На задворках империи. Детские и юные годы Давида Ламма

Однажды вечером Илана и ее дети сидели в комнате своих хозяев. Илана чинила одежду, Виктор делал домашнее задание, а Давид рассматривал картинки в популярной детской книжке Корнея Чуковского. Вдруг дверь распахнулась, и в проеме появились Самуил и Мелмен с сияющими от радости лицами.

«Мы победили, мы победили! Ура! – громко закричал Самуил. – Через три недели мы будем жить в нашем собственном доме. Об этом я узнал в суде. Янкель, Маня, Паскаль и еще два человека стали свидетелями того, что этот дом до войны был нашим. Однако самым важным оказалось то, что в сохранившихся архивах нашлось четкое подтверждение того, что прежде это была наша собственность. Поэтому судья решил, что мы являемся законными владельцами. Спасибо, дорогие хозяева, за все, что вы для нас сделали».

Вскоре капитан КГБ и его жена освободили жилплощадь, и мечта Ламмов сбылась, дом снова принадлежал им.

4. Детский сад

Детский сад, который посещал Давид, находился в одноэтажном здании. Давиду нравилось ходить в детский сад, потому что там всегда было чем заняться, но еще более привлекала его хорошая еда. Будучи ребенком войны, он никогда не отказывался от добавки, а если кто-то из детей в группе предлагал ему то, что не хотел есть, он редко отказывался.

* * *

Давид принадлежал к категории тех, кого постоянно преследует чувство вины. Иногда это приводило к нежелательным результатам.

В один прекрасный летний день Давид вернулся домой из детского сада и играл на заднем дворе. Затем он заметил, что к ним во двор вошла воспитательница из детского сада. Когда она увидела Давида, то попросила позвать маму.

«Возьмите, пожалуйста, своего сына и отведите обратно в детский сад», – вежливо попросила воспитательница маму Давида, когда та вышла из дома.

«Зачем мы должны туда возвращаться?» – спросила Илана. «Кто-то взял чужую детскую панамку, и теперь воспитатели пытаются выяснить, кто это сделал, вот почему».

«Но я не брал ничьей панамки», – вмешался Давид.

«Хорошо, вот ты и скажешь это всем, когда мы придем в детский сад», – ответила воспитательница.

Илана надела пиджак, и все они отправились в детское учреждение.

Естественно, Давид понятия не имел о том, кто мог взять панамку и как вообще она выглядела, однако по дороге в детский сад он продолжал твердить, что не брал ничьей панамки. Чтобы доказать свою невиновность, он показал на свою панамку и добавил, что ему достаточно одной.

В конце концов, воспитательница, простая женщина, сказала Илане, что ее сын, вероятно, действительно украл панамку, если до сих пор не прекратил оправдываться.

К тому времени, когда Давид появился в детском саду, потерянная панамка уже была найдена.

После того, как в его жизни произошло много подобных случаев, Давид стал сознательно воздерживаться от отрицания несуществующей вины.

* * *

В этом детском саду Давид впервые встретился со смертью. Недалеко от детского сада в городском парке была снежная горка, зимой воспитатели приводили туда детей покататься на санках.

На горку дети поднимались парами, взявшись за руки. В паре с Давидом была Таня – девочка, которая за обедом также всегда сидела рядом с ним. Эта веселая девочка развлекала всех вокруг. У Давида сложились с ней особые отношения, потому что ей не нравился компот из сухофруктов, и она им всегда делилась с ним. Пережив во время войны длительный голод, Давид всю оставшуюся жизнь отличался здоровым аппетитом.

Снежная горка была не слишком далеко от детского сада. По пути туда Таня и Давид смеялись и так громко разговаривали, что воспитательница несколько раз просила их успокоиться. Когда группа прибыла на место, крики и громкий смех детей на горке зазвенели в воздухе. Дети катались на санках по относительно узкому проезду между цепными оградами, закрепленными на металлических столбах.

Таня и Давид ехали вместе: Давид сидел впереди, а она позади него. Когда они ехали, с обеих сторон вместе с ними двигались другие санки. Каждый раз, когда они хотели увернуться от очередного толчка или столкновения, с противоположной стороны они ударялись в другие санки. После одного из особо сильных ударов их санки заскользили к металлическому столбу ограды. Давиду удалось соскочить с санок, но Таня, крепко держась за края, оставалась сидеть, пока санки на высокой скорости не влетели в забор, со звоном врезавшись в него.

