Под маской зла

Чудище тут же взмахнуло клинками, несколько раз рассекая ей платье и заставив с шипением отскочить, виляя хвостом. Гном тщетно продолжал выпускать стрелы, ощущая, что в колчане их остаётся всего-ничего. Ассоль долго концентрировала какое-то заклинание, крепко стиснув подушечки пальцев. Бернхард прицелился и метнул свою саблю, издали таки угодив неизвестному в прорезь в форме семёрки на груди.

Создание в который раз оказалось на спине, распластавшись. Выронило один из мечей, вынимая саблю из груди. Снова ни воплей, ни визгов, ни хотя бы дрожи по телу от самого удара, от проникновения, от боли – абсолютное безразличие к происходящему. Тварь спокойно, но спешно вынула саблю, отбросив на траву, поднялась и ринулась на безоружного теперь Бернхарда.

– Да я тебя и голыми руками, скотина! – скалясь в гримасе ненависти, не стал тот отступать, замахиваясь кулаками.

Его очень вовремя оттащил Вильгельм. Не в форме зверя, а сам по себе, прихрамывая, и всё же, превозмогая боль, пятился вместе с усачом, спасая того от взмаха клинков, проскочивших менее чем в дюйме от его тела. Гном зарядил две стрелы разом и стрельнул уже не в чудовище, которому хоть бы что от этих атак низкорослика, а ему под ноги. Чтобы монстр споткнулся и не мог дотянуться ни до Берна с анимагом, ни до Ассоль, всё пытавшейся сконцентрироваться на каком-нибудь заклинании.

Девушка была явно в растерянности. Она переходила с одной мысли на другую, а чары её переливались то сменяющимися силуэтами зверей, то растениями: от клубка тёрна до ярких бутонов. Снова были бабочки, змеи и крокодилы, но ничего так, по сути, и не вырывалось наружу чётко сформированной идеей, посланной в оппонента.

Пока Вильгельм тащил под руки Берна, тот изловчился и ногами пнул нападавшего монстра в грудь. Тот не упал, но изрядно так пошатнулся, вынужденный неоднократно отшагнуть назад, к тени деревьев, чтобы не потерять равновесие. Сквозь свою зеркальную маску существо взглянуло на противников… и отчего-то всё-таки решило отступить.

Помчавшись, подбирая свой клинок, что выпал вместе с отсечённой ладонью, монстр в затылок получил сковородой от Шанти. Та метнула увесистый предмет изо всех сил, как смогла, и тот своей цели достиг. Чудовище даже не потянулось к ушибу, да и был ли там, сзади, ушиб или шишка… Нападавший просто нагнулся вперёд по инерции от удара, выхватил меч, а вот кисть свою, видимо, не успел. Не забрал и саблю Бернхарда, что из себя вытащил. Та так и осталась валяться.

Сам же трёхрукий незнакомец направился в чащу леса. Да не по тропам, а цепляясь лезвиями клинков и когтями ног за деревья, прыгая с одного на другое, затерявшись так по-быстрому в темноте крон. Вскоре вокруг всё утихло. Лишь тяжелое дыхание Аргона да не успевшей ничего сотворить Ассоль слышалось в ночном воздухе.

– Выследил бы эту сволочь, да нога… – с досадой покосился Вильгельм на свою перевязку. – Прошу прощения за свой таскарский…

– Чего удерживали? – отдёрнулся плечом Бернхард. – Отличная возможность отомстить за Ставрида была! А теперь он удрал!

– Отличная возможность сдохнуть, – хмыкнула Ассоль.

– Ишь берсерк полоумный выискался, – проворчал гном. – Совсем страх потерял на пару с рассудком! Будто норд какой-нибудь северный!

– То, что он сбежал, поджав хвост, ещё не значит, что мы победили, – заявил Бернхард. – И чего вы меня сдерживали? Показал бы ему, где раки зимуют, – хорохорился он, сжимая свои кулаки и отправившись поднимать саблю Ставрида.

