Современныя сказки

Богатырь Голя Воянский

Жил-был в нашем царстве-государстве мужичок-простачок, который ехал как-то на лошадёнке хромоногой, а ту облепили слепни с комарами. Мужичок ка-ак размахнёца кнутом, ка-ак шлёпнить лошадь – да разом и убил тридцать три слепня, а комаров так без счёту. И подивился сам сабе: «Мал, да удал, в богатыри попал – скока нечисти сразу положил!» И стал он тада странствующим рыцарем, тока на местный манер величал сабя богатырём Голем Воянским. Скоро прослышали про то богатыри Чурила Пленкыч, потомок варягов, и Еруслан Лазарич из Киева – и присоединилися к ему, так как извесно, што в нашем царстве-государстве богатырствовать завсегда лучче на троих.

И вот едуть богатыри Голя Воянский, Чурила Пленкыч и Еруслан Лазарич на своих разнокалиберных лошадёнках и приключений ищуть. А приключений – хучь пруд пруди. Вот на ихнем пути Змей Горыныч – поначалу с одной головой-огнемётом. Ка-ак махнёть мечом Еруслан Лазарич – отлетела голова-огнемёт, как не бывало. А на смену ей – две сразу выросли. Махнули мечами Чурила Плёнкыч и Голя Воянский – обе-две главы долой. А на смену им – сразу три! Махнули все трое богатырей мечами – все три главы и слетели. Но на месте вдругорядь ужо шесть! Тут до богатырей дошло, што с энтой бедой им не совладати: инфляция, однако. Жисть-то всё дороже, а экономика в стагнации – никаких пенсий и зарплат не хватить, штобы за дороговизной угнацца.

Ну, плюнули, кубыть как, на Змея (тот, довольный, уполз), едуть дальше. А дальше встречають они Гидру Болотну. Сама из сабя навроде русалка, грудаста така, тока заместо волос змеи – да не простыя, а бюрократическия. Они ужо всё царство-государство опутали, мочи нету, их раза ажник в четыря поболе стало, чем до данной гидры. Тьма инструкций, бумажек, циркуляшек, проверок, – а из-за тово тока хуже: люди на пожарах гибнуть, на воде то?нуть и прочая несчастия. Ну, богатыри, конешно, встали за землю нашу многострадальну. Махнёть мечом Голя Воянский:

– И-эх!

Махнёть мечом Чурила Плёнкыч:

– И-ах!

Махнёть мечом Еруслан Лазарич:

– И-ух!

А в ответ ишо больше змеев появляеца, на то она и гидра классическа – тока жмурица от удовольствия, пораскинулася по кочкам, как путана бесстыжая. Плюнули богатыри трижды через плечи ихние могучия, мечи в ножды сунули и едуть дале.

Вдругорядь на пути камень, на ём надпись: «Как пряму ехати – живу не бывати…».

– Ну, ето понятно, – говорить Голя Воянский. – Ето значить с опришниками нельзя связывацца, в национал-предатели переведуть в един вжик стрелы, ишо засудять, отравять, запытають до смерти, а сверху ишо и ограбять. Што там дале?

Ниже читають: «Одесную ехати – коня потеряти…»

– Ага, – смекаить Еруслан Лазарич из Киева, – значить, там гаишники в засидке, наши невубиваны працевники свистка! Краще не связуватися. Напоследок значилося: «Ошую ехати – совесть загубити».

– Ах ты, пся креф! – восклицаить Чурила Пленкыч из варягов. – Ни за фто! Лишно я бес совести вжить отказываюс, честь фитязя префыше фсефо!

Переглянулися богатыри и затосковали: ежу понятно, што абсолютное большинство путников – как и элита дворовая со времён нашествия тьмы на наши головы на очередну тыщу дурных лет – рванули иманно ошую из боязни, што хуже будеть. Однакость, к чести наших богатырей, они-то ошую не двинули. Да и ни одесную, и ни прямо – никуда. Так и стоять по сей день, хмурые, мхом порошшия. А ишо говорять: «Русь, куды несёсси ты?!»

