Багаж императора

Порфирий тоже не терял времени даром: увидев стоящий недалеко от сарая тарантас, он запряг туда лошадь и подъехал поближе к дверям сарая. Редкие бандиты, попадавшиеся на пути, не обращали на них никакого внимания, так как искали место побезопаснее, чтобы хоть немного поспать. А охранник валялся перед входом в сарай без сознания, разметав руки и попахивая чем-то очень знакомым каждому с детства.

Наконец, когда все уже было готово, Андрей подбежал к сараю и одним ударом выбил клин, закрывавший дверь. К этому времени мы все были готовы и, как только дверь открылась, бросились вперед. Англичанину, купцу, жандармскому ротмистру и прапорщику я приказал садиться в тарантас к Порфирию, все осталные оккупировали тачанку. По пути я подхватил карабин часового и бросил его ротмистру. Оставался Василий, по сценарию находившийся в «гостях» у атаманши.

Махнув рукою Порфирию, чтобы он, пока нет суматохи, потихоньку выбирался на дорогу, я кивнул Степану, который призывно свистнул. Этот свист заставил одного из бандитов повернуть голову в сторону свистевшего. Увиденное привело его в шок, и он громко закричал, хватаясь за револьвер, за что сразу получил пулеметную очередь в живот, разрезавшую его пополам. Это послужило сигналом к осмыслению ситуации бандитами.

Масла в огонь добавил Василий, который внезапно вывалился из окна вместе с рамою и побежал к нам в неглиже, держа в руках свою одежду. Следом за ним на крыльцо выскочила Маруся и с криком «Стой, сволочь!» стала палить в него из револьвера. Однако пулеметная очередь, просвистевшая рядом, заставила ее, ругающую на чем свет стоит Василия, спрятаться в доме. К этой стрельбе постепенно присоединялись и другие бандиты, ведя пока беспорядочный неприцельный огонь.

«Хорошо, что Порфирий вовремя уехал, ? подумал я. ? А то неизвестно, как все еще бы было».

Наконец Василий, добежав до нас, ввалился в тачанку, и Андрей, гикнув, бросил ее на лесную дорогу. Кони, напуганные стрельбой, неслись вовсю. Мы, как могли, уворачивались от веток, которые хлестали нас со всех сторон. Погони пока не было. Минут через пять мы догнали мчавшийся впереди тарантас, на котором все пассажиры, слава Богу, были в добром здравии. Я приказал чуть сдерживать лошадей, а то неровности этой лесной дороги могли повредить колеса наших экипажей, и тогда пиши пропало.

Вдруг неожиданно слева от прогалины раздались выстрелы. Из нее наперерез нам выскочило четыре всадника, стрелявшие в нас на ходу. Я схватил лежащий рядом карабин и открыл стрельбу по всадникам. С тарантаса мне своим огнем стал помогать ротмистр. Пулемет в этой ситуации был бесполезен. Мы не могли его развернуть на нужный нам угол обстрела. Примерно после десяти выстрелов мы урегулировали ситуацию и продолжили наше бегство к свободе. Из наших пассажиров никто не пострадал, они снова отделались легким испугом.

Не успели мы проехать еще метров триста, как сзади раздался топот копыт, и на дорогу вылетело человек семь верховых, с улюканьем приближавшихся к нам. Тут уж в полную силу заработал пулемет. Очевидно, бандиты не надеялись, что наш мастер так быстро его исправит. Я попросил Василия, который правил тачанкой, притормозить и на ходу перепрыгнул на лошадь, которая, потеряв всадника, скакала сбоку тачанки. К ее седлу была приторочена деревянная кобура с маузером. Лошадь, почувствовав всадника, повела себя более уверенно и я галопом поскакал вперед. Больше нас никто не преследовал, и мы минут через тридцать выехали на то самое место, где были захвачены в плен.

Впереди лежал Бахмут. Перед въездом в город мы привели себя в порядок. Только я насчитал в своем платье четыре пулевых отверстия, имелись отметины и у остальных. Бросив пулемет в лесу, приведя его в негодность, мы неспеша въехали в город на двух экипажах. Оставив их на одной из улиц пешком добрались до железнодорожного вокзала и где-то через час выехали в Юзовку. Ротмистр перед этим распрощался с нами на вокзале и, забрав юного прапорщика, отправился в полицейский участок.

Вагон на этот раз был заполнен до отказа. Благо, мы при посадке успели занять две лавки при входе и почти с комфортом расположиться на них. Да собственно говоря, никто особо и не пытался пристроиться на наши места, учитывая наш помятый внешний вид и оружие, которое имелось у нас.

