Уфолог

– Принимал посильное участие в поисках вашего школьного товарища, – соврал Макс, не моргнув глазом.

На самом деле он двое суток трахал Лизоньку, замещая улетевшего за подмогой Антона. В той самой землянке, положение вещей и приборов в которой нужно было обязательно сохранить до прибытия основных уфологических сил в полной неприкосновенности. Оказалось, что секс Лизе нравится, пожалуй, не меньше уфологии. Несмотря на свою молодость, она знала и умела многое. Макс даже подозревал, что подобного опыта у Лизы в её двадцать с небольшим было больше, чем у него в его двадцать с большим.

– Посильное, – хмыкнул Карачун. – Прокол, Макс. Это называется: прокол. Но убивать тебя за него я не буду. Я и сам допустил много проколов в этом деле.

– Вы имеете в виду смерть профессора Москаленко?

– Нет. Предотвратить его смерть мы бы всё равно не успели. А вот с Вошкулатом… Арсен ведь намекнул мне, что дело касается находки на Дальнем Востоке. Нужно было тебя в Степной, а кого-нибудь – в Собачки отправить. Может быть, тогда и Вошкулат никуда бы не делся.

– Ошибочка, господин полковник, то есть, Анатолий Сергеевич. Если бы этот «кто-нибудь» вылетел в Собачки одновременно с моим вылетом в Степной, то добрался бы до места, учитывая разницу во времени, только к вечеру пятого июля. И это в лучшем случае. Приплюсуйте сюда полное незнание маршрута, возможные задержки рейса на Артём, поломки маршрутного автобуса. А Вошкулат исчез пятого в полдень. Или утром. На таймере видеописьма стояло восемь пятнадцать, am.

Карачун почесал щетинистый подбородок и задумчиво произнёс:

– Где же вы теперь, друзья однополчане?.. – и в упор посмотрел на Макса: – Ты диск с видеописьмом Вошкулата изъял?

– Само собой.

– Молодец. Завтра его и пакетики с образцами в лабораторию. Прямо с утра. А сейчас по порядку. Что мы имеем в деле?

– Два мёртвых профессора и один исчезнувший, – поторопился с ответом Макс.

– Хронологически, – жёстко приказал Карачун.

– Несчастный случай с профессором Бугаевым.

– Или убийство, замаскированное под автокатастрофу. Скорее всего, убийство. Я вчера в Степном побывал. Дела Бугаева и Москаленко объединили в одно, и занимается им Стас Сокольский, ты его должен знать.

– Естественно, я его знаю. На полицейских курсах в одной группе обучались. Но он же опером был.

– Был. Теперь следак. И неплохой, между прочим. Много чего интересного нарыл. Например, то, что «Лексус» Бугаева за день до аварии вышел с СТО в идеальном техническом состоянии и никак не мог заглохнуть на том злосчастном переезде. Техническая экспертиза предполагает то же самое. Кроме того, на плече Бугаева зафиксирован след от внутримышечной инъекции. Правда, ни яда, ни снотворного, ни какой иной дряни, которой можно человека обездвижить или обезволить, в крови Колькиной патологоанатомы не обнаружили. Зато обнаружили в крови и костях кое-что, чего там быть в принципе не должно. Интересный факт: в крови и костях Арсена также найден этот элемент.

– И что же это за элемент.

– А сколько их в таблице у Менделеева?

– Сто одиннадцать, кажется…

– Так вот, если тебе кажется правильно, то для этого элемента можно смело рисовать сто двенадцатую ячейку. Атомная масса – двести восемьдесят три с копейками, почти, как у урана, только наоборот: у урана двести тридцать восемь. Но не уран, разумеется.

– О, как! – удивился Макс, не имеющий никакого понятия, каков атомный вес урана.

– Ага. Но на теле Арсена ни одного следа инъекций не обнаружено. Он, Арсен, вообще здоровый был, как конь.

– А его каким образом?..

– Выстрел в голову, в затылок. Транкер, скорей всего. Пластиковый, на один выстрел. Такие только в Лурпаке производили до двадцать восьмого года.

– Да и сейчас производят, думаю… Я слышал, убийцу уже взяли.

– Взяли сдуру, да уже выпустили. Там, в Степном, не все такие, как Сокольский. Есть и другие – выскочки и карьеристы. Придурки, одним словом. Проявил один такой придурок инициативу… А ты где успел узнать про Шутова?

– Аспиранты поведали.

