Мэри

Мэри, издав протяжный стон сквозь сжатые зубы, бросила толстое дерево в сугроб, сняла с правой ноги целый снегоступ (и то не с первой попытки) и, упав в снег, принялась яростно ломать ветки руками, раскидывая их в разные стороны.

– Да пошло оно все к черту!

АЙ-ЯЙ-ЯЙ! КАКАЯ НЕУДАЧА! ВЫ ПОСМОТРИТЕ, РАЗВЕ ЭТО НАША ФАВОРИТКА? ТАК, Я ВИЖУ КАК ЗРИТЕЛИ ВСТАЮТ СО СВОИХ МЕСТ И УХОДЯТ С ТРИБУН! ДА, ЭТОТ СПЕКТАКЛЬ ИМ НАСКУЧИЛ. ЗА ЧТО МЫ ПЛАТИМ ДЕНЬГИ, СПРАШИВАЮТ ОНИ. ЖАЛКОЕ ЗРЕЛИЩЕ!

Покончив со снегоступами, Мэри лежала в снегу, вся запыхавшаяся и измученная. Закрыв лицо руками, девочка плакала. Плакала, потому что больше не было сил. Как теперь дотащить эти огромные бревна до «лагеря»? Все было отлично, осталось их только донести и разжечь огонь! Попить чертового сока, доесть бутерброд, сменить носки и лечь спать. Но нет же!

Так, хватит! Соберись! Что за истерика?

Мэри села, сняла варежки и вытерла слезы руками.

Вдруг за спиной раздался хруст ветки.

– Томик, я же тебе сказала… – оборачиваясь на звук, начала Мэри, но тут же испуганно замерла.

Из темноты на нее глядели два желтых глаза. Существо вышло на свет, словно в круг прожектора на сцене, облизывая острые клыки.

Волк.

СТОЙТЕ-СТОЙТЕ! НЕ УХОДИТЕ! СЕЙЧАС БУДЕТ ЧТО-ТО ИНТЕРЕСНЕНЬКОЕ!

Мэри замерла. Кровь молотком застучала в висках, взгляд был направлен на пару желтых глаз, но девочка не видела их. Перед глазами был тот самый «белый лист».

Волк хищно обнажил свою пасть, с которой медленно тянулась густая слюна и рыча пригнулся к земле. Шерсть на загривке встала дыбом, мышцы тела напряглись.

Что мне делать? Кричать? Замереть? Притвориться мертвой? Я не помню!

Волк сделал пару осторожных шагов в сторону Мэри, клацая зубами и не сводя с нее глаз. Он был небольших размеров, но одна его щелкающая пасть заставляла Мэри дергаться от страха при каждом клацании. Его рык становился громче, заставляя от страха вибрировать все тело. Девочка не отводила взгляда от его янтарных, гипнотизирующих глаз. Зверь сделал еще несколько шагов, более уверенных. Глаза Мэри остекленели, дыхание замерло. Между Волком и девочкой оставалось пять метров.

Мама… папа… где вы?

Волк пригнулся для прыжка, и… вдруг что-то сбило его с ног.

Мэри, затаив дыхание, замерла от страха и продолжала смотреть в пустоту, где только что находился волк. Правее от этого места происходила какая-то возня, скулеж и рычание, но девочка не могла заставить себя взглянуть туда, пока не услышала знакомый лай.

Томик почувствовал страх хозяйки и бросился на помощь. Увидев угрозу, которая была готова вот-вот наброситься на Мэри, ротвейлер буквально летел над сугробами и, целясь прямо в горло волку, который даже не успел заметить опасность, сбил того с ног, вгрызаясь зубами в плоть. Горячая кровь брызнула на морду пса, волк заскулил от боли и, щелкая зубами, пытался отбиться от нападавшего, но мощные челюсти ротвейлера мотали голову волка из стороны в сторону, разрывая мясо в клочья. Лапы волка бились в воздухе, пытаясь распороть брюхо Томику, но тот оказался проворнее. Разомкнув на мгновенье челюсть, он с новой силой вцепился в шею ослабшего зверя, злобно рыча, вдавливая того лапами в снег, не давая шансов вырваться.

Наконец, тело волка обмякло, и в глазах угасла былая ярость и жажда. Зверь, голова и тело которого было залито собственной кровью и ошметками плоти, был повержен.

Мэри с ужасом наблюдала за всей этой картиной, прикрывая рот дрожащей рукой. Она и понятия не имела, что ее пес на такое способен. Ее маленький, милый Томик, который вприпрыжку бежал на охоте за поверженными утками и приносил добычу к ногам Мэри.

Томик, устало дыша, подошел к хозяйке, сел напротив и облизнулся, смывая густую кровь, что багровыми пятнами стекала на снег, прожигая его. В ответном взгляде Мэри читалось восхищение.

Так. А я что тут расселась?!

Откуда-то, возможно из-за выброса адреналина, Мэри почувствовала прилив сил и принялась подниматься.

– А ну-ка, герой, веди меня к нашему убежищу!

Ротвейлер направился в нужном направлении, а Мэри, схватив обеими руками ствол дерева, последовала за ним, протаптывая себе путь через сугроб, совершенно не чувствуя усталости. Позже по протоптанной дорожке она вернется за вторым деревом и бросит последний торжественный взгляд на обезображенное тело мертвого волка, от выпотрошенных внутренностей которого еще исходил пар. Тайга получила свою кровавую жертву, даря силу победителю.