Крушение было сильным: Таня упала с санок, налетев лбом прямо на металлический столб. Больно ударившись головой, она издала пронзительно-отчаянный крик. К тому времени, когда дети приблизились к Тане, воспитательница уже была возле нее. Обнимая Таню, она наклонялась к ней и громко кричала, умоляя девочку ответить ей. С каждым мгновением становясь все более бледной и безжизненной, Таня не реагировала. Она, которая была так счастлива всего несколько секунд назад, сверкая глазами и белоснежной улыбкой, теперь была безжизненной и неподвижной. Что-то невидимое покинуло ее лицо, которое еще мгновение назад сияло в веселом возбуждении; и это «что-то» сменилось так называемой «маской смерти». Воспитательница с Таней на руках, окруженная группой взрослых и детей, побежала с горки вниз.

На следующий день воспитательница Давида сообщила детям, что Таня умерла от перелома черепа. Такая близкая и драматическая смерть, которую Давид наблюдал впервые в жизни, потрясла его и напугала.

Ему трудно было восстановиться после неописуемой трансформации, которую он недавно наблюдал: девочка, которая всего лишь минуту назад была настолько полна жизни и смеха, внезапно перестала принадлежать миру живых.

К счастью, время стирает трагические эпизоды из нашей памяти, и вскоре Давид вернулся к своей обычной беззаботной жизни. Этот эпизод занял незаметное место в его подсознании.

* * *

После четырех лет хронического недоедания в раннем детстве было неудивительно, что любимое время Давида в детском саду было время еды, когда вместе с другими детьми он садился за низкий квадратный столик и с удовольствием съедал все, что ему предлагалось. Он никогда не критиковал пищу и с аппетитом ел все, что было предложено: суп, каши, картошку, иногда мясо, хлеб, а на десерт – кисель или компот с печеньем.

В фильмах маленьких детей изображали так, как будто они могут вести значимые разговоры в течение значительного времени. В реальной жизни коммуникативные навыки маленьких детей по-прежнему ограничены. Во время еды очаровательные, красивые, умные дети говорили без остановки, каждый из них высказывал все, что было на уме, и отвечал на собственные вопросы. Чтобы наладить настоящее социальное общение, дети должны пройти дальнейшие стадии созревания нервной системы.

В жаркий и влажный летний день группа Давида отправилась на длинную прогулку в близлежащий пригород. Дети держали друг друга за руки, а по обе стороны разбитой на пары вереницы их сопровождали три воспитательницы. Группа уже собиралась возвращаться с прогулки, как Давид почувствовал, что ему стало плохо. Кроме общей усталости он ощущал сильную боль в животе, вероятно, из-за какого-то пищевого отравления. По своей природе Давид хорошо переносил болезни и почти никогда не жаловался на них, но на этот раз он был вынужден сказать одной из воспитательниц, что плохо себя чувствует. Воспитательница похлопала его по спине и попросила ускорить шаг: «Все будет в порядке».

Еще через пять минут Давид потерял сознание. Позже он узнал, что пока он находился в бессознательном состоянии, кто-то отнес его в детский сад.

Когда он проснулся в спальне, где детей в полдень укладывали на тихий час, он не мог вспомнить, как туда попал. Теперь он чувствовал себя сильным и здоровым. В чужой футболке и трусиках он выбежал на задний двор детского сада и встретил там воспитательницу, которой он жаловался на боль в животе во время прогулки.

«О, Давид, ты уже хорошо выглядишь, – сказала она с широкой улыбкой на лице. – Почему ты не сказал мне, что действительно плохо себя чувствуешь?»

Как я мог, подумал Давид, я всего лишь маленький ребенок, и пока не могу найти все взрослые слова, чтобы высказаться. Мне нужно больше времени.

«Я постирала твою футболку и трусики. Скоро они высохнут, – продолжала воспитательница, – хороший мальчик!»

