Мэри

Проснись же!

Зачем? Мне тепло.

Томик начал тыкаться мордой в холодный нос хозяйки, от чего она покачнулась и рухнула в сугроб. Пес наскочил на нее передними лапами и начал толкать ее, тормошить.

Да чего тебе надо?!

Вдруг Мэри начала кашлять, перевернулась на живот, и ее вырвало водой. К горлу подкатывали рвотные позывы, она икала, отрыгивая пустоту, так как тошнить было нечем. Откашлявшись и отплевавшись, Мэри раскрыла глаза, с трудом разлепив замерзшие ресницы.

Глядя перед собой, она попыталась сообразить, что произошло. Где папа? Где мама? Она не понимала где находится и почему вокруг темно и столько снега. Наконец, сознание ее прояснилось и она устало приподнялась на одно колено. Томик поскуливал рядом, бодая свою хозяйку, чтобы она окончательно проснулась.

– Я встаю, я встаю. – Мэри попыталась подняться с колен, но упала. Пошатываясь, со второй или третьей попытки ей все же удалось устоять на ногах. – Идем дальше. Идем.

Сознание ее где-то витало. Она не помнила, сколько еще прошла, боль в ногах и руках приутихла, затем вернулась с удвоенной силой. Появился зуд в некоторых местах, жжение. Каждый шаг отдавался сильной болью, и казалось, что она въедалась прямо в мозг, а затем распространяясь по всему телу.

Дорога начала идти в гору. Мэри хваталась замерзшими руками за деревья, осторожно шагая, постанывая от боли. Сугробы вроде бы стали меньше, но все равно было ощущение, что идешь по болоту. Тягучему. Засасывающему.

Пальцев рук и ног Мэри уже не чувствовала вовсе и ей казалось, что она плывет над сугробами.

Томик вдруг остановился. Залаял. Принюхался.

Неужели опять волк? Тогда нам точно конец. Да мне уже как-то все равно, честно-честно.

Пес побежал наверх, прыгая по снегу, а затем свернул куда-то вправо, скрывшись из виду.

– Томик… – кричать не было сил, Мэри издала лишь хрип.

Пес мчался обратно. Подбежав к хозяйке, он гавкнул, развернулся и побежал назад.

– Что… что ты там нашел? – Томик так и носился перед ней взад-вперед, пока Мэри не поняла, что вышла на ровный участок дороги. Сугробы закончились. Снег будто расчистили. Томик так резво скакал перед хозяйкой, что у нее начало двоиться в глазах. Свернув направо, куда забегал пес, Мэри замерла, увидев, куда ее привел Том.

Среди огромных деревьев, за ветхим заборчиком, стоял маленький домик.

На трясущихся ногах, не веря своему счастью, Мэри поднялась на крыльцо и прямо без стука, навалилась на дверь. Та со скрипом отворилась, и девочка буквально влетела в дом, рухнув на деревянный пол, лицом вниз.

Секунду спустя, Мэри истошно закричала от боли и перевернулась на спину. Девочка с силой толкнула ногой дверь и та захлопнулась. Тут же руки и ноги словно скрутило и обожгло огнем.

За что мне все это???

Конечности будто бы стали сверхчувствительными и сейчас их словно жарили на костре. Пытаясь стянуть с себя портянки, Мэри казалось, что с нее заживо сдирают кожу и, спустя минуту, оставила эти попытки. Стянув зубами носки-варежки, она подняла руки ко рту и принялась дышать на них. Руки словно окунули в кипяток. Новый крик боли. Она старалась не глядеть на них. Она боялась смотреть на них. Боялась того, что она увидит. Боялась понять, что ее ждет та же участь, что и Кэпа.

Лежа на спине, превозмогая боль, она пыталась сообразить, где находится и старалась оглядеться. Организм, который не принимал пищу больше суток, за последние несколько часов выработал, наверное, свою максимальную энергию и работал с перебоями. То Мэри проваливалась куда-то в темноту, то пульсирующая боль возвращала ее в этот мир, в эту зловещую реальность. Балансируя на грани, Мэри поняла, что находится в доме. Было темно, но желтая луна, словно прожектор, с интересом заглядывала в окно, освещая все помещение. Здесь пахло старыми вещами, как у бабушки с дедушкой дома, и пряностями. На стене, над входной дверью, тикали старинные часы. Правее от двери висел на крючке один тулуп, рядом пара шапок. Под ними стояли валенки. Очевидно, что здесь живет отшельник. Но где он? В доме более-менее прибрано, около дома расчищен снег. И, по крайней мере, здесь очень тепло.

Живи здесь хоть призраки, – подумала Мэри, поглядывая на танцующие фигуры теней, отбрасываемые ветками деревьев за окном, – мне абсолютно все равно. Наплевать. Лучше умереть здесь, чем на морозе.