– А-а, ну да. – Карачун кивнул и продолжил: – У доцента, видите ли, алиби не оказалось. У всех алиби – жёны, дети, друзья, а доцент Шутов – парень холостой. Ни жены, ни детей. Только любовница, имя которой из этических соображений доцент, естественно, назвать отказался. Его за это в обезьянник… Коллеги, опять же, подсобили, как могли, от всей широты российской души. Обосрали бедного доцента с ног до головы. Хорошо, Сокольский вмешался: отмёл ложные факты, наветы, вычислил любовницу, аспирантку малолетнюю (Максу вдруг очень захотелось узнать имя малолетней аспирантки). Та, слегка поломавшись, призналась, что в ту ночь, когда Арсена застрелили, Шутов драл её, как сидорову козу. В десять вечера начал и к утру закончил.

– Гигант, – с завистью в голосе произнёс Макс и полюбопытствовал – А что за аспирантка?

– Тебе фамилию, что ли назвать? – удивился Карачун заинтересованности Макса, но вдруг захохотал: – У неё и фамилия подходящая – Дралова. Олеся. Вундеркиндша. Восемнадцати ещё нет, а уже аспирантка… – Отвлеклись. Карачун закурил. – Следующий в списке?

– Вошкулат. Исчез при весьма загадочных обстоятельствах. Предположительно отправился в гости к зелёным, как лук, человечкам.

Карачун не выдержал. Он рывком поднялся с табуретки, подошёл к холодильнику и извлёк на свет стоваттной лампочки бутылку водки и бутылку импортного кофейного ликера.

– В исчезновении Вошкулата, – сказал Карачун, с треском свинчивая пробки с бутылок, – кроется разгадка всех тайн. Я так думаю. Кофе хочешь?.. Ну, как хочешь. А я, пожалуй… – Карачун набулькал порцию и с удовольствием выпил. Причмокнул и продолжил: – Как тебе известно из детективной литературы и личного опыта расследований, исчезает, как правило, ключевая фигура. То, что его исчезновение связано как-то с гибелью Бугаева и Москаленко, лично у меня сомнений нет. В это воскресенье, как только ты позвонил мне из Собачек, я предпринял кое-какие действия по составлению досье на профессора кафедры биоэнергетических исследований Степного университета, доктора всевозможных наук Вошкулата Алексея Владимировича.

Карачун встал и вышел из кухни, вернулся через минуту с диском, упакованным в бумажный конвертик.

– Изучи, завтра поговорим, – сказал он, вручая диск Максу.

Макс посмотрел на циферблат ручных часов: обе стрелки приближались к двенадцати.

– Там немного, – успокоил его полковник, – сто с небольшим страниц. Быстрому усваиванию информации тебя учили. На утро не откладывай, может быть, за ночь что-то дельное в голову придёт. Сейчас тебя грузить своими выводами не буду, дабы исключить элемент зомбирования. Версий не жду, только направления поисков дополнительной информации.

Макс решил, что посмотрит диск утром. На Альбинином компьютере.

– Я пошёл? – спросил он разрешения.

– Иди. Только ты это… не увлекайся мистикой разной. Реально смотри на происшедшее.

– А это не зомбирование моего нежного, не искалеченного полтергейстом сознания? – Макс был уже в прихожей.

– Завтра с утра в лабораторию, в девять тридцать ко мне, – напомнил Карачун и вытолкал молодого человека за дверь.

Альбина взяла трубку сразу, словно сидела возле своего шикарного, стилизованного под старину, телефона. Или только что положила, закончив предыдущий разговор.

– Ало-о-у?

– Привет. Ты ещё не спишь? – совершенно идиотский вопрос, но что поделать – что сказал, то сказал.

– Сплю, коль слышу твой голос. – Обида. Непритворная обида. – Как бизнес? – Сказано настолько сухо, что у Макса стало горько во рту. Сказано просто так, чтобы что-то сказать. Альбину совершенно не интересовал в эту минуту вопрос о его бизнесе. Да она и не была дурочкой; никогда не спрашивала о том, где работает её любовник, но зато знала совершенно точно, что Макс и коммерция – вещи несовместимые.

– Великолепно! – Макс попробовал проглотить горький комок. – Дивиденды получу завтра. И сразу же верну долг.

– Боюсь, не вернёшь…

– Напрасно боишься. Никто не может упрекнуть меня в том, что я не возвращаю свои долги. – Макс произнёс эти слова тоном человека, оскорблённого недоверием до глубины души.

– В твоей порядочности я нисколько не сомневаюсь. Я улетаю сегодня ночью… Через четыре с половиной часа вылет.