у! – вслух простонал Глеб. – Все, точка! К дьяволу архивную пыль и моль, хочу на волю, в пампасы!

Он не рассчитал, что в небольшом зальчике старинных рукописей его тихая речь прозвучит так громко. Сидевшие в нем научные работники и прочие умники с дружным осуждением посмотрели на Глеба, но его уже понесло.

– Миль пардон, мадам, экскузэ, мсье, – галантно и чересчур громко извинялся он, таща в охапке инкунабулы и фолианты. – Жё нё ле па фэ экспрэ[31 - Жё нё ле па фэ экспрэ – я не нарочно (фр.).]. Весна, понимаете ли…

И выскочил в коридор как ошпаренный…

На улице во всю разбойничал весенний ветер – предвестник грозы. Глеб не стал искать что-либо поприличней, а заскочил в первое попавшееся на пути кафе, чтобы переждать дождь. Собственно говоря, это заведение только так называлось, а на самом деле было баром, что вполне устраивало Тихомирова-младшего, потому что есть ему не хотелось.

Он заказал два коктейля покрепче, соленых орешков и с блаженным видом погрузился в мягкое кресло за столиком возле окна. Будучи закоренелым холостяком, он никогда не отказывал себе в удовольствии понаблюдать за представителями слабой половины человечества. Весна уже давно вступила в свои права, и одеяния девушек стали столь откровенно соблазнительными, что не могли не греть его мужскую душу фривольными мечтаниями; естественно, вкупе с коктейлем.

Глеб не был женоненавистником, отнюдь. Как практически любой нормальный мужчина его возраста (ему недавно минуло тридцать) Тихомиров-младший имел несколько пассий, которые скрашивали ему вечера, а иногда и ночи. К сожалению, их приходилось чересчур часто менять. И совсем не потому, что Глеб был ветреным малым или, тем более, искусителем типа Казановы.

Просто по истечении некоторого времени его подружкам вдруг становилось просто-таки невмоготу общаться с Глебом без соответствующего статуса, и они начинали настаивать на походе в ЗАГС, чтобы сделать отметку в паспорте. Вольнолюбивая натура Глеба начинала бунтовать, он быстренько придумывал какой-нибудь скандальчик, и обиженная в своих лучших чувствах девушка уходила, громко хлопнув дверью.

Конечно, на следующий день (или спустя неделю) она пыталась вернуться под крылышко весьма обаятельного (и вдобавок, не бедного) молодого мужчины, но поезд уже проехал нужную остановку, а кондуктор даже в мыслях не держал возможность нажать на стоп-кран.

Отец брюзжал: «Имей совесть, женись. Пожалей старика, дай понянчить внуков пока в состоянии. И потом, кто продолжит наше дело? Вымрем как два мамонта…»

На что Глеб отвечал: «И как ты представляешь мое сосуществование с молодой женой? Я ведь отсутствую дома по пять-шесть месяцев в году. А без „поля“, сам понимаешь, мне не жизнь. Какая женщина согласится быть при живом и здоровом муже едва не соломенной вдовой? Она или заведет себе любовника, или сбежит от меня при первой возможности… с твоими внуками».

«Но когда-то же все равно надо…»

«Кто спорит. Надо. Но это не к спеху. И потом, ты еще не настолько стар и немощен, чтобы плести себе лапти. Успеешь еще с внуками повозиться. Между прочим, как говорится, чья бы мычала. Сам ты вон сколько лет бобылем ходишь. И женщины хорошие у тебя есть на примете, я ведь знаю. Почему тогда не женишься? В доме нужна хозяйка, живем как в монастыре… Что молчишь, батя, сказать нечего? То-то…»

Дождь так и не начался. Гроза прошла стороной, лишь ветер немного накуролесил, обломав несколько веток и разбросав мусор по тротуару и мостовой Глеб уже допивал второй стакан, когда его внимание привлекла высокая стройная девушка, дожидавшаяся на остановке очередного троллейбуса.

Видимо, ветер где-то замкнул провода, потому что троллейбусы не ходили, и от этого она нервничала, что было понятно по ее мимике. Стоянка находилась как раз напротив кафе-бара, и Глеб мог рассмотреть понравившуюся ему девушку во всех подробностях. Она имела отменную спортивную фигуру, крепкие мускулистые ноги и загорелое (нет, скорее обветренное), весьма симпатичное лицо. Судя по нему, Глеб мог побиться об заклад, что девушка явно не принадлежит к офисному «планктону», просиживающему весь день в какой-нибудь конторе за компьютером.

Он не успел как следует разобраться в своих мыслях и предположениях, потому что события на остановке вдруг приобрели неожиданный поворот. Едва Глеб отметил, что за девушкой наблюдает не только он, но еще и шустрый малый явно подозрительной наружности, тоже дожидавшийся троллейбуса, как тот подскочил к девушке, вырвал из ее рук пластиковый пакет и бросился наутек.

Реакция Тихомирова-младшего была молниеносной. Опрокинув на бегу стул, он выскочил из кафе и помчался вдогонку за воришкой. Глеб даже не успел задаться вопросом, на кой ему это нужно; он действовал в большей мере инстинктивно, нежели осознанно.

