Хроники Бальтазара. Том 2

– Я видел её, точно вам говорю! Не тень, не силуэт, не рык, как все! Я видел во всей ужасающей красе это чудовище! – заявлял он и дочери, и всем остальным, оглядывая компанию взором сумасшедшего.

– Вам бы растения в ступке толочь, мази делать, сухоцвет заготавливать, пока весенние дары ещё не отцвели, – вздыхала девушка, поглаживая низенького отца по гладкой лысине. – Идёмте, заварю вам чай, папа. Отдохнёте немного, возьмётесь за работу. Я столько трав набрала поутру, а вы всё бегаете, покоя не знаете.

– Мера, сделай одолжение и нам, и нашим гостям, уведи отца в дом и не выпускай из-под присмотра, – попросил её староста.

– Идёмте, папа. Заварю вам ромашки хотя бы. Новой пора насушить заодно, – старалась она увести взволнованного мужичка.

– Но он не поможет, – восклицал тот, вскидывая руки и мотнув головой на некроманта. – Эта бестия не знает жалости, её просто так не угомонить!

И они отошли сначала в сторону, а потом девушка, кивая и поддакивая всем словам отца, неторопливо двинулась с ним дальше, словно прогуливаясь, но уводила от перекрёстка всё дальше и дальше. Еким и главный лесник же повели путников к южному капищу, куда отнесли недавнюю кровавую находку.

– Так вот, господа дознаватели, – старался с важным видом вышагивать староста, поправив седеющие бакенбарды и сделав голос более тягучим, – долгое время живёт вокруг Черрикаша одна беда. Нечисть лесная, как народ её кличет. Полудевица-полузверь, зовут её Алиса-Тигрохвостка. Никто толком не видел, травника не слушайте, он на любой кипиш бежит. Но силуэт, рык её, последствия её деятельности… – продолжал он тяжко вздыхать. – Где-то у меня тут записано было, – снова полез он во все карманы, будто всегда с собой носил свиток с детальным описанием монстра.

– Как лиса пробирается в курятники и крольчатники. Ловкая, прыткая, подкопы своими когтистыми лапами роет. Телёнка задрала не так давно, ягнят воровала, – рассказывал уже басовитый лесник. – Как волк в чаще хозяйничает. Подстрелит народ оленя или глухаря, такой свист и вой раздастся, едва к добыче приблизишься… Мол, не подходи – моё! Сама зверья лесного задрала немало. По деревьям скользит, как куница! А серые стаи её защищают. Говорил мне один охотник: по следу шёл, к капканам гнал, так из ниоткуда свора зубастых хищников вдруг на него вышла. Глаза горят, хвост опущен, плечи задраны… Чудом живой от них ушёл!

– Чертовщина одна, да и только! – разводил Еким руками, не совсем понятно про зверь-девицу ли или о так и не найденном её описании в своих карманах.

– А намедни я вон, что обнаружил! – показал Мергер в сторону видневшегося капища, где обсидиановый монумент был окружён кольцами маленьких серых камней, но не солнечными спиралями, а именно циклопическими кругами, словно надгробья маленького кладбища.

И поверх лежала кровавая связка отсечённых голов. Глаза распахнуты в ужасе, рты раскрыты, словно орут диким воплем, а волосы у всех переплетены меж собой тщательно, что и не разделить. Единая мерзкая гроздь анатомического извращения.

Ни лесник, ни староста даже приближаться к ним не пожелали, просто показывали гостям. Дарина и Кира также предпочли наблюдать издали, но кухарка, узнав один лик из голов, всё-таки осмелела, маленькими шажками двигаясь позади некроманта.

Бальтазар разглядывал жуткую связку, памятник чьей-то неуёмной жестокости. Отсечённые головы немолодых мужчин, кто с усами, кто с бородкой, каждая с выражением лютого потрясения, будто перед смертью нечто неистовое увидали, что их и обезглавило.

– Лапой когтистой всем купцам, что мимо нас ездили, головы отсекла тварь! – громким шёпотом восклицал староста за спинами гостей. – Добрые были люди, хорошие. Какое зло они лесной гадине сделали? Только, что мимо имели наглость проехать?

– Папочка… нет, – рыдала Дарина, подходя всё ближе, – не может быть… – рухнула она на колени и дрожащей рукой прикоснулась ко морщинистому лбу одной из голов.

– Вот за что Мара нас так истязает? Зачем испытывает? – негодовал лесничий. – Бродит по лесу бестия, вооружённая серпами когтей. Купцов обезглавила, что сказать-то нам хочет?!

– Что не тому лорду служите, может, – подметила Кира, но отвела взор, когда оба местных на неё покосились, опасаясь, что могут раскрыть.