Мерно раскачивающийся вагон отправил всех нас в дремоту, где-то граничащую со сном. И если мои спутники отдались во власть этой стихии, учитывая пережитое, то я позволить себе этого не мог. И хотя глаза неимоверно пытались закрыться, я прилагал максимум усилий, чтобы не допустить этого. Единственное, что развеселило нас, так это ситуация с Василием, касающаяся его взаимоотношений с атаманшей. Всегда любивший подначивать Степан задал вопрос об этом Василию. Тот сначала засмущался, а затем, махнув рукой, повернулся к нам и поведал следующее.

Как было ему определено нашим планом, он с энтузиазмом взялся выполнять порученное непростое задание. Начал кружить вокруг своего объекта, строить глазки, говорить комплименты, пытался подержаться за ручку, чтобы установить личный контакт. Однако все было напрасно.

Во-первых, ее окружение постоянно мешало этому процессу, ревностно относясь ко всем его попыткам контакта. Во-вторых, сама Маруся, хоть и была анархисткой, но в отношениях с мужчинами придерживалась определенных правил, а проще говоря, устанавливала очередь из тех, кого она сегодня желала бы. И вот в порядке эксперимента первым в ее списке в тот день должен был оказаться я. Поэтому она и запретила дальнейшее избиение меня, чтобы не портили внешний вид, а кровь и синяки, наоборот, возбуждали ее и активизировали ее женскую натуру. И, наконец, в-третьих, она как женщина отвыкла от нормального ухаживания и привыкла сама брать то, что ей надо.

Василий долго думал, чем затронуть ее очерствевшую душу. И в конце концов пошел в лес и нарвал большой букет весенних цветов, сложив их в определенную цветовую гамму, которая затрагивает женское сердце. Дело в том, что все мы живем в разном цвете, который находится внутри каждого из нас, поэтому, одеваясь в тот или иной цвет, мы пытаемся обратить на себя внимание и выразить свое внутреннее состояние и потребность. Точно так же и наши мысли и эмоции имеют свой цвет, в зависимости от их содержания. Прочитав по цвету одежды ее внутреннее состояние, Василий понял, что ей надо, и после обеда нагло ввалился с букетом к Марусе и преподнес его ей, стоя на одном колене, как греческой богине Диане. Она была в шоке и чуть не расплакалась, схватив букет и убежав в другую комнату, а окружавшие ее помощники стояли с открытым ртом, не понимая, что произошло.

Чтобы не обострять ситуацию, Василий быстро ретировался, а вечером получил приглашение посетить спальню Маруси. Вот тут-то начинается самое интересное. Привыкшая к грубой и быстрой любви Маруся, оказалось, была не готова к тому, что предложил ей Василий, а он был знатоком по этой части и получил специальное обучение, в том числе и в лучших салонах Парижа. Маруся впервые почувствовала себя не инструментом для любовных утех, а женщиной со всеми вытекающими последствиями и подняла сама себя на очень большую высоту, осознав, что она может управлять и дарить счастье мужчинам. Когда она овладела языком своего тела и соединила все это со своими эмоциями, перед ней открылся совершенно новый чувственный мир, из которого она никак не хотела возвращаться на грешную землю. Это доставило Василию кучу хлопот, потому что обороты, которые набирала Маруся под воздействием его любви, были на пределе его возможностей. Это еще было связано и с тем, что он полностью не мог освободить свое подсознание, которое постоянно напоминало ему о его задании и контрольном времени, которое он не должен пропустить. Все это снижало его любовную активность и заставляло постоянно контролировать свои действия и методики по отношению к Марусе.

В итоге, увлекшись, он пропустил-таки назначенное время, и наш свист застал его в тот момент, когда Маруся, расслабленная от любовных утех, крепко обняв его, собиралась улетать в запределье, а в нем сработал условный рефлекс, и он, бросив все манипуляции, соскочил с кровати и бросился к выходу. Мария, шокированая этим, голая, бросилась ему наперерез, однако он отбросил ее в сторону и попытался открыть дверь, которая оказалась закрытой на ключ. Понимая, что времени у него нет совсем, Василий кинулся к окну, а ошарашенная Мария ? за револьвером и с криком «Стой, сволочь!» начала целиться в него. Тогда Василий, схватив одежду, спиной выбил окно и рванулся к нам, сверкая голыми ягодицами, а разъяренная и покинутая Мария открыла по нему огонь, целясь в определенную часть его тела. И только наше вмешательство, когда Степан щадящей пулеметной очередью прикрыл Василия, спасло его по крайней мере от ранения, я уже не говорю об остальных возможных для него последствиях.

Этот рассказ прерывался взрывами хохота и уточнением различных пикантных тонкостей взаимоотношений Василия и Марии. Его бесхитростный рассказ частично снял нервное напряжение, в котором все находились, и подготовил людей к отдыху.

В Юзовку мы благополучно прибыли под вечер. Доставив нашего друга домой в Английскую колонию и договорившись с ним о выезде завтра поездом в Крым (что он после пережитого воспринял с большим удовлетворением), мы отправились к себе на отдых.

