Близь и даль

– Всё, кончаем, – отзывается Александр, – да и ехать надо, ждут уже там.

Возчик подбирает пару горячих картошин и, подбрасывая их на ладони, со словами: «я сейчас, быстро телегу освобождаю и за вами примчусь», плюхает с края на повозку и трогает лошадь в путь.

Вскоре же он показался, бурно пылящим дорогу, уже на возвратном маршруте. Женщины стали подниматься, отряхивать платья, неторопливо выходить к обочине поля.

Поднялся и Лёша, отвязал от берёзки свою пару лошадей.

– Ну, – обратился он ко мне, – давай со мной верхом, пора уже к настоящей езде привыкать. Я с радостью подбежал к нему.

Лёша дружит с моим отцом, часто бывает у нас в доме, потому ко мне у него особая симпатия. – Ну, забирайся на Былинку, – протягивает он мне руку, лихо вскочив на соседнюю Белугу. Я, удерживаясь за руку и за хомут, наступив ногой на шлею, хоть и с трудом, но взбираюсь на лошадь.

Лёша трогает спаренных лошадей. Те устремляются бодрой рысью, затем переходят на лёгкий галоп. Мой старший напарник вопросительно смотрит на меня, но мне такой темп нипочём и я восхищённо улыбаюсь. Тогда Алексей подстёгивает концом повода лошадей и те переходят на такой стремительный бег, что у меня мельтешат перед глазами их безудержные лопатки. Захватывает дух и душа, кажется, отскакивает в пятки. С чем всё это можно сравнить? Пожалуй что, со стремительным лыжным спуском по крутой и огромной горке, да ещё имеющей трамплин, когда, если упадёшь, то рискуешь сломать лыжи и в кровь ободрать о жёсткий снег лицо. А если очень не повезёт, – так и переломать ноги. Но там езда-то привычная, а здесь надо перетерпеть. И вскоре несколько привыкаю. Обеими руками крепко вцепившись в хомут, чувствую, что с усилием удерживаюсь на ходящей под бёдрами лошадиной спине; но ощущение безумного ликования превосходит всяческие страхи. И только на секунды сдавливаемая рёбрами двух, сталкивающихся порой лошадей, нога доставляет малые неудобства.

Но в азарте не хочется сего замечать, – дух отчаянного надземного полёта без остатка овладевает сердцем. Это уже не бег полем до пруда, не подрамная езда на велосипеде и, даже, не надрамная. Ты весь мыслью в овеянных страстью веках и годах, – в конных дружинах древних русичей, в стремительных атаках эскадронов гусар.

Рассекаемый воздух сдувает со лба пот, наполняет рубашку, освежает нагретое тело. И, вот уже с грустью замечаешь, как лошади переводят стремительный свой галоп на короткую, тряскую рысь и вскоре останавливаются перед дверьми конюшни…

Иду домой в комфортных объятьях, спадающей уже на закате солнца, жары.

Сердце радостно трепещется от минувшего, отчаянного аллюра. Теперь я знаю, что могу отдать всего себя любой встряске на этих стремительных милых скакунах…

Февраль

Дерзает февраль. И белая даль.
И буйный свой танец танцует метель.
Манеры пылки, движенья легки
И крутится снежной игры карусель.

Отчаянно пусть в напарницы грусть
Она пригласила среди кутерьмы
И, в общем-то, нет восторгов и нег
В прощальном балу уходящей зимы.

Разлукой сей мир грозит всё сильней.
И время рисует исхода маршрут.
Но видятся ей дела новых дней,
В ней грёзы о будущей встрече живут.

И кружит февраль. И белая даль.
И буйный свой танец танцует метель.
Манеры пылки, движенья легки
И крутится снежной игры карусель.

Деревенские праздники

Религиозные праздники на селе, даже в усиленно-атеистические времена моего детства, имели особую красочность и колоритность.

Надо сказать, что по настоящему верующих, или соблюдающих в какой-то солидной мере религиозные обряды было немного, – разве уж самые старые бабушки. Хотя икона была почти в каждой, уважающей себя, семье.

Но и самих тех святых, по ком были иконы и сами праздники, в те дни, кажется, особо не упоминали. В общем, святые были как бы сами по себе, праздники – тоже, сами по себе.

Религиозные праздники, как известно, распределены, согласно церковных канонов, по приходам. У нас, например, праздновали Ильин день. В деревнях поодаль, что ближе к другой церкви – Троицу и так далее.

Наш праздник, как мне теперь видится, а, пожалуй, и на самом деле это было так, отмечался с наибольшим размахом, и был в округе, наиболее желаем, и интересен, потому как проводился в разгар лета, и люди, отмечавшие его, находились по большей части на улице, у всех на виду.

Играли гармошки, люди собирались толпами. Среди народа, помещавшегося в разгар гуляний, на специально сделанные для всевозможных сборищ, скамейки выходили местные певцы и плясуны, радуя своим умением зрителей.

Особенно почитаемо было всеобщее хоровое пение русских и советских популярных песен. Среди того многоголосого пения я всегда отчётливо узнавал голос своей матери. Голос отца был слышен редко, пел он обычно тихо, не выделяясь, как будто стесняясь своего пения. Хотя слухом музыкальным был не обделён, умел играть на нескольких музыкальных инструментах.

