Физ-культура? Физкульт-ура?

Невольно вспоминается Ахматова:

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда…

В общем, который раз уже приходится констатировать: никуда нам не деться от «сора», от реалий жизни, какова она сама, таков и спорт. Это, скорее всего, понимал и сам Пьер де Кубертен. Однако барон говорил: да, общество несовершенно, но почему бы не попробовать исправить его высокими целями? Почему бы не объединить людей благородной идеей заменить поля боевых сражений спортивными площадками? И сделать так, чтобы соревнования были не битвами за результат, а праздниками (вспомните его призыв: главное не победа, а участие)?

Почему олимпиады не получились такими, какими были замышлены? Сложный вопрос. И давайте подумаем вместе над ответом. Для начала обратимся к личности, не имевшей никакого отношения к спорту – к Адаму Смиту.

Рекорды, измеряемые днями

Основоположник современной экономической теории, он в четырнадцать лет поступает в университет Глазго на факультет моральной философии, в двадцать пять уже читает лекции в Эдинбурге. Студенты и ученые слушали его, открыв рты – Смит говорил о вещах совсем новых, смелых и неслыханных доселе (а дело было, между прочим, в середине XVIII века). Он утверждал, что государственные позиции, равно как и экономические, надо обязательно рассматривать под углом морали и нравственности тех, кто стоит у кормил власти и экономики. Проповедуя «систему естественной свободы», то есть, рыночную систему, он делал ударение при этом на то, что ныне стыдливо замалчивают: на стандарты этического поведения самих рыночников. Без приоритета нравственных императивов любая система утратит состояние стабильности, то есть, если, грубо говоря, мы будем думать только об экономической выгоде, мы потеряем духовность и перестанем быть обществом в высоком понимании смысла этого слова.

Вывод Адама Смита злободневен и сейчас, но вернемся во времена барона Кубертена, поскольку тогда предупреждения «первого рыночника» имели место случиться в межгосударственных масштабах.

Итак, в Греции состоялись первые Олимпийские игры нового образца, в них приняли участие 176 спортсменов из 12 стран. В девяти видах спорта они выясняли отношения с 6 по 13 апреля 1896 года. Настало время принимать Олимпиаду Франции. И тут выяснилось, что у Национального Олимпийского Комитета этой страны нет средств, чтоб провести соревнования такого уровня и так, как видел их Кубертен. Положение создалось критическое, тем более что человек, который пообещал было предоставить для спортсменов свой парк, в самый последний момент передумал, испугавшись, что пострадают его газоны.

Но именно в 1900 году в Париже должна проводиться Всемирная выставка, и Кубертен идет на поклон к ее организаторам. О сути переговоров мы можем судить по записи в дневнике барона:

«Если и есть в мире место, где к Олимпийским играм абсолютно равнодушны, то это место – Париж».

К переговорам присоединяются члены Международного Олимпийского Комитета, вопрос решается со скрипом, Игры готовы рассматривать лишь как бесплатное приложение, как развлекательную программу к Выставке, к тому же при этом Кубертен фактически отстранен от руководства ими, поскольку он, как бы сказали сейчас, плохой менеджер. Тут надо прежде всего думать о финансовой стороне вопроса, и составлять календарь состязаний так, чтоб они не отвлекали гостей и участников Выставки от всего того, что приносит деньги (французской казне Выставка принесла более 7 млн. франков, сумма по тем временам значимая). Понимаете, говорили её устроители, мы демонстрируем то, что будет двигать вперед производства и науку, – дизельный двигатель, эскалаторы, самый большой в мире телескоп, русские мосты через сибирские реки, приставку к озвучиванию фильмов… А ваша Олимпиада – она не самодостаточна, мы рассматриваем ее лишь как развлекательную программу при Выставке…

Так всё и вышло. Олимпиада в Париже началась 14 мая, а завершилась 28 октября. То есть, более пяти месяцев около тысячи спортсменов (даже точное количество их не установлено) состязались в двадцати видах спорта.

На следующей Олимпиаде, в Сент-Луисе, творилось почти то же самое. Игры опять связали со Всемирной выставкой, на них приехали 650 человек из 12 стран выявлять сильнейших в 18 видах спорта, и длились они с середины мая по конец ноября. Выступали спортсмены в основном в рекламных целях, устроители выставки не скупились на награды, золотых медалей «наклепали» сколько хотели и раздавали их тем, кто лучше проявлял себя в продвижении товаров. Вот потому и вышло, что кроме 91 золотой медали (а именно столько, по официальному подсчету, их разыгрывалось на III Олимпиаде), звания чемпионов получили еще 390 человек.