Нужно сказать, что и девушка не растерялась. Она тоже начала преследовать вора. Но куда ей было до Глеба, который бегал как спринтер. Его не совсем законная профессия «черного» археолога предполагала не только умение находить различные тайники с артефактами, но и способность быстро бегать, чтобы скрыться, когда нужно, от правоохранительных органов или от бандитов, охочих на дармовщину.

Вора Глеб догнал уже в переулке. Тот попытался сопротивляться, но Тихомиров-младший сбил его на мостовую с разбега, как настоящий ниндзя – в прыжке, ногами. Вор покатился по земле и выронил пакет, который тут же разорвался. К глубокому разочарованию Глеба (стоило из-за этого жилы рвать!) оказалось, что в нем были какие-то бумаги, которые тут же подхватил ветер и разбросал по всему переулку.

Девушка тоже не задержалась. Услышав позади цокот ее каблучков, Глеб обернулся, чем не замедлил воспользоваться воришка. Он пробежал метра три на четвереньках, а затем поднялся во весь рост и быстро поковылял дальше, хромая на ушибленную при падении ногу.

Глеб даже не подумал его преследовать; таких любителей поживиться на «рывок», особенно среди наркоманов, в городе хватает, всех не пересажаешь. И потом, ему вовсе не улыбалась перспектива тратить свое время на общение с милицией. Документы спасены – это главное. Теперь неплохо бы получить и благодарность…

Увы, его ожидания оказались тщетными. Сумрачно глянув исподлобья на Тихомирова-младшего, девушка буркнула: «Спасибо» – и начала быстро собирать бумажные листки и тонкие картонные папки с ботиночными тесемками (это где же такое канцелярское «чудо» советских времен сейчас продается? – с удивлением подумал Глеб), которые покрыли асфальт словно палые листья в октябре.

Глеб, обиженный таким неприветливым и неблагодарным отношением к своей персоне, не стал ей помогать. Немного отдышавшись, он отошел в сторонку, закурил и принял позу незаинтересованного наблюдателя. Даже в не очень картинной позе колхозницы, которая выкапывает картошку, девушка выглядела превосходно, констатировал он не без сожаления.

И тем не менее сойтись с ней поближе ему явно не удастся. Глеб уже был достаточно опытным в таких делах и знал, что если первый контакт не получился, то добиваться взаимности – артель напрасный труд. Он вообще терпеть не мог тех мужчин, которые лезли без мыла в одно место, лишь бы завоевать расположение приглянувшейся дамы. Разжалобить или умаслить слабый пол без взаимной симпатии практически невозможно. Путаны не в счет – они на работе, им платят не за чувства.

Собрав свои «сокровища», девушка коротко кивнула на прощанье – и была такова. Немного растерянный Глеб, в душе которого все же теплилась надежда на некое продолжение интригующей истории с погоней, раздраженно сплюнул и подошел к урне, чтобы выбросить окурок.

Небольшой конверт из плотной светло-серой бумаги в углу за урной он увидел совершенно случайно. Похоже, девушка не заметила, куда его забросил порыв ветра. Обрадованный Глеб схватил конверт и поторопился вслед девушке – у него появился еще один шанс! Но теперь этой странной, чтобы не сказать больше, девице, подумал он не без ехидства, не удастся ограничиться одним «спасибо»…

Остановка была безлюдна. Троллейбусы шли один за другим, словно где-то прорвало плотину и водный поток вымыл на улицы города весь троллейбусный парк. Как некстати подсуетились электрики! – с досадой подумал Глеб. Нет бы попили пивка где, покалякали о жизни, как обычно… куда спешить? Сегодня все равно суббота, народ отдыхает, сидят по домам или на дачах.

Немного повздыхав, Глеб сунул конверт в карман (не выбрасывать же), поймал такси и поехал домой. Из головы у него никак не выходил образ чернавки – так мысленно прозвал он неблагодарную девицу. И только сидя в такси, Глеб наконец понял, что его поразило больше всего – девушка имела пышные волосы, вся она была в кудряшках (наверное, ухищрения парикмахера) и… с косой! Толстая, не очень длинная коса с вплетенной темно-красной лентой, что по нынешним временам казалось абсолютным анахронизмом, эдакой давно забытой патриархальщиной.

Дома, приняв душ и переодевшись, Глеб прошел в свой кабинет и сел за стол. Они с отцом жили в собственном двухэтажном доме. В свое время (когда чиновники брали взятки по мелочам и были бедны, как церковные мыши) Николай Данилович подсуетился и получил козырный участок для застройки почти бесплатно. Нынче сотка земли в этом, почти центральном, микрорайоне стоила бешеных денег.

Положив конверт перед собой и включив мощную настольную лампу, Глеб некоторое время смотрел на него с интересом естествоиспытателя, которому попалась в руки неведомая науке черепашка – а что там может быть внутри, под панцирем? Конверт был не заклеен, но врожденная порядочность все же какое-то время сдерживала намерение Глеба проверить его содержимое.

«Нехорошо это, некрасиво, мон ами[32 - Мон ами – мой друг (фр.).]… – Глеб изображал перед самим собой повышенную степень благородства. – Ковыряться в чужом белье… фи! Но с другой стороны, может, там, внутри, есть ее адрес. Вдруг то, что хранится в конверте, ей очень дорого. Отошлю – и все дела. Или встречусь… Нет, надо посмотреть!» Глеб решительно поднял конверт и вытряхнул его содержимое на стол.