Загадка Бомарше

– Вы очень самонадеянны, господин Карон. – В ее голосе зазвучал металл. – Для человека скромного происхождения это может сослужить плохую службу. Я давно хотела вас спросить: разве Бог, рождая человека тем, кем он есть, не указывает ему тем самым его место?

– Не думаю. – Карон взглянул ей прямо в глаза. – Скорей наоборот. Зачем человеку скромного происхождения он вручает большие способности. Разве не намекает он ему в этом случае, что тому следует воспользоваться ими для возвышения. Иначе, какой смысл в них. Многим кажется, что происхождение важней всего. Но не является ли это той проверкой, которую каждому из нас устраивает господь.

Какое-то время Помпадур молчала, раздумывая над его словами. Не чересчур ли он дерзок и заносчив, пыталась оценить она.

– Да, слухи о вас верны, вы человек в равной степени опасный и честолюбивый, – недовольно произнесла маркиза.

– Но разве это грех – быть честолюбивым? – нисколько не смущаясь ее тоном, спросил Карон.

– Иногда – да. Ваши отношения с принцессой Викторией…, – Помпадур не стала продолжать и многозначительно замолчала.

– Ах, вот в чем дело? – с облегчением вздохнул Карон. Наконец-то он понял причину желания мадам поговорить с ним.

– Разговоры приняли слишком неприятный оборот. Неужели вы всерьез надеетесь возвыситься таким образом? – Помпадур осуждающе посмотрела на Карона, – Я симпатизирую вам, и только потому решила предостеречь от любых ошибок. Есть поступки, которые при всей их вредности и ошибочности могут быть прощены. Но есть поступки, которые при всей их привлекательности губят человека их совершившего. Я вовсе не осуждаю ваше стремление возвыситься над тем положением, в которое поместила вас судьба при рождении. Но будьте благоразумны, ставьте достижимые цели.

– Поверьте, мадам, это сплетни, которые распускают мои недоброжелатели. – Карон притворно потупил глаза, но тут же его взгляд вырвался из плена этой лжи и смело встретился с глазами Помпадур. – Да, я честолюбив, но не безумен. Мои чувства не восходят выше уровня почтения, которое я питаю к принцессе и всей королевской семье. Я знаю тот предел, выше которого мне никогда не подняться. И если я и сумею чего-то в жизни достичь, то, прежде всего, благодаря своим способностям, а не чему-то иному.

– Благодарю вас, это я и хотела от вас услышать. Мы с вами в чем-то похожи, мы оба нарушаем принятые каноны. Но есть вещи, которые не следует делать ни при каких обстоятельствах.

– Что же, например? – поинтересовался Карон для приличия. Хотя он прекрасно знал, что не нуждается в подобных советах, по причине их нецелесообразности для себя, ведь он из тех, кто никогда не знал и не будет знать преград ни в чем.

– Желать недостижимого, даже, несмотря на то, что оно манит более всего.

– Если бы вы знали, как иногда от этого трудно удержаться, – вздохнул Карон.

– В этом залог ваших будущих успехов. Смирить гордость – это равносильно созданию фундамента будущего, – назидательно произнесла Помпадур. – Меня подкупает в вас то, что вы в равной степени талантливы, умны и честолюбивы. Печально смотреть на людей, которые имеют лишь одно из этих двух качеств. Первые остаются ни с чем, и от того всю жизнь пребывают в печали, другие раздражают своей пустотой, незаслуженным выдвижением.

– О, поверьте, мадам, я вас не разочарую, вы всегда будете смотреть на меня с удовольствием, – горячо произнес Карон.

Госпожа Помпадур слегка коснулась Карона веером.

– Именно для этого я вас и пригласила. Я не хочу, чтобы вы исчезли из света ни по причине невостребованности, ни по причине излишнего превосходства. Я знаю, как вам трудно удержать его в себе, когда оно так и рвется наружу. Но что же делать, милый Карон, вы же не захотите меня разочаровать.

– Ни за что на свете, мадам!

При этих словах Помпадур от души рассмеялась.

– Вы нравитесь мне. Ваша любовь к женщинам всем известна. И это мне импонирует. Мужчина, равнодушный к женским прелестям, вызывает во мне подозрение.

– О, будьте спокойны, вам не в чем меня подозревать. Что совсем не мешает мне испытывать по отношению к вам чувство глубочайшего почтения, – Карон слегка склонил перед ней голову.

– И к королевской семье – тоже, – продолжила его мысль Помпадур.

– И к королевской семье – тоже, – как прилежный ученик повторил за нею Карон.

– Я вам завидую, ваша судьба – в ваших руках. В то время как моя, зависит не от меня, – произнесла Помпадур, слегка обмахивая свое лицо веером.

– Вы добились всего, чем может добиться женщина. Я добьюсь всего, чего может добиться мужчина.

– Это наглость с вашей стороны, но я ее вам великодушно прощаю. Слишком много людей и без меня пожелают вас наказать. Тем более ваш подарок – эти часы выглядят великолепно. Я не забываю, кто их сделал. Я сказала вам все, что должна сказать. И даже больше.