Что интересно, чуть ли не в равной степени с Олимпиадой устроители выставки рассматривали также проведение «человеческого зоопарка», где как пародию на спорт показывали состязания представителей туземных племен Африки и Океании, а также многочасовые реконструкции сражений англо-бурской войны. Всё это вместе взятое, писали газеты, помогло получить от выставки в Сент-Луисе большую прибыль.

Такими получались «стандарты этического поведения» того рынка, который воспевал Адам Смит, и тех рыночников, которых он опасался.

Однако, как говорят, отрицательный результат – тоже результат, и довольно скоро отношение к большому спорту в мире изменилось. Но прежде чем повести об этом разговор, скажем, почему самые значимые спортивные события в мире мы связываем именно с Олимпиадами.

Почему ядро называют молотом

Силушкой своей что на Руси, что в мире люди мерились испокон веку. Спорили, и кто дальше камень бросит, и кто быстрее реку переплывет, и кто ловчее ручей перепрыгнет, и кто от дерева до дерева первым добежит… Но это всё были игрища, забавы. Спорт стал становиться спортом, когда участники его начали выступать по единым правилам и нормативам – стабильным, универсальным, стандартным.

Для примера возьмем прыжки с шестом. Во время официальных соревнований по легкой атлетике во второй половине XIX века один из азиатских прыгунов вышел в сектор с шестом, на конце которого был закреплен треножник. Легкой трусцой он добежал до планки, установил возле нее свой шест и… стал взбираться по нему как по канату. Достиг нужной ему высоты, сделал мах ногами и благополучно совершил прыжок через планку. Судьи подняли было крик, не засчитали эту попытку, на что спортсмен резонно ответил: «А в чем я нарушил правила? Для выполнения этого упражнения нужен шест, планка и прыжок через нее, так? Я всё это и выполнил!»

Пришлось писать более подробные и ясные правила.

В толкании тяжестей ядро пришло на смену камню как бы само собой: удобно руке, стандартный вес, не надо бояться, что расколется… По той же причине метатели молота заменили собственно молот на ядро сначала с цепью, а затем с тросом. Правда, название упражнения осталось старым.

Правила и нормативы по спортивным дисциплинам составлялись и утверждались очень даже неспешно и на энтузиазме любителей. Так, те же пояснения, как надо прыгать с шестом, появились лишь в 1889 году. А всё потому, что в этом не было большой необходимости. В государственные системы спорт не вписывался, ибо не попадал в зону интересов ни одного из существовавших министерств. На редкие спортивные состязания (улица на улицу, институт на институт) ходили смотреть как на балаганные выступления. Гимнасты, борцы нередко вообще были приписаны к цирковым труппам. Поскольку в легкой атлетике не велся учет лучших результатов, соперничество сводилось только к очным поединкам. Грубо говоря, зритель видел: сегодня в забеге победил Иванов, вчера – Петров, позавчера – Сидоров, и коль не определить, кто же лучший бегун, то стоит ли ходить на стадионы?

Когда результаты стали фиксироваться, соизмеряться с секундами, сантиметрами, граммами, тогда появился термин «рекорд» и зрители уже могли соотносить скорости Иванова-Петрова-Сидорова с лучшими мировыми, держать в голове, так сказать, табель о рангах. Они уже хотели видеть не просто бегуна, а лучшего – в городе ли, в государстве, на континенте…

Какую все-таки дату считать началом легкой атлетики? Многие специалисты склоняются к 1837 году, когда учащиеся одного из английских колледжей стали регулярно проводить забеги на определенную дистанцию (она была выбрана произвольно, просто привязывалась к местности и составляла около 2 км). Хорошие примеры тоже заразительны, и в 1864 году соревнования по бегу на короткие дистанции и с препятствиями, метанию молота и толканию ядра прошли между студентами Оксфорда и Кембриджа. Тотчас на это начинание откликнулись другие университеты, и в 1865 году был основан Лондонский атлетический клуб. Через три года спортом «заболели» американские студенты, создав свой спортивный союз…

Однако нас, конечно, больше интересует, как начинался организованный спорт в России. Первые соревнования по лёгкой атлетике состоялись 6 августа 1888 года в пригороде Санкт-Петербурга. О них было заранее объявлено в газете, собраны пожертвования на призы, но имена участников и победителей забега на 4 версты (это был единственный вид соревнований), увы, до нас не дошли. Инициатором забега стал Петр Москвин, тогда семнадцатилетний студент, а позже – служащий Русского торгово-промышленного банка. Удивительно энергичный, деятельный человек, он был создателем кружка любителей спорта – первой отечественной организации легкоатлетов, основателем футбольных, хоккейных команд, уже после революции разработал основы правил и судейства соревнований, получил звание Заслуженного мастера спорта СССР…

Кстати, официальная регистрация рекордов по легкой атлетике в России началась в 1900 году, и в беге на 100 метров автором лучшего результата (12,6 сек.) стал П. Москвин.