Печь. Аккуратная стопочка бревен рядом. Напротив печи стояла заправленная софа. Стол (на столе что, еда???) со стульями. Большой и тяжелый с виду платяной шкаф. Ковер на стене. Различная утварь. Чайник.

Чайник!

Мэри пыталась позвать кого-то, но издала лишь хриплый стон. Зубы, словно станочные тиски, которые закрутили на максимум, прижались друг к другу. Губ девочка не чувствовала. Язык, словно наждачка, больно терся о сухое нёбо.

Нужно дотянуться до чайника. Он стоял на табурете, рядом с печкой. В нем должна быть вода. Не важно, сколько она там простояла.

Мне нужна вода.

Опираясь на локти, Мэри начала ползти. Левая рука. Бум! Боль. Правая рука. Бум! Огонь. Левая. Бум! Жжение. Правая. Боль. Ей приходилось прикладывать максимальные усилия, чтобы не закричать.

А почему? Тут же никого нет.

Когда половина пути осталась позади, Мэри остановилась и только сейчас обратила внимание, что прокусила нижнюю губу до крови. Капелька шлепнулась на пол.

Хватит. Она не выдержала, уткнулась носом в пол и закричала. Крик нарастал, превращаясь в звериный рев, и он вот-вот пробьет деревянный пол, разнеся его в щепки, а затем пробуравит землю, пробьет ядро, опять землю и весь мир обязан услышать эту боль и прийти ей на помощь.

Но никто ничего не услышал. Никто не пришел. Часы по-прежнему тикали в звенящей тишине, запахи витали в воздухе, а тени, словно мимы, отплясывали на стенах. Горячие слезы потекли по щекам Мэри и капали на пол, смешиваясь с кровью.

Вот, что ты после себя оставишь. Пятно, о котором никто даже не вспомнит.

Мэри проползла еще чуть-чуть… и еще, зажмурившись от боли и вновь кусая окровавленные губы. И вот он, табурет. Только руку протяни. Облокотившись на левый локоть, Мэри протянула правую руку наверх и, схватив за ручку, потянула на себя. Когда она поняла, что следом произойдет, было уже поздно.

Ладонь правой руки пронзила резкая боль – ее словно проткнули штырем, и крутили, крутили им в образовавшейся ране. Чайник рухнул с гулким звуком рядом с головой Мэри, которая свесилась на бок, с немым криком на лице, осторожно опуская правую руку.

Из носика чайника, булькая, полилась вода. Мэри, словно маленький тюлень, кряхтя и укая, пыталась дотянуться губами до струйки чистой воды и, наконец, она почувствовала на своих губах влагу. Она жадно глотала воду, чувствуя, как силы возвращаются, словно по волшебству, как в компьютерной игре, где персонажу достаточно испить какого-то эликсира, чтобы он, вися до этого на волоске от смерти, мог вновь взять в руки меч и крошить монстров.

Только крошить тут некого.

Томик осторожно подошел к хозяйке и принялся слизывать воду с мокрого пола.

– Господи, Томик, прости, – наклонив чайник предплечьем, Мэри дала налакаться псу остатками воды. – Я совсем о тебе забыла.

Когда Томик напился, он облизнулся и сел возле хозяйки, виляя хвостом. Ему было достаточно того, что девочка цела, а он рядом с ней и готов оберегать столько, сколько нужно.

Глаза Мэри закрывались. Боль в руках и ногах по-прежнему пульсировала, но организму нужно восполнить силы через сон. Несколько глотков воды лишь раззадорили его. Пес чувствовал, что сейчас хозяйке не грозит никакая опасность, и он просто лег рядом с ней, на мокрый пол, и тоже закрыл глаза.

Сознание Мэри уже видело радостных бабушку и дедушку, которые жмурились от яркого солнца и катали ее на санках. Все весело смеялись. Сознание уже слышало, как звенят рождественские колокольчики и как восторженно кричат соседские ребятишки, перекидываясь снежками. Прежде чем Мэри окончательно провалилась в сон, она услышала, как хлопнула входная дверь, и деревянный пол заскрипел под чьими-то шагами.

10

Пахло чем-то жареным. Запах развеял остатки сна и чернота, таившаяся за веками, сменилась на темно-красную – из-за света в комнате.

Мэри осторожно открыла глаза. На краю кровати, на которой она не помнит как оказалась, сидела миловидная женщина и поглаживала за ушком пушистого черного кота.

Незнакомка мимолетно взглянула на Мэри и тут же подскочила от неожиданности, схватившись за сердце.

– Господи! – теплый и добрый, почти бабушкин голос. – Чего ж так пугаешь-то?

На вид ей было больше пятидесяти и, увидев, как Мэри с интересом взглянула на кота, она улыбнулась.

– Это мистер Черч, – кот мурлыкал у нее на руках, полуприкрыв свои глаза янтарного цвета.