Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы!

Мы сидели на кухне напротив друг друга за шикарным столом (по-моему, красного дерева), прихлебывали мелкими глоточками горячий свежезаваренный чай, и молча разглядывали друг друга.

Было уже восемь часов, о чем только что сообщили боем за нашей спиной старинные часы, висевшие на стене огромной прихожей. Ваня спал в своей комнате на втором этаже этой странной квартиры.

Что я имею в виду? Размеры, двухуровневость, какую-то запредельную дороговизну всего, что находилось внутри. Для меня, провинциала и по большому счету – бедняка, это все, естественно, было странным.

Вообще-то странной была не только квартира. Странным был и дом, в который мы вошли получасом ранее.

Сооружение это напоминало собой овальной формы башню этажей этак на 15—20 – я считать не стал. Двери единственного подъезда были зеркального темного стекла и снабжены фотоэлементом – при нашем приближении створки разошлись и изнутри повеяло теплом.

Не смотря на то, что был всего лишь конец сентября, отопление здесь уже было включено.

По резиновой дорожке мы подошли к открывшимся створкам внутренней двери, и вступили в вестибюль типа банковского.

Вам приходилось бывать в вестибюле крупного европейского банка? Мне – нет, но я всегда представлял себе банковские вестибюли именно такими – просторными, ярко освещенными, с высоченными потолками и охранником в будочке за пуленепробиваемым стеклом.

Из соответствия увиденного моему представлению о банках выпадала лишь одна деталь – посередине вестибюля находилась круглая прозрачная шахта лифта, тянущаяся в неведомую высь и, словно металлической змеей, обвитая широкой винтовой лестницей, ведущей снизу вверх.

Ступени лестницы, выполненной из алюминиевого сплава, были накрыты ковром блеклого рисунка, но по высоте ворса – явно из разряда недешевых.

Увидев нас, пожилой охранник встал с места, вышел из своего помещения и, слегка склонив голову, сказал:

– С добрым утром, Евгения Борисовна!

– Здравствуйте, Иван Иванович, – ответила Евгения, а Ваня добавил: – Привет, дядь Вань!

Мы двинулись дальше. Я смотрел на увешанные картинами и горшками с растениями стены, и мне страшно хотелось наклониться и пальцем провести по мраморной плитке пола – плитки блестели и казалось, что на полу не было ни пылинки.

– Нам на третий этаж, нечетный, – сказала Евгения, протягивая руку к кнопкам лифта, но я придержал ее за локоть.

– Давайте по лестнице, – попросил я. Меня поразила фраза: «На третий нечетный – что, бывает третий ч е т н ы й?»

Поднимаясь по лестнице я понял – бывает! Еще как бывает!!!

Как оказалось, дом был спроектирован следующим образом. По одну сторону на каждой лестничной площадке было несколько квартир на каждом этаже, а вот на другой – двери квартир были лишь на нечетных этажах – 3-м, 5-м и так далее. Соответственно и блоков с кнопками в лифте было два – пользуясь блоком только с нечетными кнопками, можно было остановить лифт только лишь на нечетных этажах. Почему было так – я понял, когда мы вошли в квартиру номер три. Дверь ее была одна на всей стороне площадки, а сама квартира занимала два этажа, или, как принято говорить – была двухуровневой.

И никаких дверей на следующем этаже на этой стороне площадки не было.

Не хочется описывать величину прихожей, ширину лестницы, ведущей на второй этаж, высоту потолков и метраж комнат. Просто в какой-то момент я с грустью вспомнил свою квартиру в Барнауле, двухкомнатную, общим метражом что-то около 40 квадратных метров. Включая площадь лоджии.

Так как глаза у Вани слипались, я взял ребенка на руки и в сопровождении Евгении отнес в его спальню – на втором этаже.

Уложив мальчика, мы вышли и Евгения молча открыла дверь соседней комнаты.

Это была игровая. Видели детские комнаты в голливудских фильмах, ну, те, где полно игрушек, стоят роботы в полный человеческий рост, к потолку подвешены огромные ракеты и самолеты, и все такое прочее?

Тогда я умолкаю – все это было в наличии и здесь.

Да, забыл упомянуть. Перед тем, как заснуть, мальчик достал из-под подушки какую-то фотографию, поцеловал ее и засунул обратно. Кажется, я догадался, кто был изображен на этом фото.

А потом была душевая, завершилось же все чаепитием в столовой.