– Ага, невооружённый, – хмыкнула цыганка, тоже зашагавшая за своей, а точнее – за гномьей, сковородой: та принадлежала именно Аргону.

Гном же принялся поднимать стрелы, сдирая с них лоскуты ткани и отряхивая каждый наконечник от земли. Ассоль стояла в сторонке, краснея. Чувствовала себя лишней, абсолютно никчёмной и ни на что не способной. Все себя проявили так или иначе. Даже цыганка, которая вообще не воин, и то нашла, чем отбить нападение монстра. А она? Не знала попросту, куда деться. Просто присела на корточки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься.

Не просто от презрения к себе, а от всего сразу. От страха, от нервов, от усталости за день: они ведь уже легли спать, когда чудище появилось посреди ночи. Сейчас эмоции били через край. Казалось, подойди кто утешить, так она точно не выдержит и расплачется. Но никто не подходил, словно до девушки никому не было дела. Все были заняты чем-то своим. И от этого на душе у неё почему-то становилось лишь хуже. Так она уж точно не ощущала себя частью команды. Хотелось увидеться с братом, поскорее попасть в столицу, а оттуда ринуться спасать отца и зажить прежней жизнью, будто всего приключения и не было вовсе.

– Ткань как ткань, – взяв у гнома кусок содранного с чудища лоскута, проговорила Шанти. – Но лучше в городе дадим местным алхимикам. Может, чего обнаружат интересного.

– Сам в лохмотьях, а под ними-то прочный доспех, – напоминал с досадой в голосе Бернхард. – Все целы? – оглядел он своих приятелей.

– Худо-бедно… – ответил устало Вильгельм. – Выследил нас, это ж надо! Словно гончая на охоте…

– Ничего себе бедно! Обобрал меня в карты, почти все деньги мои себе забрал! – возмутился Аргон.

– Меньше будешь паясничать, – усмехнулась Шанти, а анимаг обратился в тигра.

– Хорошо вот завтра до города уже доберёмся, а то как вот так ночевать? – хмыкнул Бернхард.

– Часовых ставить. Двое спят, двое караулят, – ответил Вильгельм, усевшись и поглядывая в сторону леса, нет ли там кого, наблюдающего за ними.

– Нас же пятеро… – подала голос девушка.

– А ты спишь при любом раскладе, – повернулся к ней анимаг.

– Но не с гномом, – прогоготал Аргон. – Потому что у тебя цверга нормального не было!

– Ой, уймись ты, – натянула его остроконечную охотничью шапку ему на глаза Шанти, хихикая и отбегая подальше.

– Чего это я сплю-то всегда? – негодовала Ассоль. – Я тоже могу подежурить.

– А толку? Что ты сможешь, если эта зараза вернётся? Бабочками его удивить среди ночи?! Я и гном, анимаг и цыганка – нормальные смены по парам. А ты отдыхай, ложись давай где-нибудь. Да и не думаю я, что этот гад сегодня решит сюда сунуться ещё раз, – произнёс Бернхард, добредя до отрубленной кисти незнакомца и нагибаясь, чтобы её поднять.

– Надо было голову отсекать! – гордо заявил гном, подбегая поближе. – Не успел я головоломку свою достать… – зашарил он по карманам.

– Почему за меня вечно всё решают другие?! Что дома, что здесь, – фыркнула девчонка, насупившись. – А-а! Это ещё что за ужас! – заметила она, как по траве ползёт крупное насекомое.

– Да не верещи ты по каждому поводу. Цикада-падальщица, – глянул вниз Берн и аккуратно носком сапога подтолкнул существо ближе к лесу. – Ищет себе пропитание, а ты орёшь.

– Путь в другом месте ищет! Как я спать-то смогу, зная, что здесь может такое ползать! Ещё на меня заберётся… – вздрогнула Ассоль.

– Устанешь, как гном-шахтёр, где угодно завалишься спать, – фыркнул цверг.

– Ты ж смотри, диковинка… – изучал пятипалую когтистую кисть экс-капитан, показывая остальным, подошедшим на неё поглядеть.

