Курсант ВМА. Учеба в ВМА им. С. М .Кирова

Возможно, что в иной ситуации-обстановке, в серой солдатской массе они и проявили бы себя, но не здесь. Здесь были иные лидеры, мажоры. Группка вчерашних школьников, которые с детства привыкли повелевать. Сынки полковников, генералов и министров. Или на худой конец детеныши родителей, усевшихся прочно на очень жирных гражданских должностях.

Нет, они никогда даже не думали о такой перспективе, как срочная армейская служба. А если и избрали армейскую службу, то только в офицерских погонах. И только на высоких должностях. Но вот незадача, нужно пройти довольно несладкий курсантский период. Вот эта, внешне не отличимая от остальных, кучка «элитных» отпрысков, реально и создавала погоду во взводе, потому что они считали себя неприкасаемыми.

Тригубы, Дидоры, Тицкие и им подобные быстро смирились с таким положением дел. А некоторые старались и заискивать перед ними, и при случае стать на их сторону, потому что они могут все. Один звонок маме-папе, и сам начальник академии может застыть по стойке смирно. Дабы не таить правды для истории, перечислю их фамилии… с маленькой буквы: пролов, димитриев, кибро, жотмир, шведун, зимин…

Нет, надо отдать должное, что не все сынки вели себя вызывающе. Были во взводе и настоящие парни, несмотря на то, что и у них родители были не лыком шиты. И они в перспективе стали и сержантами и реальными лидерами в коллективе. Их перечислю с удовольствием, потому что именно они были опорой в моей работе. Это Сергей Сидоркевич, Юрий Мукоед, Айвар Нагимзянов и Николай Михайлов.

Меня ведь самого – то никто и нигде не готовил на командира взвода. Тем более взвода курсантского. Я даже завалящей школы прапорщиков не проходил. Спасибо Донике, моему бывшему НМС* полка. Во первых, именно у него я много чему научился, а во вторых, он поставил меня старшиной ПМП*, и там я немного поварился в соку по работе с личным составом. Иначе было бы совсем не сладко теперь, в «высокой» должности взводного. Добавлю, что должность эта была нештатная. А так, что – то типа общественной нагрузки.

Но шкуру с нас снимал начальник курса и все вышестоящие за все действия-злодействия подчиненных, как со штатных. И нужно признать, что мне и мне подобным, казна исправно продолжала платить денежное содержание, 180 рэ, и 30 рэ пайковых. Итого 210 в месяц, по советским меркам, было как раз, чтобы даже пару раз в месяц пива попить. И так полвзвода я уже назвал пофамильно. Осталась еще половина. Остальные «золотая середина», или если кому угодно-болото..

Эти глядя на меня, выжидали, чтобы исходя из ситуации занять мою сторону или примкнуть к агрессивному меньшинству. Никитишин, Лесниченко, Бузель, Дьячек, Беляев, Скоробогатько, Цымбалов, Дербеко, Баранов, Малиновский, Лищук- в последствии- Давыдов, Сластиенко. Старались по возможности вести себя индифферентно, не нарываться, но и при случае показывать мажорам, что они не на моей стороне.

Но было трое и таких, как Герасимов, Ясенчук и Секретарев. Эти так прямо из шкуры лезли на рожон, чтобы показать какие они независимые, и что я им и не командир, и вообще никто. Какие- то они были психически ущербные. Как говорят в таких случаях, Богом обиженные. Забегая далеко наперед могу сказать, что до финиша-выпуска они, да и некоторые вышеперечисленные не дотянули.

Должен заметить, что и в других взводах ситуация и расклад, были примерно те же. Но там командиры были назначены или в период абитуры, или прибыли сразу же после нее. И уже успели более-менее подмять строптивых под себя. Никто меня не вводил в курс дела. Я поначалу понятия не имел, что оказывается, каждый взвод готовился для определенного вида, или рода войск.

Оказалось, что еще и отдельные факультеты тоже имеют свою специфику. И так для не изощренного читателя кратко поясню то, что я узнавал только по ходу учебы и в процессе набивания шишек, с течением времени. Меня зачислили на второй —СУХОПУТНЫЙ- факультет. А параллельно были факультеты по подготовке врачей для ВМФ и ВВС. То есть МОРСКОЙ и ВОЕННО-ВОЗДУШНЫЙ. Оказывается, мне без моего ведома еще и «повезло» в какой – то мере. Большинство абитуриентов мечтало попасть в АРМИЮ СУХОПУТНУЮ!