– Ну, что, Женя, давайте объяснимся, – сказал я, видя, что девушка старательно пытается не смотреть мне в глаза, отводя взор в сторону, – а то ситуация получается какая-то глупая. На фотографии у Вани в спальне – отец мальчика, верно? Мы что, так схожи с ним?

Она кивнула.

– Он, конечно, моложе, но Ване было три года, когда он исчез. Поэтому внешне папа для него – вы, да и я, признаться, когда он закричал первый раз «Папа!» чуть было не приняла вас за Леню.

Я решительно допил чай, со стуком поставил чашку в блюдце, и сказал:

– Вот что, Женя! Давайте все по-порядку.

Испуг из ее глаз так и не прошел, но она все-таки собралась с силами и вскоре я знал все.

Евгения вышла замуж рано – ей было всего девятнадцать, жила она с родителями, только-только поступила в художественное училище, где и влюбилась в одного из преподавателей – художника с претензиями гения, живущего в собственной студии на окраине Москвы и здесь же творящего свои шедевры.

Брак был, как сейчас принято говорить, гражданским, Евгения вышла замуж втайне от родителей и брата – просто однажды собрала вещи и исчезла. Естественно, ее нашли, но к тому времени молодая здоровая девушка уже была беременной, так что что-то отыгрывать обратно было поздно.

Сорокалетнему лавеласу-интеллектуалу ее брат начистил лицо – на том все и кончилось. А через год его сестра родила сына. И с этого начались проблемы.

Муж Леонид против постельных утех не возражал, а вот ребенок ему мешал. Сначала тем, что кричал, потом принялся ползать везде, даже там, где не надо – ну что было взять с Ванечки – дите!

Когда же в трехлетнем возрасте однажды Ваня, наверное, решив пойти по стопам любимого папы (нужно сказать, что Ваня действительно очень любил отца) – а может быть, решив папе помочь – воспользовался красками и кистями и в отсутствие Леонида и Евгении, которые вышли на полчаса в ближайший магазин, взял – и дорисовал начатую папой неделей ранее картину, разъяренный гениальный художник-авангардист просто выбросил мать и ребенка на улицу, крича:

– Это был мой шедевр! Вы – просто насекомые, вас давить надо!

И никогда не пустил обратно.

Здесь, (каюсь!) я почему-то подумал, что коль папа – художник-авангардист, то что там на его картине мог испортить трехлетний ребенок, слегка поводив кистью по начатому холсту?

По моему мнению, Ванечка просто не мог испортить картину авангардистского толка… Не имел физической возможности.

Через неделю брат Евгении Юрий приехал в студию за вещами, которые перевез в эту новую, купленную ранее им для сестры с мужем квартиру.

Сестра так и осталась здесь с Ваней, училище, не закончив обучение, бросила, а Леонид в ее жизни больше никогда не появлялся. А вскоре исчез из училища, из своей студии, да и вообще из Москвы.

Юрий как-то обмолвился при сестре, что навел справки и узнал, что Леонид уехал в США.

Ванечка же с тех пор стал ложиться спать только с фотографией отца под полушкой. Стал дерзить, не слушаться, требовать папу.

Например, наотрез отказался учиться читать – до сих пор он делал вид, что даже не знает букв алфавита. Впрочем, может, и действительно не знал. По крайней мере – всего алфавита.

Через год, в университете, в который она поступила учиться, Евгения познакомилась и вскоре близко сошлась со своим сверстником-студентом. Они стали жить вместе, Ваня, правда, его не признавал, словно чувствовал в дяде Вове некую гнильцу.

И действительно – студент оказался алкоголиком, начинающим наркоманом и вдобавок принялся распускать руки – нет-нет, да и ударит Евгению…

Однажды, придя пьяным, Владимир забыл запереть за собой входную дверь. Сразу, что называется – сходу, он принялся поучать Евгению, потом ударил ее по лицу, не заметив, что сзади стоял брат Евгении Юрий, неслышно вошедший следом. Юрий схваил студента за шиворот, выволок за собой наружу, и вот уже неделю дебошир не появлялся ни у Евгении дома, ни на занятиях в университете.

А вчера… Тут глаза девушки вновь налились ужасом, она сжала ладонями щеки и затрясла головой. Вчера в университете во время учебного спиритического сеанса кто-то шутки ради вызвал дух товарища, и голос Володи сказал, что его убила Евгения с братом…