– Наша богиня Мара-Морена, она же Марья-Моревна, если ласково, – счёл нужным пояснить Еким. – Та, к кому отсылают слова «марево», «кошмар», «морок»… Думаю, что и «мрак» в том числе. Богиня ночи! Та, чьи полчища стерегут наш урожай и покровительствуют всему Черрикашу. Та, что холодной мрачной зимой не даёт умереть с голоду и замёрзнуть. Строгая, но справедливая! Правительница призраков, что достойным усопшим открывает дорогу в Ирей, лучший из миров!

– Ага, а дорога к вам висельниками усеяна, – фыркнула Кира.

– Да слышали мы ваши веснянки по пути, – произнёс некромант.

– У нас и девочек-то всех в честь богини только на букву «М» и называют. Мера, Миранда, Марьяна, Мила, Манижа… Да причём одинаковых по городку не встретить, вы не думайте, что однообразно всё как-то. Документы, конечно, поднять не помешает с последней переписи, но я ж тут всех знаю, точно ведаю, что зовут всех по-разному, – рассказывал и улыбался Еким, вскидывая руки со слегка засаленными кончиками рукавов своего небедного наряда и демонстрируя грубоватые морщинистые пальцы без перстней и колец.

– Мера и Марина, между прочим, отсылают к стихии воды и морю, – произнёс Бальтазар, – не думаю, что есть большой смысл на первой букве зацикливаться.

– Что ж ей не так-то? Богине нашей. Мы и огни в болотной епани тушим, и костры по ночам не жжём, только печи в домах топим, неужто жертв мало приносим, что Мара послала страшную тварь нас обирать? И купцов жизни лишила, чтобы нам товары не возили, чтобы зерно наше не закупали… Что же думать! – всё встревожено бурчал бородач низким басом. – А то всё репа, свекла, кисель… а она, видать, крови жаждет!

– Её работа, зверодевки полосатой, она вечно что-то плетёт. Вот и волосы им переплела! – кивал староста Еким. – В лесах постоянно всякие плетённые штучки находят: куколки, фигурки, петельки-кружочки.

– Для висельников, – замогильным голосом произнесла лучница, всем своим видом выражая упрёк.

– Давайте-ка вы всё расскажете госпоже консулу, – с шутливой усмешкой на лице, но с серьёзным тоном проговорил Бальтазар, поглядывая на Киру. – А я тут ритуалами займусь, поброжу, поищу следов.

– Да, господин! – поклонился лесник и был не прочь пятиться прочь отсюда.

– Идёмте в ратушу, пообедаем, гостинцы предложим нашим дорогим гостям, расскажем обо всём поподробнее. Свидетельства разные подниму, случаи, происшествия, – предлагал староста женщинам. – За трапезой да за партией в костяшки обо всём поговорим, пока некромант дело делает. Сейчас, надо только эти ключи найти… Табакерка, кошель, огниво, чёрт ногу сломит в этом костюме что-то найти… Вот они! – позвякивал он где-то там среди ткани, сжимая пальцами связку ключей.

– Отец… – всё роняла слёзы на священную землю капища Дарина.

– Он мне сейчас понужнее будет, – отвел её руку от отсеченной головы Бальтазар.

Той оставалось опустить взгляд, да покорно встать с места, подчинившись его воле. Кира подошла сзади и, взяв её бережно под локоток, неспешно отвела прочь с небольшой возвышенности, бросив взгляд на фигуру суровой жницы с серпом в лунной короне, что была высечена из вулканического стекла.

Рядом с долиной не было ни гор, ни рудников, где можно было бы раздобыть такой монолит. Камень явно был когда-то привезён издали в незапамятные времена. Но истоки местных верований мало интересовали даже некроманта, внутри которого прямо-таки танцевала царица-тьма, встретив такой городок.

Простой ритуал изучения ауры останков не дал искомой ауры смерти. Здесь веяло мертвечиной, головы успели побывать и в лесу, и на ритуальном капище, а некромант увидел достаточно, чтобы сделать довольно ясные выводы. Сейчас не требовалось даже общаться с духами умерших, чтобы подтвердить свои догадки.

Едва остальные ушли, дабы ему не мешать, он направился вдоль кромки хвойного леса, одновременно выискивая глазами лекаря с дочкой, что ушли прочь от перекрёстка, и периодически поглядывая среди деревьев. Вдыхая местный аромат, он не ощущал в чаще никакой нежити. Кем бы ни была Тигрохвостка, уж точно не детищем Мары.

А потому тот, кто утверждал, что её видел, мог быть полезен, даже если другие так не считали. Детвора резвилась, бегая с палками, как с мечами и посохами, играя в сражения. Молодежь кликала сезон дождей, то водя хороводы в тени, то играя в ритуальные игрища с прыжками и танцами. Взрослые же занимались своими делами. Городок казался полупустым – многие ведь сейчас трудились в поле, кто-то был призван в войска, но всё же здесь раздавались звуки пилы, удары молота по гвоздям, женские негромкие беседы за пряжей и готовкой.

