Шериф

Вообще, что за вопрос? Как будто у него нет других интересов! Да сейчас удалит Вселенную и втянется в другую виртуальность – с такими-то деньгами он будет желанным гостем в любой гильдии!

В это время он пролистывал названия программ и файлов, словно определяясь, с чего лучше начать удаление, просмотрел список контактов, и вдруг понял, что если удалить все, что связано с игрой, интерфейс станет девственно чистым, а список сократится до коллег по работе и родни. А еще вместе с игрой удалятся и все годы, потраченные на изучение ее мира.

– Да и не жалко, – соврал себе Роберт, выделив все файлы. Табличка «Удалить все?» замерла перед глазами и тут же исчезла, после нажатия на виртуальную кнопку «Нет». Он не смог.

Там, на другом конце кабеля, жил в крошечном шахтерском корабле на безумно далеком астероиде Шериф. Человек, которому осталось жить два года, смог стать служителем закона, храбрым и честным, словно был рожден для этого. Человек без малейшего знания игры, но с черным драконом в питомцах.

Там, за сотни километров друг от друга, была счастлива вместе идеальная пара – студент из Минска и медсестра из дождливого Петербурга. Они бы никогда не встретились вне игры, даже не знали бы о существовании своей половины.

Роберт оттолкнул крышку капсулы, давая команду завершить работу и раскрыться. Старик с трудом смог сесть, резким движением сорвал с поверхности спецкостюма кучу медицинских датчиков и, пошатнувшись, встал. Держась одной рукой за стену, он медленно двинулся по комнатам огромной пятикомнатной квартиры, обходя кадки с растениями и небольшими деревцами, неизвестно зачем посаженными под влиянием внучки, и с досадой морщась от избыточного размаха пустующих комнат.

Тут, а для остальных – там, был больной одинокий старик, бредущий в унынии от стены к стене.

Зачем ему это все? Они говорят – статус. Статус – это огромный дом с садом, на центральной улице нового города, а не бетонная коробка в людском улье.

На кухонном серванте нашлась запыленная коробка с длинными сигарами, надежно спрятанная от зоркого взгляда врача. Роберт подхватил сигару, срезал край гильотинкой, подхватил початую бутылку прозрачной жидкости из тайника под фальшпанелью и двинулся на балкон.

Когда-то отсюда было видно море. Сейчас – окна другого элитного дома «с видом на море». За новой высоткой была еще одна, и так пять линий почти до самой воды. Роберт покрутил сигару в руках; не зажигая, приложился к ней губами и с досадой откинулся на спинку плетеного кресла.

Почему они его убили? Из-за розыгрыша – всего-то? А как иначе заставить их думать самим, не полагаться на слова доброго дядюшки? Да, это жестокие уроки, но как иначе сделать их взрослыми? Как научить их просить у него лишь советов, а не того, чтобы он сам решал за них? Как привить любовь к накоплению и бережливости, если не личным примером? Вместо благодарности – обида, вместо понимания – обратный отсчет таймера…

Старик посмотрел на соседний дом через линзу бутылки, потянулся открыть, но замер, осененный мыслью. А ведь все потому, что они – не семья. Джонатан с астероида, Леонид из Минска, Настасья из Питера, Роберт из Одессы – чужие друг другу люди, связанные обстоятельствами и рядом случайностей.

– Так не должно быть! – произнес Роберт, с ожесточением сминая пальцами сигару и отодвигая бутылку в сторону. – Потому что так не должно быть – и все!

Они – не чужие друг другу, они – не случайные члены группы, затесавшиеся на одно-два задания. Они – не игроки, они живут в этом гребаном мире Вселенной, в одном доме, под одной крышей! И он, Роберт Балмер, сможет сделать их настоящей семьей!

Два звонка с винтажного проводного телефона: один – водителю, второй – старому другу в Москву. Оба раза его приветствовали с удивлением и непритворной радостью, словно любимого родича, которого мысленно схоронили давным-давно. Встречи намечены успешно. Затем – таблетки, дорогие, вредные, но необходимые, чтобы не ходить по улице качающейся серой тенью. Теперь – подойти к прямоугольнику картины на стене, снять раму, свернуть полотно в трубку и поместить в металлическую гильзу. Движение к шкафу, отодвинуть дверцу вправо, сорвать пленку с любимого костюма, поправить бабочку и золотые запонки. Пиликнул сотовый телефон – водитель ждет.

Роберт улыбнулся себе в зеркало той самой улыбкой, после которой в игре обычно сразу набавляли процентов десять к стартовой цене, чтобы не проторговаться. Теперь он был готов.

На скамейке у подъезда, в тенечке от ветвей раскидистого деревца, несли бессменную вахту три старушки. Казалось бы, в таком возрасте недурно на солнышке старые косточки погреть, а не в тени холодиться – так-то оно так, если бы не компьютерные планшеты в руках старушек. В тенечке-то бликов нет!