Приходили на увеселительное действо и люди из других, ближних и не очень ближних, деревень отведать, вдохнуть бодрящего духа отменного сельского праздника.

Наряду со – взрослыми, появлявшимися здесь, чаще всего, в качестве чьих-то гостей, приходили своими группами и подростки. Мы, – местные ребята, тоже сгруппировавшись, иногда, забывая про «хозяйское» гостеприимство, пытались как-то пришельцев тех задеть, склонить их к буйной ссоре. Но до драки дело обычно не доходило, – «чужаки» старались вести себя скромно, помня о неравенстве сил, не задирались и обычливо быстро отходили в сторону.

Но в праздники, как говорится, всё же не без дурости, – и среди взрослых иногда бывали, веселящие нас, юнцов, драки. Хотя происходило такое не очень часто, потому как люди в тот день были очень благодушны и старались до больших ссор дело не доводить.

Мы, с моим приятелем Толей, обычно ждали ещё одного развлечения, – иногда какой-то, маленькой группе местных мужиков не хватало в такие праздники спиртного. И нас они, как падких до верховой езды юнцов, с одобрения бригадира или конюха посылали промчаться на лошадях в деревню с названием « Погорелка», где был небольшой продуктовый магазин с заветным для мужиков горячительным. Мы с радостью бежали к конюшне, зауздывали и выводили любимых нами лошадей и, запрыгнув на них со стоявших под навесом дрог, неслись галопом в ту деревню…

Кроме таких вот праздников по приходам, любимы были и общие религиозные праздники, такие как очень популярная в народе Пасха.

У нас она тогда праздновалась тоже весьма азартно, но ввиду частой в её время весенней распутицы, обычно массовых уличных гуляний не представляла. Исключение составляли только мы – ребятня, веселясь на улице за обычным в тот день занятием, – разбиванием друг у друга крашеных яиц, – «чья возьмёт».

Но особенно был интересен для нас юнцов, в общем-то, не религиозный, но несущий какой-то мистический оттенок, праздник – Масленица.

Взрослые тоже иногда принимали в нём, какое-нибудь, участие. К примеру, прокатится по деревням с гармошкой да с песнями небольшая компания в разукрашенном разноцветными лентами возке, да на лихой лошадке со сбруей, такими же лентами да кожаными кисточками разукрашенной, – и видно, что не простой это день, а увеселительный даже у солидной, взрослой человеческой части сей, ещё помнящей старые забавы. Но у той категории местных жителей, конечно, сей праздник был очень популярен в отдалённые прошлые времена, когда говорили про него так: «Хоть с себя что заложить, а маслену честно проводить».

В наше же время, как видим, основное участие в том увеселении принимала ранняя молодёжь да детвора.

Праздненство устраивали вечером и готовились к нему целым днём, а то и загодя, подбирая для костра всё, что может неплохо и долго гореть. Особо ценились старые автомобильные да тракторные покрышки, которыми нас механики в гараже, хотя и не очень-то жаловали (покрышки сдавались в те времена, для приобретения ли новых, или, по другой какой надобности.). Но иногда давали одну, или несколько штук.

Утаптывали снег на выбранном за деревней месте. Сооружали из добытого материала, днём ещё, будущий наш костёр и, назначив к заветному сооружению дежурного-смотрящего, уходили по своим делам.

Особым шиком было поджечь костёр у другой, традиционно враждебной нам деревни, раньше времени, т.е. днём. Отмечу здесь, что две наши близкорасположенные деревни часто враждовали с тремя деревнями, что находились поодаль, а те соответственно дружили меж собой против нас.

Отчасти дружила с нами и ещё одна деревня, что была несколько поодаль от селений наших. А отчасти же, потому, что дружна были нам лишь часть её обитателей. Несколько тамошних парней, державшихся обособленно, в нашу компанию не входили…

Однако продолжим. Поджечь чужой костёр раньше времени, как вы понимаете, было крайне тяжёлым делом, – за ними следили глазастые местные дежурные.

Костры обычно возгорались, как и положено, вечером.

Ну, а здесь уже происходило всё по законам обычной масленицы: люди валяли друг друга в снегу, прыгали через костёр, пели песни, словом – от души веселились…

Традиционно и, как везде торжественно, встречали Новый Год. Молодёжь старалась отмечать его отдельно, собравшись у кого-то компанией своих друзей. Старшие сельчане чаще всего этот день проводили у себя дома.

А увеселения обычно начинались загодя, накануне. И принимали в них участие почти все, – от мала до велика. Особенно был популярен маскарад в клубе, что проводился дня за два до главного праздника. Молодёжь и дети валом валили на заветное мероприятие посмотреть на диковинные наряды, облачённых в них людей. Уважающие себя, достаточно бодрые представители старшего поколения принимали главное участие в представлении. Участники изображали в своих замысловатых нарядах различные сельскохозяйственные культуры, растения, животных, сказочных персонажей, весело и озорливо танцевали под смех и одобрительные выкрики восхищённых зрителей.

После карнавала определялись победители, коим вручались ценные подарки. Той или иной ценности призами отмечались все непосредственные участники представления.

Неким празднеством, что выдавался чаще всего тоже зимой, были выборы, – в государственные ли органы, или в местные структуры власти – не столь важно.