Давид понял, что, потеряв сознание, он еще и полностью перепачкался, и что его воспитательница такая молодец, что отмыла его и постирала одежду. Помимо чувства стыда, несмотря на свой юный возраст, Давид почувствовал благодарность к тем, кто заботился о нем, пока он был без сознания, что является признаком здоровой психики.

Молодой организм Давида смог выдержать настоящий шок. Ему было стыдно за то, что он не контролировал себя, но вскоре… в детстве легко получается отвлекаться от смущающих мыслей.

* * *

В послевоенное время, когда Давид посещал детский сад, образование маленьких детей не считалось приоритетом. Основной целью дошкольного учреждения была забота о благополучии детей. Согласно одному из педагогических мифов, преподаватели полагали, что детей не следует учить ни читать, ни писать, пока они не пойдут в школу. Одно из своеобразных объяснений этой доктрины состояло в том, что для того, чтобы обучаться читать и писать, дети должны достигнуть возраста, когда их мозг готов к «конкретным операциям». Широко распространенное мнение заключалось в том, что образование ребенка по основным дисциплинам должно начинаться не раньше семи лет.

Однако Давид не был полностью неграмотным. Благодаря своей матери и брату, которые почти каждый день читали ему детские книги, еще до поступления в школу Давид полюбил книги и мечтал о том времени, когда ему не нужно будет беспокоить Илану просьбами прочитать ему еще одну книгу. Он хотел научиться читать сам.

Однажды за месяц до окончания детского сада и поступления в школу, детсадовскую группу Давида отправили на прогулку по городскому парку. Пока он играл с детьми из своей группы, он заметил, что воспитатели собрались вокруг ребенка, который посещал ту же группу, что и он и чья мать была воспитательницей. Чтобы продемонстрировать знания ребенка, мама задавала ему разные вопросы. Мальчик, Игорек, продемонстрировал остальной группе широкие знания по многим предметам. Давид очень расстроился, что в отличие от него мальчик, например, знал разницу между левым и правым. Слушая ответы Игорька, Давид понял, как мало он знал. Еще в детстве он ощутил острое желание учиться как можно больше.

5. Школьные годы

1 сентября 1948 года Виктор и Давид должны были вместе идти в школу. Виктор шел в последний, десятый класс, а Давид в первый. До начала 60-х годов школы в Советском Союзе были раздельными для мальчиков и девочек, и, естественно, их школа была предназначена только для мальчиков.

Школа Виктора и Давида находилась в полутора километрах от дома Ламмов. В первый школьный день Давид был одет в новую одежду и обувь. Илана вручила ему виниловую школьную сумку, в которой он носил дневник, тетради, футляр для карандашей и ластик. В другой руке Давид нес букет цветов. Позже, когда Самуил вел младшего сына за руку по дороге в школу, он отдал букет отцу. На маленькой площадке перед школой было много других учеников с родителями, когда туда прибыли Самуил и Давид. Очевидно, отец Давида не разделял торжественности этого момента, потому что, уведомив Давида, что у него есть срочные дела, он сразу же ушел.

Кабинеты первых классов «А» и «Б» были расположены в небольшом здании, в котором перед Октябрьской революцией размещалась еврейская школа, так называемый хедер. Учительницей Давида в первом классе «А» была замечательная женщина Зоя Кондратьевна Осинцева, сыгравшая важную роль в формировании характера Давида. Другая учительница – Валентина Петровна Казанцева, была изящной высокой и стройной женщиной с красивым лицом и элегантной фигурой. У нее была собака, крупная немецкая овчарка, которая послушно сидела рядом с ней перед всем классом.

Валентина Петровна представилась школьникам обоих классов в одном кабинете и начала свою вступительную речь. Тема ее выступления была неожиданной: она рассказала о тяжелом положении людей в Америке. Первоклассникам, которые из официальной пропаганды уже знали, что они живут в лучшей стране мира, Валентина Петровна рассказала, что каждый учащийся должен удвоить свою благодарность Родине, потому что в такой капиталистической стране, как Америка, люди с темной кожей подвергаются дискриминации и страдают ежедневно. По словам Валентины Петровны, в Америке невинных людей, в основном с темной кожей, регулярно линчевали без суда и следствия. Класс слушал с открытыми ртами, и трое учеников начали осуждать капиталистическую систему.