Вера и рыцарь ее сердца. Книга пятая. Седьмое небо

За первый месяц своей учебы в новой школе Катя успела поссориться с директором, с завучем и с учительницей по литературе, которую в этой элитной школе Гурьевска просто боготворили. Вера не понимала, как до ее умной девочке не доходила простая истина, что без получения аттестата зрелости у нее не будет будущего.

– Катя, тебе предстоят выпускные экзамены! Ты же умница-разумница, и зачем тебе вмешиваться в воспитание твоих учителей? Живи с ними в мире!

– Мама, наша учительницы по литературе вошла в класс с пирожком в руках!

– Хоть с двумя! Ну, и что из этого? Может быть, она голодна и перед уроком ей достался лишний пирожок! Вообще-то, прожорливость ненаказуема!

– Зачем она стала придираться ко мне за то, что я смотрю во время урока в окно? Что мне оставалось делать? Я ответила Марине Семеновне, что если учительница по литературе во время чтения Есенина жует пирожок с картошкой, то почему бы мне, ее ученице, не смотреть в окно.

– Катя, кто тебя за язык тянул, когда выпускные экзамены на носу! Ты бы могла, хоть раз, скромно промолчать. Что Есенину от того, что кто-то голодный читает его стихи, он не пострадает, а ты …

– Нет, мама, ты ничего не понимаешь в отношениях между детьми и их учителями. Она поставила «двойку» за мое последнее сочинение, за его содержание. Я пыталась игнорировать эту «двойку», так Марина Семеновна под шкуру ко мне стала лезть.

– Ты – говорит, – что такая недовольная сидишь? Да, слог у тебя корявый, деревенский, и твое сочинение не придерживается правильной схемы по изложению материала. Приехала из дикой Сибири в наши трущобы, так учись, моя дорогая, скромности! Возьми учебник и спиши из учебника свое сочинение, никто не требует от тебя свои мысли излагать! Вашим учителям в деревне только коров доить, а не детей учить литературе. Мама, наша учительница по литературе – это личность! Она учила нас думать, а не писать под диктовку. Мои сочинения на районной выставке занимали первые места. Думаешь, мне не обидно за нашу Андрюшинскую школу? Но я этой толстухе не перечила, а только скромно попросила ее сначала научить меня «схеме сочинений», а потом «двойки» ставить. Знаешь, что мне эта Марина Семеновна ответила?

– Она предложила тебе дополнительные уроки по литературе? Катенька, мы заплатим ей, если надо будет.

– Нет, она мне сказала, что мой «поезд ушел»!

Тогда-то и Вера поняла, что наступила беда: Кате не сдать выпускные экзамены при таком раскладе вещей.

– Что делать? Может быть, на эти месяцы тебе опять вернуться в Андрюшино и пожить у тети Вали? Ее Настя наши пороги оббивала столько лет, пусть теперь тетя Валя позаботится о тебе до окончания средней школы. Всего, на каких-то, 3-4 месяца.

– Мама, как бы я этого хотела. Я очень хочу вернуться в наше родное село. В Андрюшино меня все знают. Там я хорошо сдам выпускные экзамены. Обещаю!

– В Андрюшино все знали не тебя, а меня. Запомни это и не шали там без надобности!

Вера с Катей еще никогда не говорили по душам. Может быть, этому мешала разница в возрасте? Но, прежде всего, Вере не хотелось выставлять себя на суд дочери, но не потому, что она боялась дочернего осуждения или заботилась о своем материнском авторитете, а потому, что она не хотела вешать на девочку свои жизненные проблемы и терпеливо ждала ее взросления. Женщине казалось, что этим ожиданием она оберегает души своих детей от жестокости мира.

Да, и сама Катя не стремилась к близости со своей мамой, в уверенности того, что та все равно не сможет понять, как тяжело быть ее старшей дочерью.

Катя слышала, как мама поела рыбу и ушла в свою спальню. Девочку с каждым часом все сильнее мучил голод, но она не хотела терять своего лица перед мамой. На завтра намечалась контрольная по математике, поэтому Катя усиленно занималась, сидя на раскладушке в своей спальне.

Поздно ночью, убедившись, что мама крепко спит, крадучись, отправилась она на кухню. Голод – это вам не тетка из деревни. Он скручивал желудок и призывал Катю к активным действиям. Не включая свет, девочка села за кухонный стол перед сковородкой, прикрытой тарелкой. На тарелке лежали кусочек старого хлеба и вилка.

Рыба, пропитанная шурпой, оказалась не просто вкусной, а бесподобно вкусной, гораздо вкуснее той квашеной капусты с рисом, которую они с мамой ели три последних дня.

Да, Катя не имела права роптать на бедность. Вот уже пошла третья неделя, как она вернулась в Гурьевск из Андрюшино, и теперь даже эта чужая холодная кухня была для нее роднее, чем та сибирская деревня, в которой прошло ее детство.

Зачем она спешила вернуться обратно в Андрюшино!?

На мамины деньги она накупила кучу красивых и модных вещей для себя и для своих деревенских друзей, но Андрюшино встретило Катю сибирским морозом и равнодушием.

Как такое могло случиться?

Тетя Валя не обрадовалась приезду Кати и сразу стала готовиться к ее отправке обратно, в Калининград, словно Катя была не человеком, а какой-то посылкой.

