Песнь Самайна

Рогнеда, конечно же, не послушалась.

«Он ещё и приказывает!» – мысленно фыркнула она.

Северянка замолотила под водой ногами, пытаясь хоть немного согреться. Рукой она столкнулась с чем-то холодным и твёрдым. Рогнеда вздрогнула, ухватилась пальцами за этот камушек и подняла над водой.

Камень оказался льдинкой. И это в начале лета!

Рогнеда испуганно посмотрела на спину незнакомца.

«Кто ты?»

– Выходи, – тихо, на грани слышимости повторил человек.

И что-то такое было в его голосе, что заставило Рогнеду быстрыми гребками броситься к берегу.

Едва её ноги оказались на острых камнях, как озеро за спиной северянки заскрипело, всё покрываясь тонкой коркой льда.

Летний ветер сменил своё направление, и теперь задувал с севера, холодя мокрую кожу, остужая распущенные белые волосы Рогнеды.

Северянка схватила с земли платье, и натянула его прямо на голое тело. А сорочкой отжала отяжелевшие от воды волосы.

Грозовые тучи выплыли из-за гор, несясь к солнцу.

– Жаль, – протянул незнакомец, поднимаясь на ноги.

Рогнеда отшатнулась, и едва не рухнула обратно в озеро. Её удержала сильная рука, больше не обтянутая перчаткой.

Северянка испуганно взглянула в лицо незнакомца. Глаза его по-прежнему были закрыты. Тонкие губы кривились в слабой улыбке. Рогнеде казалось, что всё его лицо было выточено тончайшим долотом из неизвестного белого камня.

– Холодная, – шепнул человек, чуть сжимая тонкие девичьи пальцы.

Он резким взмахом скинул с себя плащ, и укутал в него Рогнеду. Так быстро, что северянка даже не успела вздохнуть.

Уютное тепло лёгким покалыванием разлетелось по её телу.

Тучи уже подобрались к солнцу, пожирая его и погружая поляну у озера в грозовой сумрак.

– Я должен идти, – с неохотой молвил незнакомец, отпуская руку северянки.

«Кто ты?!» – в отчаянии показала Рогнеда, но человек так и не открыл глаза.

А человек ли он?

Незнакомец медленно двинулся к лесу, оставляя дрожащую северянку на берегу замерзшего озера.

Рогнеда хотела броситься следом, удержать, выспросить, кто он. Незнакомец обернулся. Лишь на миг.

Открыл глаза – золотые, сияющие в окружающей пасмурной серости.

Рогнеда почувствовала, как её сердце пропустило удар, а затем побежало в диком танце в её груди.

Северянка моргнула.

А когда посмотрела вновь, у леса больше никого не было. Она стояла одна, судорожно впиваясь пальцами в длинный чёрный плащ.

Солнце яростным жаром изливалось на поляну. Не было на небе больше ни облачка, а кристальная озёрная вода переливалась под тёплым летним ветром, словно мрак и холод ушли вместе с незнакомцем.

Проходили дни, и встреча на двенадцатый летний день начинала казаться простым сном.

«Голову, наверное, напекло», – думала северянка, вспоминая о незнакомце.

Только, как объяснить чёрный плащ, который Рогнеда спрятала за печью в доме старицы?

Порой она доставала его, когда отец не видел. Прижималась щекой к странной ткани и вдыхала его не угасающий аромат. Плащ пах осенним холодом, какой бывает на пороге лютой зимы, горькими травами и хвоей.

«Может, не было никакой тайны? Шёл путник, увидел девку. Отдал плащ», – убеждала себя Рогнеда.

После той встречи она долгие дни бродила по деревне, в поисках чёрного отблеска среди жителей. Но незнакомца нигде не было.

Люди не замечали странностей в поведении чужачки. Разве что Ивар с тревогой следил за ищущим взглядом Рогнеды, но подойти так и не решился.

К осени в деревню пришла новая напасть. Гневный дождь, вперемешку с градом, побил урожай. Следом ринулись ранние заморозки, уничтожив оставшееся.

К Локке больше никто не приходил за лунницами. Да и лошади стояли не подкованные – нечем было заплатить кузнецу.

Вся деревня погрузилась в скорбное ожидание новой голодной зимы. И на этот раз под угрозой оказались все.

Думали люди, что хуже уже быть не может, но за одну луну до Самайна из леса вернулись охотники с новыми страшными вестями.

– Зверьё ушло! – чуть не плакал мужик, придя на поклон к старосте. – В лесу тихо, как на погребальном пепелище. Неделю уже ходим, даже ни одного грызуна не подстрелили.

– А что капканы?

– Пусты.

Староста, сильно сдавший за прошедшую зиму, тяжело опустился на скамью. Глаза его заволокло старческой мутностью, а узловатые пальцы не могли больше удержать ни меч, ни лук.

– Что делать то, батюшка? – не унимался мужик. – У меня ртов голодных полон дом, жёнка не ест, молоко у неё ушло. А ведь ещё снег не лёг!

– Выживать будем, – ответил староста.

– Это всё девка бледная виновата! – зарыдал мужик. – Всё это с того Самайна тянется. Лучше б сгорели они в той избе.

На это староста не ответил.

Он заключил договор со своей совестью и отправил мужика домой. Староста знал, что тот растрезвонит о своей вере в виновность северянки. Знал и молча позволил этому случиться.

– Что ж ты делаешь, отец? – спросил Ивар, стоявший у печи.