Притворная болезнь

Бывали-живали царь да царица. У царя и царицы был един сын, звали ево, скажем, Уманет. Тут честно предупредим: нет повести печальнее на свете, чем повесть о бедняге Уманете.

Вскоре царь умер, и царство перешло к ево брату Докладию. Причём не абы как, а пикантным образом опосля скорой женитьбы на вдове прежнево царя Гейтруде. Дело в том, што был Докладий куда как хорош собою и пригож! Возлюбила ево царица, вот и вышла за ево, и башмаков не износивши, в которых шла за гробом. Энтот Докладий был совсем не Копин Гагин ни в хозяйстве державном, ни в вопросах раздельново сбора мусора, но до икоты обожал геополитику. Хлебом ево не корми, дай покумекать чё-нть геополитическое. Свита даже специальну игру нарезала ему из бересты под одноименным названьем – с картой, кубиками и солдатиками. Царствовал бы энтот Докладий всласть, но положенье стало вдругорядь сумнительным, поскоку царевич Уманет с другом Гораздием заподозрили ево в злодейском отравлении прежнево царя ядом типа «новичок» путём вливанья прямо в ухо.

– Прогнило што-то в нашем государстве! – восклицал вдобавок царевич Уманет, имея в виду нераздельный сбор мусора и позорное ево складирование прямо на окраине города – вместо тово, штобы сваливать в реки, дабы отнесло ево куды подальше в окиян-море.

Ишо Уманет затеял собственноручное расследованье отцовской гибели, но, пока вёл, по ошибке проткнул шпагой главново царсково советника Полония-210, отца своёй возлюбленной Ахвелии. Тут все сразу поняли, што он с резьбы чеканулся. И вот Докладий намекаить царице Гейтруде:

– Как бы нам сынка тваво, Уманета, деть куда-нть? Ить не спроста ён ваньку валяить! На моё место метить, шельма, – в преемники! Кубыть как покойнея было б нам с тобою одними царствовать! А не закрутить ли каку-нть геополитическую войнушку со странами ближнево, а то и – и-эх! – дальнево зарубежья? И послать бы ево туды, а?

А царица ему в ответ:

– Давай лучче ево за границу ушлём на учёбу в како-нть университет.

– Можа, конешно, но слыхал я, к примеру, што исть у нас в чистом поле чудишше о трёх головах. Скажись царевичу больною, вели ему убить чудишше да вынуть из ево все три сердца. А ты б де съела их как лечебныя.

Неча и говорить, што Докладий надеялся на неблагополучный исход богатырсково подвига. Однакость царица согласилася, на другой день разболелася-расхворалася, позвала к сабе царевича и говорить ему таково слово:

– Чадо мое милое, Уманетик! Съезди во поле чистое, убей чудишше о трёх головах, вынь из ево три сердца и привези ко мне: скушаю – авось поправлюся!

Царевич Уманет послушался, сел на коня и поехал. Во чистом поле привязал он сваво доброво коня к старому дубу, сам сел под дерево и ждёть… Вдруг прилетело чудишше, село на старый дуб – дуб затрещал и погнулся.

– Ха-ха-ха! Будеть чем полакомиться: конь – на обед, молодец – на ужин!

– Ах ты, чудишше погано! Не уловимши бела лебедя, да кушаишь! – заорал царевич, натянул тугой лук и пустил калёну стрелу, потом другую и третью. Сшиб таким макаром все три головы, вынул три сердца, привёз домой и отдал матери.

Царица приказала их изжарить, и они пообедали ими вдвоём с Докладием. Думають, што дальше делать.

– А вот слыхал я, – говорить Докладий, – исть в нашем чистом поле чудишше о шести головах. Пусть-ка царевич с им побореца. Сборет – привезёть ишо шесть сердец.

Царица побежала к Уманету:

– Чадо мое милое, Уманетик! Мне немного полегчало. Но слыхала я, исть в чистом поле другое чудище, о шести головах. Убей ево и привези мене шесть сердец.