Петр Павлович Москвин погиб во время Ашхабадского землетрясения в 1948 году.

Дату первых российских соревнований признали и на официальном уровне, потому в 1908 году, в честь двадцатилетия первого забега, провели первый чемпионат России по легкой атлетике. В нем участвовало, правда, всего около пятидесяти спортсменов, но ценность чемпионата была в другом: он дал толчок для появления спортивных кружков в Москве, Киеве, Одессе, Самаре… И в 1911 году был создан Всероссийский союз любителей легкой атлетики, объединивший около 20 спортивных кружков из различных городов. Еще год спустя наша команда впервые приняла участие в Олимпийских играх в Стокгольме. Здесь надо только сделать одно уточнение: впервые – под эгидой своего Национального Олимпийского Комитета. До этого у нас ведь и на Олимпиаду в Париж один участник заявлялся (но не выступил там), и в Лондон по инициативе российских спортивных клубов и обществ восемь спортсменов ездили, но лишь пять из них выступили на его аренах, причем, кроме Н. Панина-Коломенкина, о котором речь уже шла выше, призерами стали борцы А. Петров и Н. Орлов.

Именно Олимпийские стадионы явились по сути первой международной ареной, на которой выступили не только наши соотечественники, но и легкоатлеты многих других стран. Ведь чемпионаты мира, кто не знает, начали проводиться гораздо позднее, лишь с 1983 года. (Правда, до этого, в 1976 и 1980 годах, проходили чемпионаты мира в дисциплинах, не входивших тогда в олимпийскую программу – ходьба на 50 км у мужчин, бег на 3 000 м и бег с барьерами на 400 м у женщин).

И потом, Олимпиада – это ведь не просто «голы, очки, секунды» – это философия! Это демонстрация того, каким, собственно, спорт должен быть и ради чего поднимаются над стадионами знамёна с пятью кольцами, демонстрация уровня зрелости политиков, начиная от руководителей государств.

Каким оказался этот уровень в Париже и Сент-Луисе, мы уже увидели – спорт там был на задворках. Теперь предстояло проведение очередной, IV Олимпиады. По начальным планам состояться она должна была в Италии, однако…

Всё решил Везувий!

Однако верна пословица: не было бы счастья, да несчастье помогло.

Кто знает, как прошли бы Игры в Италии, но этого не случилось.

А случилось вот что.

На сессии МОК, которая состоялась в Лондоне в 1904 году, в качестве претендентов на место проведения IV Олимпийских игр Лондон вообще не значился. Рассматривались другие кандидатуры: Берлин (Германия), Милан и Рим (Италия). Пьер де Кубертен отдал свой голос за столицу Италии, его поддержали король этой страны, Папа Римский, мэр Рима, и только премьер-министр выразил опасение, что у государства маловато денег для проведения такого масштабного мероприятия. Тем не менее, решение было принято, но спустя два года свои коррективы внесла природа.

Ранним апрельским утром 1906 года, который уже раз за свою историю, проснулся Везувий. Камни весом до двух тонн разрушали жилые дома и церкви стоявших поблизости селений. О церквях упоминаю не для красного словца. Дело в том, что когда вулкан стал проявлять свою активность, крестьяне поспешили спрятаться за стенами соборов. Увы! Сотни трупов, сожженные деревни, крупные разрушения в городах Терциньо, Сан-Джузеппе, Оттавиано…

В общем, Италия отказалась принимать Олимпиаду, и отказ этот был понят.

Тогда представители МОК в срочном порядке едут в Афины, чтобы встретиться там с… председателем Британской олимпийской ассоциации Уильямом Гренфеллом, прибывшим в Грецию на… Олимпийские игры. Скажете, что с Гренфеллом надо было встречаться в Лондоне, а в 1906 году Олимпийские игры не проводились? Так нет же, проводились! Об этом сейчас редко пишут, поэтому есть смысл напомнить суть дела.

И греческое правительство, и греческий НОК неоднократно заявляли, что их страна как родоначальница вправе оставаться хозяйкой Олимпийских игр вовеки веков. Неудачные по организации французские и американские игры только усилили позицию Афин, но Международный Олимпийский Комитет не разделял эту точку зрения. Однако одну уступку сделал: разрешил проводить так называемые Внеочередные игры, не предусмотренные олимпийскими правилами. Окончательный статус их еще не был продуман, но в 1906 году первая (и оставшаяся единственной) межолимпиада состоялась, собрала, кстати, участников больше, чем выступало олимпийцев в Сент-Луисе.