– Ты смотри, Никитишна, какая у меня внучка красивая! – Первая старушка мазнула по изображению на планшете пальцем в направлении товарки, отчего страничка перенеслась той на экран.

– Лайк! – одобрительно произнесла Никитишна, нажимая на пиктограмму с сердечком под фотографией. – А вот глянь, мой внучок чемпионат выиграл!

Очередное изображение перекочевало с экрана на экран.

– Лайк! – уважительно сказала ее подруга.

– А какой чемпионат? – подалась вперед третья.

– Дотер он! – гордо ответила Никитишна.

– Ба, да по такому чемпионаты уже? А годочков-то ему сколько?

– Двадцатый идет!

– В двадцать-то уже пора семью завести, а не дотить, – покачала та с сомнением головой.

– Тьфу на тебя, Петровна, ничего ты не поняла, старая.

– Какая я тебе старая! – возмутились в ответ. – Я, между прочим, «В активном поиске»!

– А дед твой про то знает?

– Вот уберет из статуса «Все сложно», пень трухлявый, тогда и поговорим!

– А вот еще моя внученька!

– Лайк! – синхронно выдохнули обе.

В это время к подъезду подкатил длинный черный лимузин и замер недвижно, еле слышно порыкивая мотором. Звук был ненастоящим, потому как все современные машины потребляли только электричество и изначально были бесшумны, но не менее статусным – компании запатентовали звучание «старых» двигателей и включали запись. Ездить же беззвучно запрещал закон.

– «Роллс-Ройс а-эр-шестнадцать-эс», – пропела Никитишна строчку описания в Википедии. – По фотке нашла, – гордо сообщила она удивившимся товаркам.

– Это к кому такой приехал? – задумалась Петровна, рассматривая в социальной сети страничку их подъезда.

В качестве ответа подъездные двери распахнулись, пропуская солидного джентльмена в годах.

– Ла-айк! – по-девичьи восторженно прощебетала Никитишна.

– Что лайк? Ему ж сто лет в обед, старая. А вдруг там внутри – гроб? Смотри, какой автомобиль длинный.

– Робертович, ты куда собрался с раннего утра? – поинтересовались бабушки.

– Обрести семью, – не оборачиваясь, сухо ответил дед и сел в лимузин.

– Ла-айк! – повторила Никитишна и принялась что-то строчить на планшете.

– «Я сексуальная и одинокая…» – прочитала вслух из-за ее плеча Петровна, – «дура старая».

– «Кошечка» там написано! – возмутилась старушка.

– Сначала убери шесть человек из раздела «Внуки», кошка ты гулящая, – отмахнулась подруга.

Под незлобливое переругивание солидный авто выехал со двора, чтобы через некоторое время свернуть в подземную магистраль на Москву.

Глава 17

Где-то за пятым транспортным кольцом, в местечке, которое еще было Москвой, хоть и стояло на самой ее границе, в окружении горделивых высоток робко возвышалась над землей пятиэтажка. Стены древней постройки на треть состояли из штукатурки, прихотливо выглядывающей разными слоями на окружающие улицы. Когда-то в доме проживал кто-то важный, но табличку с его именем, фотографией и годами жизни замуровали при очередном ремонте. Зато знали про историческую важность дома в архнадзоре, чиновники которого каждый раз грудью вставали на охрану реликтового здания и категорически не соглашались на «областной» размер взятки за снос, настаивая на «столичном», потому как тут вам какая-никакая, а Москва! С пропиской и телефонным кодом! По этой причине дом все еще стоял на своем месте, как и сотню лет назад, смущая видом своей крыши обитателей небоскребов.

Люди в доме жили самые разные, незнакомые и совершенно чужие друг другу, словно в настоящей Москве. Но не жители и не историческая ценность делали дом не таким, как остальные.

Целых два этажа постройки были «завернуты» в дорогую плитку под черный гранит, словно низ дома был выдернут из другого здания и приставлен к полуразрушенной постройке снизу. Массивные решетки защищали окна с зеркальной поверхностью, глазки видеокамер подозрительно рассматривали каждую пядь пространства вокруг здания, а между первым и вторым этажом зазывно кричала золотом и роскошью вывеска «ДЕНЬГИ ВОТПРЯМЩАС» с красивой, переливающейся звездочкой в конце названия.

Несмотря на светлый день, двери заведения были закрыты. Рядом с входом изредка останавливались люди, объединенные верой в скорую зарплату и индексацию пенсии, топтались на месте, сжимая в пальцах истрепавшиеся паспорта, дергали ручку дверки, не веря табличке «Закрыто», затем еще раз и только потом устремляли свои надежды и чаяния в другое заведение такого же толка.