Но отбор был строг и бескомпромиссен. Если, конечно, не было т.н. «волосатой» лапы. Все без исключения перед поступлением проходили жесткую медицинскую комиссию. Для определения состояния здоровья. И уже там в медицинских карточках выставляли гриф на пригодность в те или иные войска. А после поступления и зачисления происходило укомплектование курсов по факультетам. Проводилась так называемая, мандатная комиссия.

– Итак, молодой человек, вас, после успешного прохождения вступительной сессии зачислили в ряды курсантов самого лучшего военно-медицинского ВУЗа СССР. По состоянию здоровья вы годны для службы в военно-морском флоте. Куда мы вас и определяем. Вы согласны?

– Так точно!

– Ну вот и хорошо. Следующий!

Или:

– Да вы что? Я не желаю служить на море! Я не хочу туда! Я хочу в сухопутные войска!

– Ах вы не хотите в ВМФ? Ну и ладно. Тогда мы вас отчисляем из академии. На ваше место есть огромное количество желающих, но не добравших полбалла. Они с удовольствием пойдут служить туда, куда Родина прикажет.

– Ой извините…, а можно я подумаю, или. Я согласен!

Так, или примерно так комплектовались факультеты, куда шли без особой охоты. Я не вникал, оно мне было ни к чему. Но на всех факультетах были свои взвода. И они тоже как – то выделялись особо. А по своему, второму факу*, я только со временем сориентировался. Так вот у нас был взвод №1. В нем готовили врачей для ВДВ. Увы, в десантники набирали примерно также, как и в моряки.

В основном, по принуждению. Во всех остальных взводах официально готовили специалистов для ракетно-артиллерийских и сухопутных войск. Хотя были разнарядки на отдельных личностей и для других силовых структур. Типа КГБ, МВД, ВВ. Соответственно, на каждый взвод был назначен свой командир. И так на первом взводе был тот самый Песенко, но так как он старшина курса, и ему было не до взвода, то реально взводом командовал старший сержант Слободян.

Вторым взводом командовал прапорщик Игорь Егельский. В штате третьего взвода числился прапорщик Александр Пермяков. Но!, он исполнял на курсе роль парторга, несмотря на то, что парторганизация была еще очень малочисленной, но на перспективу! А фактически взводом командовал сержант Богдан Цыганчук. Туда же, пятым колесом к телеге был приписан вам уже известный Якименко.

В пятый взвод органически вписался классический прапор Валерий Савчук.

Итак вернемся пока в мой, теперь уже типа родной, четвертый взвод. В ходу оставалась поговорка, девиз: «Конкурс продолжается!». Это, видимо, было взято из абитуриентского времени, да так и сохранилось до конца… жизни последних участников курса. К моему появлению на курсе и во взводе, основные вопросы по поступлению, зачислению и т. п. уже были утрясены. Народ потихоньку начал расслабляться. Без дела конечно никто не сидел.

На базе, как и в любом полевом лагере всегда хватает работы. Это и наряды по курсу, уборка помещений и огромная, всегда засоренная, территория. Это и масса других, складских и прочих помещений. И естественно, расписание занятий. Это и строевая подготовка и упражнения со стрелковым оружием. А спортивные, а политические занятия! В армии всегда есть место для того, чтобы напахаться на голом месте.

Большинство личного состава взвода беспрекословно выполняла все мои распоряжения. И не потому, что я владел какими – то непревзойденными командирскими качествами. Они понимали, что я всего лишь передаточное звено. А выполняют они приказы и распоряжения вышестоящих командиров и начальников. Но тем не менее, пятерка отщепенцев и примкнувшие к ним «отрицалы», старались найти малейший повод, самые узкие щели и лазейки, чтобы, по возможности, проигнорировать мои команды.

И, естественно, за счет своих же товарищей. Пытались держать себя эти щенки спесиво и высокомерно. На мордочках было крупным шрифтом написано: «Не тронь дерьмо, вонять не будет!», и «Заденешь-пожалеешь!».

Первые среди первых: Пролов, Шведун, Димитриев. Им, бедолагам, здесь в лагере впервые в жизни пришлось столкнуться с такими предметами, как швабра, ведро и половая тряпка. Скребок, совок и грабли. Они же держали их в руках, поначалу, как ядовитых змей. Со сморщенными носами, выпученными моргалами, брезгливо и двумя пальцами.