Мадам де Помпадур сложила веер и протянула Карону руку, которую он почтительно поцеловал.

– Этот разговор будет жить в моем сердце до конца моих дней, – разжимая ее пальцы, произнес Карон.

– Не обманывайте ни меня, ни себя. Вы его забудете, как только мое положение изменится. Но в этом не будет вашей вины. Мир таков, каков он есть, – печально произнесла Помпадур.

– Иногда я думаю, что он даже еще хуже, – поправил ее Карон. – Но бывают минуты, когда он мне кажется лучше. Только что я пережил как раз такие минуты.

– Вы свободны, прощайте, – произнесла Помпадур. Карон поклонившись, удалился.

Помпадур задумчиво смотрела ему вслед, пока он не исчез за дверью. В этой позе она оставалась еще несколько минут. Ее не покидало ощущение, что только что она прикоснулась к чему-то вечному, к тому, что переживет века. Или ей это только показалось?

Он опасный человек, он или погибнет или его ждет великое будущее, подумала маркиза Помпадур, зябко поведя плечами, если он сумел ввести в смятение даже такую прагматичную женщину, как я.

Глава 13

День пролетел как-то бестолково. Сначала была очередная репетиция в театре, во время которой Феоктистов в очередной раз убедился, что делать ему тут нечего. Затем он еще поболтался по городу, выпил две кружки пива в грязной пивной с шумными посетителями. Но это его как-то не сильно приободрило, поэтому он зашел магазин, купил бутылку водки. Но когда пришел в номер, вдруг понял, что не хочет пить. Вместо этого лег на кровать и стал смотреть в потолок. Мысли без всякого с его стороны усилия потекли в направлении Аркашовой.

И черт знает что, ничего в этой бабе не понятно, вяло думал он. Кого она из себя изображает? И этот еще придурок Егор. Что он в ней нашел? Нес вчера про нее какие-то глупости. Тоже мне рентген, всех просвечивает. Ерунда все это. А может, эта парочка сговорилась между собой, хочет выцыганить из него деньги? Видно же, что и тот и другой голь перекатная. Нет, что-то ту не так. И что она говорила про какую-то лестницу? Выпендривается. Хочет казаться загадочной и тем самым привлечь к ней его внимание. А муженек бывший или настоящий – кто там их разберет – помогает в этом. И все же, что же эта сладкая парочка может хотеть? Ну, конечно, же надеется, что он втюрится в нее и возьмет в Москву. Устроит в столичный театр. А там она и всю семейку в первопрестольную перетащит. И будут жить поживать и надо ним, простофилей, смеяться. И как он раньше не догадался о таком простом замысле.

От охватившего Феоктистова возбуждения, он даже пару раз ударил себя по лбу. Все же предельно просто, только последний идиот не разгадает этот план. Конечно, какая ей радость жить в этой дыре, работать в этом убогом заведении, получать копейки. А в Москве они думают, их ждут молочные реки да кисельные берега. Все так провинциалы считают, что стоит только вступать на московскую землю и на них тут же прольется золотой дождь. Они и не подозревают, что на самом деле это не город, а питомник ядовитых змей, которые только и норовят, что ужалить. О, идиоты из идиотов!

Феоктистов встал, подошел к столу, на котором гордо, словно стела, стояла бутылка водки, перелил из нее содержимое в стакан и выпил. Наконец-то он все понял, и может успокоиться. А об этой дуре даже больше не хочется и слышать. Уже поздно, пора спать. А все же до чего же скучнейший городишко. И такой благонравный. Здесь даже в гостиничный номер проститутки не звонят. Может, их тут вообще нет. Вымерли, как мамонты. Надо написать пьесу про город, где нет ни одной продажной женщины. И все приезжие мужики лезут на стенку от скуки и желания, не зная, как его удовлетворить. А что, не такая уж плохая идея.

Вдруг кто-то постучал в дверь. Кого еще принесло, поморщился Феоктистов.

Феоктистов открыл дверь и обомлел – вот уж кого он никак не ожидал видеть. На пороге стоял не то бывший, не то нынешний муж Аркашовой – Егор. В руках он держал пластиковый пакет.

– Можно войти? – спросил он.

– Входите, раз пришли, – пожал плечами Феоктистов. – Чему обязан?

– Да вот захотелось поговорить. Все же на мою вахту заступаете.

– Куда заступаю?! – не понял сразу Феоктистов.

– А разве не понятно, к Лизке хахалем. Вот и решил, так сказать, предварительно еще раз пообщаться, поделиться ценным опытом.

С торжественным видом Егор извлек из пакета бутылку водки.

– Интересно, – протянул Феоктистов. – Ну, давайте пообщаемся. Значит, я заступаю на вахту. И с какого числа?

– Да я так полагаю, что уже заступил. Раз шастаешь к ней. По себе знаю, эта уже не отпустит. Я ж тебе уже говорил, что она приклеивает к себе намертво, как клеем моментом.

– Это каким же образом, приворот что ли делает?

– А это что под этим понимать. Может, сядем, примем с горя.