– Катя, кто тебя сюда звал? Я по телефону отказалась тебя принять на жительство. Твоя мама дозвонилась ко мне слишком поздно, когда ты уже ехала в поезде на Тюмень. И без тебя, моя ты хорошая, забот мне хватает по горло. Видишь, мой муж, Павлик, каждый вечер напивается, а Настюха перед всей деревней юбку задирает, черт ее дери. Твоя мама сказала, что у тебя есть деньги на обратную дорогу, … так давай их мне сюда, я их схороню для обратной дороги. Я попробую договориться с лесниками, чтобы на их машине тебя доставить в Тюмень, а, заодно, я своего старшего брата в городе навещу. … А, пока сходи в баню, она с утра протоплена.

Школьные подруги тоже не радовались возвращению Кати Лебедевой в деревню. Кому из девчат понравиться приезд их заносчивой соперницы, а ее бессменная подруга Настюха, уже переспала с Игорьком, которого Катя собиралась провожать в армию, как его подруга. Теперь Настя задирала свой курносый нос, гордясь тем, что переплюнула Катю в отношениях с парнями, и ее доступность пользовалась спросом у деревенских ребят.

Катя быстро осознала, что она лишилась звания кумира Андрюшинской молодежи, и дружбой с ней никто уже не дорожил. На нее смотрели свысока, как на беглянку, которая не прижилась в городе и прибежала обратно в свое родное болото.

Если раньше ребята побаивались ее острого язычка, то теперь парни могли при ней недостойно шутить и сквернословить. Нет, такого обращения Катя терпеть не собиралась.

– Что я забыла в этой деревне? Я свой диплом о среднем образовании получу не где-нибудь, а в большом городе!

По дороге в Тюмень, она молчала. Размышляя о том, почему все случилось не так, как обещалось, она поняла, что возвращаться назад – это привычка трусливых слабохарактерных личностей, а она не такая, она сможет и в городе пробиться в дамки!

Только по приезде в Москву Катя обнаружила, что остаток денег, в сумме 500 рублей, которые она не отдавала тете Вали, а спрятала в задний карман своих спортивных брюк, исчез. Думать о том, кто украл деньги, уже не имело смысла, потому что билет из Москвы в Калининград ей купить было все равно не на что.

Что делать?

Постепенно суматошный Московской вокзал становился тем единственным пристанищем, где сосредоточилась ее жизнь. За окнами весело посвистывал ветер, суетились пассажиры и никто не обращал на Катю внимание.

Времени было достаточно, чтобы оценить свое положение, как безнадежное. Мама осталась в Калининграде, куда Кати без билетов добраться не могла, у нее не было денег даже на телефонный звонок дяде Саши.

Да, и зачем всех родных беспокоить? Катя вполне самостоятельный человек, чтобы решать самой свою судьбу. Жаль, что ее попутчик по купе в поезде Тюмень-Москва, симпатичный паренек, не взял ее с собой на золотые прииски, он в Москве первым вышел из вагона, затерялся в толпе и пропал.

День клонился к закату, а она все сидела и сидела на скамейке в зале ожидания и томилась собственным бездельем.

Весь запас сигарет Катя выкурила еще утром, а после обеда пропала и надежа на то, что у нее есть будущее, и слезы сами по себе закапали на черную кожу ее новой дамской курточки. Теперь оставшаяся жизнь представлялась ей путешествием с вокзальной скамейки в туалет, а из туалета – обратно, на скамейку. Голода она не чувствовала, только одна мысль заботила ее: «Плачут ли рыбы слезами, когда их выбрасывает штормом на берег, или они просто закрывают глаза перед смертью?»

Солнце завершало свой дневной круг и в зале ожидания становилось сумрачно и неуютно. Холод пробирался через одежды и по телу пробегали волны судорог, и пусто было на душе.

Катя заметила в темном зале фигуру женщины в черном кожаном плаще. Такой же дурацкий плащ носила ее мама.

Катя всегда стеснялась маминых покупок, и ее гоняло в краску мамино непринужденное поведение в обществе, но любовь к ее кожаному плащу вылилась слезами. Потом женская фигура в кожаном плаще стала расплываться перед взором, постепенно превращаясь в черное бесформенное пятно.

– Катя, Катюша, моя доченька. Ох, как я переживала за тебя.

– Мама?

– Ты, что мне не рада? Я молилась, не переставая. Слава Богу, ты нашлась? Голодная? Пресвятая богородица, спасибо!

– Мама, … я тебя не узнала. … Мама, ты … ты почему здесь?

– А, где мне еще быть? Тебе ведь нет восемнадцати лет, чтобы одной через границы переезжать без сопровождения взрослых. Как я умоляла тетю Валю, чтобы она не отправляла тебя в Калининград без моего ведома. Почему же ты не ушла к бабушке Зине на постой, я же с ней по телефону договорилась?

– Мама, тетя Валя меня к ней не отпустила. Мама … я сама захотела домой.

Вера взяла паузу. Счастье возвращалось в ее изболевшееся сердце.

– Катенька. это самое главное, что сама захотела домой! Теперь и на тетю Валю мне обижаться незачем, я просто забуду о ее существовании. Катюша ты сама захотела вернуться домой!?

Тут Вера засуетилась. Надо спешить перейти на другой вокзал, откуда шли поезда на Калининград.

– У нас времени в обрез. Где твой билет? … Как нет?