7

Вернувшись в так называемый «лагерь», Мэри сложила бревна и ветки в одну кучу, а затем, немного подумав, прошлась неподалеку, найдя и дотащив еще несколько бревен. В этой местности сугробы к счастью едва доходили до колен.

Спустя время огонь наконец-то разогнал таежную темноту и подарил немного своего тепла. Мэри по случаю прилива новых сил решила-таки соорудить нодью: сложила два бревна друг на друга, закрепила их четырьмя палками и развела между бревен огонь – этот способ дает равномерное и длительное тепло из-за медленного горения. Еще две палки девочка воткнула рядом с костром – для сушки носков. Расположившись в метре от огня, на сложенных в ряд палках и еловых ветках, Мэри сняла варежки, обувь и носки, которые тут же натянула на палки. Обувь с варежками она оставила рядом с костром – пусть тоже сушатся.

Как же тут холодно!

Потирая ладони, Мэри дотянулась до рюкзака, вытащила оттуда новые носки, коробку с соком, конфеты и надкусанный бутерброд. Только освободившись ото всех дел, она поняла, насколько голодна.

Томик, только что лежавший рядом и вытянувший лапы к огню, тут же вскочил и принялся обнюхивать скромный пикник, пока хозяйка, дрожа от холода, надевала теплые сухие носки.

– Ага, – усмехнулась Мэри, заметив как пес облизывается. – И тебе достанется, ты заслужил.

Половину бутерброда девочка отдала псу, а остальную часть убрала обратно в пакет. Сейчас ее больше интересовала коробочка сока.

После диких покатушек на горках мы либо заходили в кафе на обратном пути, либо, если были все в снегу и насквозь мокрые, сразу бежали домой, в тепло, где горячий чай и сладости.

И теплая ванна…

Здесь же был лишь холодный сок с промерзшим бутербродом, который наверняка есть уже было невозможно (хотя Томик съел свой кусок за три секунды и, кажется улыбаясь, ждал еще), да несколько барбарисок.

– А дальше? – спросила она вслух, проткнув коробку трубочкой от сока. – Куда мы пойдем дальше?

Жар от костра приятно обволакивал ноги, вкус апельсинового сока заставил закрыть глаза и вновь подумать о доме. О папе, маме, бабушке с дедушкой.

Томик не отрываясь смотрел на хозяйку. Облизнулся.

– Ну что ты так смотришь? – Мэри почувствовала его взгляд и открыла глаза. – Бедняжка. Ты никак не наешься? – она достала остатки бутерброда и задумалась. Наемся ли я барбарисками? Конечно же, нет.

– Ну смотри, дружок, – Она отдала псу свой кусок и улыбнулась. – Сейчас я тебя откормлю, только чтобы потом съесть, когда все барбариски закончатся, понял? Так что набивай брюхо.

Томик довольно чавкал куском колбасы, а Мэри потрепала его за ухом, затем достала пару конфет и засунула в рот.

Допив сок, она осторожно, надкусив краешек, оторвала верх коробки и набила туда снега, утрамбовав его, и поставила рядом с костром. Наутро снег должен растопиться и воду можно будет пить. Ну, вроде все.

– Ладно, – она подложила пару веток в огонь. – Утро вечера мудренее. – Давай-ка спать.

Мэри легла на бок лицом к костру и какое-то время просто глядела на коробку сока, пытаясь разглядеть, что написано на задней стенке. Благодаря скале, что нагревалась от огня, девочке было тепло, даже несмотря на отсутствие обуви на ногах. Вязаные носки хорошо согревали их. Томик обошел хозяйку со спины и прилег к ней вплотную, отдавая ей свое тепло в благодарность за вкусный замороженный бутерброд.

Пару раз за ночь она просыпалась от того, что начала подмерзать и подкармливала костер новыми ветками, но в итоге уснула беспечным сном, даже когда костер не горел уже три часа к ряду. Если бы не Томик, Мэри уже никогда не проснулась.

Горячий язык шлепал по лицу, выводя из глубоко сна. Мэри снился дом. И почему-то пряники, хоть Мэри их особо не любила, но сейчас съела бы их, наверно, мешок, да еще если б с маслом!.. В этом сне дома у бабушки с дедушкой над камином были развешаны рождественские носочки, набитые сладостями. Томик с красным бантиком на шее смешно танцевал на задних лапах рядом с бабушкой (во сне она была здоровой и еще более счастливой) и дедушкой возле камина, в котором трещали поленья, и из каждого уголка дома играла музыка. Мэри сидела рядом с праздничной елкой и разворачивала новогодние подарки, в которых самих подарков вовсе не было. В одной коробке был потертый значок с эмблемой «Beechcraft» – самолета родителей. В других коробках была их грязная и порванная одежда.

– Бабуля, а где мама с папой? Я их не вижу.

Томик упал на четыре лапы и жалобно заскулил. Бабушка, словно по сигналу, перестала танцевать и проплыла, словно по воздуху, в другой конец гостиной. Мэри заметила, что с каждой секундой бабушка выглядела все хуже и хуже. Словно болезнь высасывала из нее всю жизнь на ускоренной перемотке. Она вернулась к Мэри с ее «Полароидом» и начала щелкать им перед ее лицом. На девочку, после каждой ослепительной вспышки, начали сыпаться фотографии. Мэри хватала их дрожащими руками и на снимках начали проявляться картинки.