В гостинице я заказал горячей воды и целый час отмокал в ванной, предаваясь неге и размышлению. Пока, несмотря на определенные проблемы, все двигалось более менее нормально, и часть поставленных задач была уже решена. Оставалось приложить еще немного усилий, и мы достигнем поставленной цели. Но враг ведь тоже не дремал. И последние события были ярким свидетельством его действий и намерений. Расслабляться не было времени, наоборот, необходимо было форсировать события, поэтому приняв решение с утра нанести визит Свицыну, я отправился спать, чтобы восстановить силы, которые будут мне ой как нужны для путешествия в Крым.

У Свицына, который был уже в курсе происшедшего, под окнами гудела толпа рабочих с требованиями зарплаты, хлеба и власти народу.

Рассматривая эту картину в окно, управляющий сказал:

– Я все понимаю, зарплата ? да, еда, то бишь хлеб, ? да. Но власть-то зачем? Если они получат власть, то не будет ведь ни денег, ни еды. Они думают, что так легко управлять? Особенно сейчас, когда везде все связи разорваны, нет никакой системы взимоотношений, которая складывется годами… не понимаю.

– А они не понимают вас. Им кажется , что все очень легко и просто.

– А вы думаете, это просто так они собрались? Вы думаете, они не знают, что я все-таки взял кредит и им будет зарплата? Нет, они все знают, очень хорошо знают и знают, чего хотят, вот поэтому и расшатывают те доверительные отношения, которые у нас тут сложились. Именно для таких случаев наш мудрый основатель завода сделал для себя подземный ход из заводоуправления к своему дому и не раз спасался благодаря ему. Мудрый был старикашка. Да, завтра будет еще сложнее, завтра может быть прямое столкновение. Поэтому вы правильно делаете, что уезжаете сегодня. Я рад, что вы освободили Чарльза Гарольда, теперь и мне будет поспокойнее.

– И вам спасибо за поддержку и участие, без вас у нас ничего бы не вышло, ? сказал я, крепко сжимая его руку. ? Будете в Петрограде, милости прошу, чем смогу, тем помогу.

И мы расстались, довольные друг другом.

На том же рысаке я заехал за Гарольдом, благо английская колония была недалеко. У него был стандартный добротный дом, с уютным двориком, засаженным цветами. Хозяин, заслышав стук колес, сам вышел встречать меня на крыльцо. Поздоровавшись, мы зашли в уютную гостиную, оклеенную веселыми обоями. Здесь я официально представился и предъявил Чарльзу Гарольду свои полномочия в виде часов-брегета. Он взял их в свои руки, внимательно осмотрел, особенно серийный номер и фотографию царицы.

– Да, все в порядке, это то, о чем мне сообщали из Англии, ? сказал он мне, возвращая брегет.

– Тогда прошу вас по прибытии туда официально засвидетельствовать мои полномочия во всех инстанциях, ? попросил я.

– Не извольте сомневаться. То, что вы сделали невозможное, освободив меня из этого варварского плена, является лучшей рекомендацией. Можете всегда рассчитывать на мою помощь и поддержку.

– Премного благодарен, ? ответил я. ? Ну а теперь, если вы готовы, давайте выдвигаться на вокзал.

Он надел пальто и шляпу, и мы вышли во двор, где слуга уже грузил его вещи в фаэтон, перевязывая их ремнями. Когда все было закончено, мы уселись в мой экипаж, а фаэтон с вещами поехал сзади. По пути мы разговаривали о наших делах в Великобритании. Он пообещал свести меня с людьми, имеющими большой вес и значение в политической жизни страны, и выразил уверенность, что со мной захочет встретиться король Англии.

– Я думаю, это будет трудная аудиенция, если она состоится.

– Почему? ? очень живо отреагировал Чарльз.

– Да потому, что мне будет сложно держать себя в руках и не высказать ему все, что я думаю, зная, что он отказал официально принять в Англии царскую семью.

– Ну, как вы понимаете, это официальная версия, чтобы успокоить население, но есть и неофициальные. И я думаю, как раз об этом будет вестись разговор, ? разъяснил мне ситуацию мой собеседник.

– А что пишут ваши газеты об этом?

– Как и везде. Одни осуждают короля за такое решение, другие поддерживают, ну а третьим никакого дела нет до этого. Так что, я думаю, речь пойдет о каких-то неофициальных действиях и предложениях, которые, как вы уже видите, ведутся вовсю.

«А ты еще та штучка, ? подумал я, ? не простой финансовый советник, раз располагаешь такими сведениями. Если бы не владел соответствующей инфомацией, то и не говорил бы по этому поводу. Да, с ним ухо надо держать востро. Такая информация может идти только с самых верхов. Значит, связи у него серьезные, и мне надо будет постараться их использовать достаточно активно».