Нагнать травника с Мерой у Бальтазара не вышло, зато он хорошо приметил, в какой дом они вошли. Так было даже лучше, поговорить с глазу на глаз без излишних свидетелей. Он взошёл на порог скромной избы и постучал аккуратно, чтобы опять же не привлекать внимания соседей.

– А? Это вы, – приоткрыл дощатую дверцу лысый Игор. – Решили всё-таки справиться о том, что я видел. Проходите, – отошёл он от двери, впустив гостя вовнутрь.

К столу некромант не прошёл, оставшись в прихожей. Будто не желал снимать сапоги, а потом шнуровать их при выходе, теряя драгоценное время. Присел на лавочку для обувки в сенях, пока где-то в главной комнате, служащей и столовой и гостиной, Мера заваривала отцу ромашковый чай.

Некромант обратил внимание, что кое-где были подвешены плетённые из сухой травы куколки-обереги. Ещё один пучок чертополоха прямо над порогом, какое-то металлическое блюдце с выгоревшими благовониями на деревянной полочке-уголке. А в противоположном конце, у прогреваемой печью стены, сушилось множество разложенных трав.

– Держите мятный пряничек, – угостил Игор гостя. – Что вы хотите узнать? – прихватив табуретку, подсел к некроманту хозяин дома. – Мне многие не верят. Почти все. Говорят, от моих грибных настоек и не такое привидится. Бегут только, когда нужда в лекаре есть, а так посмеиваются, будто над деревенским дурачком, – хмыкнул Игор с лёгкой улыбкой, будто обиды и зла на людей не держал. – Вы пряник-то кушайте, сейчас дочь нам чай заварит. Будет, чем запить.

– Ну, хотя бы то, что конкретно вы видели. Я пойду в лес и найду вашу «нечисть», – сверкал Бальтазар своим фиалковым взором. – Поэтому будьте добры, подготовьте меня получше, чем ваш бородатый лесник, только и умеющий, что пресмыкаться перед богиней.

– Да не нечисть она, точно вам говорю, – утверждал собеседник. – Столько людей уже казнили, кто подкармливал, в лес еду относя, кто наряд зашивал, добрые люди. А их в петлю, что б другим неповадно было. За мной боятся явиться, травник-то у них один. Где ж ещё другого найдут! Ведь если про головы купцов люд прознает, сюда уже ни один торговец не сунется. Консулов-то ждали вон сколько! Лорд не чешется помогать малым сёлам, только налог да людей на войну с какой-то бунтаркой собирает. – Стало ещё больше понятно, отчего так мало народу кругом.

– Кто же она? Бестия эта ваша лесная, – нагнулся вперёд Бальтазар с нескрываемым любопытством.

– Дикарка простая, – фыркнул Игор. – Ничего необычного. Ребёнок, которого взрастила стая волков. Может, родителей её загрызли, может ещё чего. Сейчас уже в нелюдимую девку выросла. За лисьи повадки и рыжие волосы здесь её А-Лисой кличут, а за наряд «тигрохвосткой». В шкуре она тигровой, с хвостом болтающимся. Думаю, набит чем-то, как у поделок чучельника, мхом или сухой травой. Вроде и гибкий, вроде и нет. Зуб даю, что не настоящий, не её родной, как многие думают. Её мало кто видел, да всё мельком, страху нагнала на народ! А мне не верят и слушать не хотят, считают, вечно сую нос не в своё дело. Я ж человек-то общительный, не сидится на месте.

– Вот уж точно! – притопнула крепко его дочь откуда-то из комнаты.

– Просто какая-то девка в шкуре? – приподнял Бальтазар свои брови.

– Именно. Баба, как баба. Сильная, рослая, рыжая. У нас и тигры не водятся, сколько живём. Шкуру она явно из торговой повозки стащила. Все, кто знал, что она не тварь лесная, а обычная женщина, уже на тот свет отправились. Будто приказ какой свыше дан, людей запугать. Уж больно не любит её наш старший лесничий. Небылицы рассказывает, гнёту Марены приписывает. Капканы его она раскрывает, видите ли, дичь из силков достаёт, религиозные шествия к болотам не подпускает частенько. Мешает охотникам, грибникам, даже мне, но дочь моя вот её не боится. Ходит травы собирать, песни поёт, бесстрашная. А я и не думаю, что её Алиса задрать может. Пусть нрав у дикарки, конечно, звериный… Мы семья храбрая, – заявлял ему травник.

– Что ж, это может помочь, – поразмыслил Бальтазар. – Что-то ещё? Что-то полезное? Где найти? Чем приманить?

– Так ты её и приманишь, ха! – посмеялся Игор. – Она ж…

– Вот, папенька, выпейте чаю, – вышла с двумя плошками Мера. – И вы, господин, – протянула она вторую некроманту.