Постоянные опоздания в строй, неряшливый внешний вид, ношение военной формы с нарушениями, пререкания на каждом шагу. Утром, с подъема их было не поднять, вечером не уложить. Попытки отлынивать от работы и перекладывать свою вину на товарищей -это и была их повседневная жизнь, но все, что происходило на базе, это еще были цветочки. Здесь мы еще не приступали к основным занятиям.

Ягодки меня ожидали впереди. Девять дней в Красном Селе пролетели мигом. Наступило время собираться на зимние квартиры. Ну, лично мне собраться, это ремнем подпоясаться. Да и у подопечных пожитков было, в руках унести. Сдали имущество, какое числилось за взводом, и пехом на ж.д. платформу. Прибыли в расположение, типа казармы, но с немного улучшенными условиями. Казарма, но курсантская. Я подошел к шефу. Он меня понял без слов.

– У вас сутки времени. Туда и назад. За это время подыщем вам какое – то жилье, здесь, на улице Боткинской.

Я ни с кем не прощаясь, предупредил только своего зама, что на сутки отлучаюсь, молча убыл. Снова такси, и в Пулково. Брест, роддом. Выставил медперсоналу традиционное шампанское с конфетами. И вот он заветный кулек-конверт с новорожденной, у меня на руках. Не теряя ни минуты, снова такси, аэропорт. И свой первый полет моя дочь совершила в десятидневном возрасте.

Можно, конечно, было предупредить моих родителей или родителей жены о нашем положении. И нам бы помогли. Тем более, что от Бреста домой совсем не далеко, но я сразу предупредил супругу, что до поры до времени не хочу ставить в известность родственников о наших перемещениях. Я все еще не был уверен в том, что смогу прочно закрепиться в этом учебном заведении.

И вот мы в Пулково. Но на этот раз уже втроем. Находим комнату «Матери и ребенка». Оставляю семью на вокзале. А сам снова мчусь на такси. Теперь уже в штаб факультета, чтобы раздобыть ключи от предполагаемой комнаты. Уточняю у дежурного по факультету, кто у них занимается квартирным вопросом.

– Майор Коклюшин. Вон там, по коридору до конца, последняя дверь налево. Нахожу, стучу, захожу, представляюсь. Маленький кабинетик. Молодой, с претензией на щегольство майор.

– Ах, да, проходите. Я в курсе. Зайдите в кабинет напротив. Там у моей секретарши получите ключ. От тринадцатой комнаты.

Благодарю. И перехожу в кабинет напротив. Молодая женщина занята обычным секретарским делом. Стучит по клавишам печатной машинки. Снова представляюсь. Обращаю внимание на ее лице все в волдырях, но, естественно, причиной не интересуюсь. Она открыв ящик стола, подает мне ключ. И сочувственно произносит:

«Я слышала, что у вас совсем маленький ребенок?»

Я утвердительно киваю.

– Так вот дело в том, что эту комнату для вас сегодня освободила я. И переселилась в такую же, но этажом ниже.

– И что? – интересуюсь я.

– Вы видите мое лицо?

– Да, конечно.

– Так вот это у меня все тело такое. Там огромное количество клопов. Это они меня так искусали. А у вас совсем маленький ребенок. Я бы вам не советовала туда заселяться. Там предварительно необходимо хоть какую -то дезинфекцию произвести.

– Спасибо за предупреждение, -как мог спокойнее ей, ответил, а сам мгновенно вскипел. И выскочил в коридор.

«Так вот какую жилплощадь мне подсобил начальник! Так вот как он обо мне позаботился!»

От усталости в дороге, и избытка прочих эмоций кровь жилах закипела и требовала немедленного выхода наружу. Снова стучу в кабинет Коклюшина, но уже более нагло. Врываюсь в кабинет и уже без политеса, наезжаю на коммунального клерка.

– Так что это вы мне за пенаты, товарищ майор подсунули?! А!

– А в чем дело, товарищ Озерянин?

– Вы в курсе что у меня десятидневный ребенок?! А вы в курсе, что в той комнате полно клопов?! Вы что же предлагаете мне заселиться в клоповник!? Чтобы я потерял ребенка!?

Майор опешил. Видимо, давно уже не встречался с подобным напором. Да еще со стороны намного младшего по званию. Да еще и бесправного курсанта первого курса.