Крымские сонеты

Вскоре мы плавно притормозили у здания вокзала.Здесь нас встретили ребята, которые отнесли вещи в зал ожидания и сложили их у деревянной лавки, которую заняли заранее. Пока мы ожидали состав, беседуя с Гарольдом, ребята стали полукругом возле нас, охраняя от возможных неожиданностей.

Через некоторое время подали состав. Он был почти такой же, как и тот, на котором мы приехали сюда. Единственным отличием было то, что грузовые вагоны, которых было больше, доверху были загружены углем и накрыты сверху брезентом, чтобы при движении угольная пыль не попадала в пассажирские вагоны. Разобрав чемоданы и баулы, мы согласно проездным документам, загрузились в пятый вагон, вежливо попросив с наших мест нескольких, наглого вида личностей. Они хотели было огрызнуться на Чарльза, который вошел первым, но увидя остальных его вооруженных попутчиков, сочли за благо мгновенно ретироваться. Вагон был купейный, поэтому мы заняли два первых купе, не пуская туда никаких посторонних. Пока мы возились с вещами, пристраивая их на полках, поезд тронулся потихоньку, оставляя за собой юзовский поселок, в котором нам пришлось пережить немало острых моментов.

Симферополь встретил нас ярким солнцем и свежим ветерком, который нес запах моря и голубого неба. Выгрузив вещи, я зашел в комендатуру, отметился там и поблагодарил моих знакомых за помощь. Свободного транспорта у них не оказалось, и мне пришлось идти в извозчицкий ряд, чтобы договориться по поводу поездки в Алупку. Поторговавшись, я нанял за двадцать рублей два экипажа и тарантас для перевозки вещей. Извозчики лихо подкатили к вокзалу и, погрузившись, мы тронулись в путь.

Впереди шел экипаж с ребятами, затем следовали мы с Чарльзом и замыкал нашу маленькую колону тарантас с вещами. Отдохнувшие лошадки бодро тянули возки, постепенно поднимаясь вверх к горам. Наконец мы достигли пика горного перевала, и дорога, петляя, как загнанный заяц, резко пошла вниз, как бы стремясь как можно быстрее вырваться к морю.

Навстречу нам попадались арбы, крестьянские телеги, экипажи и авто. Такой же поток двигался и сзади нас. Особенностью этих горных дорог было то, что они имели узкое проезжее полотно и разъезжаться со встречным потоком транспорта было достаточно сложно, не говоря уже об обгоне.

Иногда во встречном движении попадались просветы, и тогда извозчики увеличивали скорость движения. Наконец мы подъехали к самому сложному участку дороги, где часты были обвалы и оползни. Из-за этого он просел и перекосился. Мало того, он завершался очень крутым поворотом, перед которым был специально устроенный тупиковый тормозной карман, упиравшийся в нависшую над дорогой гору.

Когда мы почти подъезжали к этому карману, навстречу нам с горки выскочил грузовик, перевозивший какие-то ящики. Впереди него не было никакого транспорта, и поэтому водитель ехал не очень осторожно. Все с опаской стали посматривать на это авто, которое уже проскочило половину дороги до опасного поворота. Шофер, очевидно, хотел набрать скорость, чтобы побыстрее преодолеть открывающийся перед ним подъем и быстро взобраться наверх.

И вдруг у нас над головой, на вершине скалы раздался ружейный выстрел. На наших глазах у грузовика отскочило переднее колесо, помчавшееся вперед само по себе. Грузовик резко развернуло, бросило набок и он, кувыркаясь, помчался по дороге прямо на нас. Мы, продолжая двигаться по инерции, с ужасом наблюдали, как грузовик несется на нас, разбрасывая по пути груз, все убыстряя свое движение. Столкновение казалось неизбежным.

Вот грузовик догнал и снес в обрыв ехавшую впереди него телегу. Это чуть затормозило его движение вниз. Он, словно испугавшись содеянного, поднялся на дыбы, как бы выбирая следующую жертву, которой должны были стать мы. В этот самый момент я вышел из оцепенения от увиденного и с криком «Быстрее в карман!», который был как раз возле нас, перехватил вожжи у извозчика и рванул лошадь туда. Точно так же поступили фаэтон с ребятами и тарантас. Этих секунд нам хватило, чтобы укрыться под скалами, буквально втиснувшись туда, почти давя друг друга, как грузовик буквально в сантиметре пролетел мимо тарантаса с вещами и впечатался в скалу рядом с нами, разлетевшись во все стороны и своими осколками поражая ехавший сзади нас транспорт.

Движение остановилось. Когда грохот стих, мы выбрались из своего убежища, оказали помощь раненым, а затем продолжили свой путь, держа оружие наготове и внимательно осматривая опасные участки и горные склоны.