Изделие было выполнено из металла. Напоминало больше доспешную перчатку, однако под «крышкой» ладони обнаружились многочисленные шестерёнки сложной организации с грузиками, смазанными цепями, валиками… Кисть была механической. Словно заводные игрушки, в которых вертишь ключ, а они потом прыгают или шевелятся.

– Изделие гномьих рук, что ли… – опешил Аргон. – Эта тварь… механическая кукла?

– Потому и боли не чувствует? Посмотрим, что кузнец в Аргусе скажет. Чей металл, какой закалки, на что похоже изделие, – завернул Берн кисть монстра в платок. – В данном случае, мне кажется, вообще не важно, что внутри у многорукого таракана. Если он весь механизм, значит, у куклы есть свой кукловод. Если же это протез, как у пиратов или учёных бывает, которые неудачно проводят свои эксперименты, лишившись конечности, иногда у военных… В общем, если безликий не весь – механизм, значит у него всё равно есть наниматель. О них и говорят только как о наёмниках…

– Может, всем расскажете, что о них знаете? – пошагала вперёд и поглядывала, мотая головой, Ассоль то на Бернхарда, то на Вильгельма.

– То, что я знаю, всего лишь слухи, сплетни, современная легенда, там нет ничего про механизмы… – присел Берн от усталости, да и остальные присели рядом, только тигр, навострив уши, слушая, поглядывал не на рассказчика, а в лесную чащу. – Однажды, говорят, архиепископу Империи пришла в голову «гениальная», мать его, идея…

– Ругаться грешно! – задрал вверх указательный палец Аргон, но Бернхард его напрочь проигнорировал, не удостоив даже взгляда.

– Он придумал общественную программу, по которой осуждённые за убийство могут избежать казни и быть полезны Империи. Ну, в церкви Солнца, видимо, денег куры не клюют, раз они такое решили финансировать… – продолжил рыжий усач. – В общем, пойманные убийцы нанимались на работу. И делали то, что лучше всего умеют. Убивали. Только уже по навету Империи. Неугодных, других преступников. В общем, кого скажут. Суть маски-зеркала в том, чтобы преступник перед смертью взглянул в глаза своим прегрешениям. Увидел себя. Это нечто символическое. Узреть в маске отражение собственного лица. В этом вся суть.

– Никогда б не подумала, – заключила Ассоль.

– Нет, что-то в этом есть, конечно, – почесал Аргон свои бурые кудри на затылке. – Как бы понятно, а как бы… И не очень понятно, и не сразу понятно…

– Но программа не удалась, – сообщил всем экс-капитан. – Что-то пошло не так, было много нюансов. Например, почему получивший задание маньяк должен его исполнять? Отпустили на волю – и сбежал подальше. Вероятно, этого пытались избежать разными способами. Клеймением, магией, всякими штучками, из-за чего всё и прикрыли. Слишком жестоко, слишком опасно, слишком не надёжно. Эксперименты на экспериментах. Век науки, господа, он такой. Суеверий меньше не стало, а сидящие в своих кабинетах маньяки-учёные отличаются от тех, что гниют в темницах или разгуливают по улицам, лишь своим статусом. Тем, что свои бесчинства они делают официально и с одобрения властей, проводя странные и бесчеловечные эксперименты. А на деле такие же садисты, как и их подопечные.

– Хель им судья! – заключил гном. – Каждое прегрешение на том свете встретят расплатой. И гнев богини загробного царства для негодяев таких будет страшен! Правильно я говорю? – поглядел он на Шанти.

– Ты ей скажи, что на том свете ждёт воровок. И этой вот нашей мелюзге, – с усмешкой бросил взор своих зелёных глаз Бернхард на Ассоль.

– Не называй так! – нахмурилась та.

– Тогда буду звать Асей, – пошарил на поясе в поисках бутылки Берн, убрав свою саблю.

– Вот уж нет уж! – шлёпнула его ладонями по обеим плечам девушка, словно пыталась вбить в землю, как гвоздь, и с обидой отправилась прочь, ближе к разбитому лагерю.