Неча и рассказывать, што история повторилася и с энтим чудишшем, а потом и с чудишшем о девяти головах. Тока ужо на втором чудишше пришлося прибегнуть к помощи друга Гораздия, который ловко путался у чудишш под лапами, дабы затруднить ихний манёвр. В итоге царица с царём съели и шесть сердец, и девять – совсем талию потеряли, из формы вышли. Призадумался крепко Докладий и решил прибегнуть-таки к радикальному средству: послать Уманета на учёбу куды подальше. Вызвал великосветских сынков Разукраша и Гольденштейна и наказывал им плыть с Уманетом за тридевять земель к королю Назарбасу. И даёть царевичу мешочек с золотом и тайной грамотой, в которой чёрным по белому написано: «Просьба отрубить голову подателю сево в порядке сердешно-дружеской услуги в рамках Евразийсково Сообчества».

Ну, конешно, Уманет энти планы разгадал, головы полетели наоборот у Разукраша и Гольденштейна (вот не рой другому яму – самому пригодицца), а Уманет вернулся домой, наученный горьким опытом безо всяких университетов. В довершение всех бед попал он прямо с корабля на похороны: утонула от безумия Ахвелия, невеста ево бывшая. Не успел он произнести над могилою прочуственну речь, как на ево бросился брат ея Луарвик, истеришно пожеламший отомстить и за отца Полония-210, и за сестру.

И тут царь Докладий, как ни в чём не бывало, порешил свесть их в честном поединке, для которово всучил Луарвику рапиру, отравленну всё тем же «новичком». А штоб вернее выгорело, приготовил для Умалета такую жу чашу вина. И вот начинаеца поединок, которому друг Гораздий стал свидетелем, а то бы мы о дальнейшем ничево не узнали. Луарвик и Уманет обмениваюца ударами, Луарвик царапает рапирой Уманета. Палить пушка в честь кажново удачново выпада участников. Царица от волненья тянеца к бокалу вина.

– Не пей вина, Гейтруда! – ласково предупреждаить ея любяшший муж Докладий, но поздно.

Поединок возобновляица, дуэлянты обмениваюца ударами, потом случайно и рапирами. Луарвик тоже получаить царапину и сознаётся на ухо Уманету, собрату таперь по несчастью, што рапира смертельна. В энтот миг мать восклицает:

– Уманетик, мне плохо!

Тот видить, што мать по-всамделишному теряить сознанье от подозрительново вина и решаить закруглять энту сказку, хучь и нещастливым концом.

– Так ступай, отравленное жало, по назначенью! – кричить он и, к неописуемому удовольствию зрителей одноименной[4 - Одноимённый – у нас не значить, што у пьесы то же имя. Просто рассказчику нравица произносить энто слово как положено, с Ё. Например, када мы ненавязчиво цитируем в одной из сказок слова Бармалея «Мне с самово начала хотелося знать, чем ето закончицца!», то ежу понятно, што энто взято из одноимённово к/ф «Айболит-66».] пьесы, протыкает рапирой злодея Докладия.

В обчем, все умерли, так как противоядье от «новичка» англичане изобрели значительно позже. А всё потому, што неча со злодеями по глупости связывацца, када оне в свою геополитику играють. Так што друг Гораздий и те, хто ишо мало-мальски жив осталси, схоронили погибших и отправилися на поминки. И я там был – поминал, кутью большой ложкой хлебал, по усам текло – в рот ни капли не попало! Чево и вам желаю, так как много пить вредно. Но усы я, ей-бога, как-нть сбрею.

Казак и нечистая сила

Как-то ехал казак – назовём ево Кошевой – с войны против братско-вражеской Грузии к сабе в родные края и заехал в село Ниж. Кардаил. Остановился у крайней избы и стал проси?цца:

– Эй, хозяева, пустите переночевать!

– Входи, – отвечают ему, коли лиха не боишьси.

«Ета што ж за речь такая!» – думаить казак, поставил коня в сарай, дал ему корму и идёть в избу.

Смотрить: и мужики, и бабы, и малые ребятишки – все плачуть, моляца и надевають чистые рубахи.

– Пошто плачете? – спрашиваить Кошевой.