Вот здесь-то и прошли переговоры членов Олимпийского комитета с Гренфеллом. Конечно, не сам он всё решал, но к концу того года в МОК поступило официальное письмо с согласием провести Олимпиаду в Лондоне. Правда, с одним условием, которое резануло ножом по сердцу Пьера де Кубертена. Как мы уже знаем, в Париже и Сент-Луисе Игры «пристегивались» к Всемирным торговым выставкам, были просто придаточным рычажком в ином деле, и в Англии, сославшись на катастрофическую нехватку времени для подготовки Олимпиады, её предложили увязать с Франко-Британской выставкой. Тут же, правда, заверили, что учтут чужие ошибки и в этой совместной программе спорту уделят подобающее место. В качестве подтверждения этих заверений пообещали к началу Игр построить стадион, такой, какого еще не видела Европа. И слово сдержали!..

Только прежде чем рассказать о нем, надо, думается, посвятить читателя в проблемы строительства спортивных объектов в те годы.

До середины девятнадцатого века подобного строительства вообще не было. Мы знаем, что Средневековье не просто временное понятие – ему присущи политические и социальные отличия от других времен. Занятия физическими упражнениями тогда расценивались как богохульство, ими могли заниматься лишь военные, но для этого никаких специальных построек возводить не надо было, годились плацы и казармы.

Вот почему, когда пришло время проводить первую возрожденную Олимпиаду, в Греции для этого нашелся лишь один достойный спортивный объект: Мраморный стадион «Каллимармаро», называемый еще «Панатинаикосом» (дословно – прекрасный мраморный). Построен он был еще во времена древних Олимпиад, но не для них. Это был, как бы сейчас сказали, объект городского подчинения, возведенный по инициативе архонта (мэра по-нашему) Ликурга для Панафинейских игр, которые проводились раз в четыре года в честь богини Афины в третий олимпийский год в первый месяц аттического года, в соответствии с нынешним календарём длившийся с 15 июля по 15 августа. О размахе и популярности тех соревнований и того отношения к спорту говорит хотя бы такой факт: в античные времена стадион претерпел две реконструкции: сначала деревянные трибуны были заменены на мраморные, а затем сам он был увеличен и мог принять… 50 тысяч зрителей!

Перед первой Олимпиадой, в 1895 году, «Панатинаикос» был реконструирован, но, что нужно подчеркнуть, по старым лекалам, потому, наверное, правильнее говорить о его восстановлении, а не о реконструкции. В древности, правда, беговая дорожка составляла 192 м 25 см, и спортсмены, бежавшие на большие дистанции, в конце её разворачивались и проделывали обратный путь. Теперь же беговая дорожка шла по кругу, но вираж при этом был слишком крут, что снижало скорость бегунов и лишало их возможности выполнять на данном отрезке какие бы ни было маневры. На этом стадионе в 1896 году проходили олимпийские состязания по легкой атлетике.

(Надо сказать, что и в ходе греческой Олимпиады-2004 «Панатинаикос» тоже являлся ареной состязаний: здесь выявляли сильнейших стрелки из лука и финишировали участники марафонского забега).

А вот что к первой Олимпиаде построили с нуля, так это велодром «Нео Фалирон». Велоспорт был весьма популярен во второй половине XIX века, особенно трековые гонки. Стадионы для них появлялись во многих европейских странах, в том числе и в России: в Риге, Одессе, Киеве. Треки были здесь цементные, а в Санкт-Петербурге смонтировали сборно-разборный деревянный, правда, длиной всего 250 метров. «Нео Фалирон» по конструкции напоминал современные велодромы, и в то время был, конечно же, образцом.

Искусственных бассейнов в Афинах не было, и соревнования по плаванию проводились на открытой воде – в заливе Эгейского моря. Спортивная гимнастика, тяжелая атлетика – эти виды спорта тоже проходили на открытом воздухе – площадках Мраморного стадиона. Так что строительство олимпийских объектов в стране выше сказанным и ограничилось.

В Париже если что и можно было назвать объектом, построенным к Олимпиаде, то это с большой натяжкой – «Стад-Велодром Парк де Пренс», прекрасный многофункциональный стадион, с велотреком вокруг игрового поля. На поле играли регбисты и футболисты, а на треке сражались за победы велосипедисты и мотогонщики. В дни Олимпиады-1900 борьбу за медали здесь вели велогонщики и футболисты, но надо уточнить, что начали строить стадион в «Парке принцев» задолго до того, как было принято решение проводить II Олимпиаду во Франции, а распахнул он свои ворота для зрителей и спортсменов еще в 1897 году.