Феоктистова раздражало то, что он весь день только и делает, что думает об этой женщине, как будто не существует других, более достойных предметов для размышлений. Он пытался прогонять, как назойливую кошку, мысли о ней, но если ему и удавалось это сделать, то ненадолго; кошка, то есть мысли возвращались снова. В конце концов, он сдался; если голове нечем другим заняться, пусть так и оно будет, пусть она думает о ней. Его от этого не убудет. В конце концов, он тут не навсегда, скоро уедет из этого паршивого городка и забудет и его и эту ненормальную особу. А пока можно слегка и поразвлечься, даже приударить за ней. Следует признать, что хотя она и не красавица, но вполне привлекательная женщина. Более того, что-то в ее внешности есть такого, чего нет в других. И в этом смысле роман с ней особенно не уронит его в собственных глазах. Разве совсем уж немного. Но это он как-нибудь переживет. Были в жизни и более худшие события.
И именно в этом ключевой момент своих размышлений, Феоктистов вспомнил слова Егора о том, что эта женщина от себя не отпустит. Ему стало не по себе. Конечно, это полная ерунда, но с другой стороны, а если в этом все же что-то есть. Бывают особы – он называл их колдуньями, от которых невозможно освободиться. В его жизни такие истории были, правда, в конце концов, ему удавалось всякий раз благополучно выскользнуть из расставленных сетей. Хотя, случалось это в далекой молодости, когда он вел себя подчас излишне безрассудно. Зато с той далекой поры ничего похожего с ним не происходило.
Феоктистов с нетерпением ждал часа, когда можно отправиться к Аркашовой. Перед тем, как пойти к ней, купил цветы, удивив продавщицу тем, что попросил самый большой и дорогой букет. Поймал такси и поехал, держа его на коленях.
Феоктистов позвонил в дверь, Аркашова тот час же открыла, словно бы ждала его прихода. Первым делом он протянул ей букет.
– Это вам. Добрый, вечер. Можно войти?
Аркашова молча взяла цветы, так же молча впустила его в квартиру и так же молча поставила букет в вазу. И только тогда поблагодарила его:
– Спасибо. По какому случаю цветы?
– Просто так. Разве для этого обязательно нужен какой-то случай.
Аркашова с сомнением посмотрела на него.
– Помнится вы пришли с бутылкой водки. С ней вы смотрелись более органично.
– Неужели я произвожу впечатление горького пьяницы?
– До горького вам, очевидно, еще далеко. А вот то, что вы регулярно выпиваете, бросается в глаза. У вас даже веки отекли.
– Это только в последнее время. Видели бы вы меня еще каких-нибудь два года назад. В то время я в этой мерзости не нуждался.
– И что за великая нужда толкнула вас к бутылке?
– Это тайна, о которой я ни с кем никогда не говорил. Но почему-то сейчас мне это хочется сделать. Не знаю почему, но вы располагаете к откровенному разговору.
– Это не я располагаю. Просто пришло ее время, – поправила его Аркашова.
– Чье время? – не понял Феоктистов.
– Вашей тайны.
– Вы так считаете? А если я не стану ею делиться ни с кем?
– А вы уже начали это делать.
– Что-то я не припомню, чтобы я вам что-нибудь рассказывал об этой истории.
– А это от вас и не требовалось. Достаточно почитать вашу пьесу.
– Ну да, помню. Женщина, разгадывающая чужие тайны. Так мне вас представил ваш муж. Допустим это так. В чем же тогда состоит мой секрет, который для вас столь очевиден. Вы можете его мне назвать?
– Ваш секрет очень прост. Вы, безусловно, талантливы. И, как многие таланты, возомнили себя гениальным. Разумеется, вы ожидали от мира соответствующего отклика на ваш гений в виде аплодисментов, признания публики, денег. Вы хотели стать знаменитым. Но, похоже, на этом пути вы набили много шишек. Вас постигло разочарование, если не больше.
– Что ж вы почти правы, – вынужден был согласиться Феоктистов. – Вы только не угадали то, что я был на той самой вершине, к которой многие безуспешно рвутся. Я был самым модным драматургом в столичных театрах. Мои пьесы шли нарасхват. И я прекрасно знаю, что это такое, когда тебе рукоплещет восторженная публика, когда тебя осаждают журналисты и поклонники. Это был потрясающий успех. Только все это рассыпалось, как карточный домик в один момент. Как вы думаете почему?
– Очевидно какая-нибудь интрига.
– Не интрига, а всего на всего банальная интрижка. Я застал мою жену в своей собственной постели с режиссером театра, в котором ставились мои пьесы. Вот тут то и выяснилось, кому я обязан своим успехом. Мой талант, оказывается, никого не интересовал. Будь я трижды гением, будь я самим Шекспиром, всем на это было бы абсолютно наплевать.
– Ну, вы ведь тоже не отказываете себе в удовольствии плевать в других.
– А это те, кто достоин того. Это та самая серость и убожество, которые сами ни на что не способны. Таких, как я, они ненавидят. Сквозь эту безликую массу очень трудно пробиться одаренной личности.
– Похоже, вас больше всего заботит в этой ситуации не потеря вашей жены, а потеря того успеха, в лучах которого вы привыкли купаться.
– К жене на тот момент, когда это все случилось, я уже привык, потерял ощущение новизны. А вот к славе привыкнуть невозможно. Я бы с удовольствием с этой дамочкой заключил нерасторжимый брачный союз. Я бы служил ей верой и правдой и был бы очень верным супругом. К сожалению не мы выбираем ее, а она нас.
– Да, женщина под именем Слава – большая ветреница. Сегодня она оставила вас ради кого-то другого, потому что вы не сумели стать ей достойным суженым. Но все изменчиво в этом мире. И если вы для нее предназначены, она вернется к вам.
– Спасибо за столь оптимистический вывод. Вы вещаете, как пророчица. А вы случайно не из их числа? Что-то в таком духе мне говорил о вас ваш муж. О какой-то там прямой связи. С кем? С инопланетянами? Или с нечистой силой. Только я во всю эту чушь не верю.
– Мой муж сильно сгустил краски, – недовольно проговорила Аркашова. – И не состою я ни с кем ни в какой связи. Просто иногда приходит знание – и все. А откуда это знание, не понятно. В простонародье это называется интуицией или сверхчувствительностью. Вот и весь мой секрет.
– Наверняка вы что-то не договариваете. Но важно не это, а то, что мы с вами доверили друг другу по одному своему секрету. А это говорит о том, что в наших отношениях начинают происходить изменения. Как вы думаете, как далеко мы зайдем на этом пути?
– Мы с вами лишь случайные попутчики. И конечный путь назначения уже близок. После чего наши с вами пути окончательно разойдутся.
– Раз так, значит время у нас ограничено. Надо спешить.
– Куда это вы так торопитесь?
Феоктистов вдруг почувствовал сильное волнение, подходит кульминация, по крайней мере, этого вечера. Он вплотную подошел к Аркашовой и попытался ее обнять.
– Мы с вами одинокие люди, а сейчас предоставляется шанс исправить это положение, – словно оправдываясь, быстро проговорил он.
Но с объятиями ничего не вышло, Аркашова отодвинулась от него. И его руки обняли пустоту.
– Вы мне не интересны, как мужчина.
– Вы лжете. Бабы всегда без ума от меня. – От обиды его слова прозвучали излишне резко.
– Вот и идите к ним. А меня оставьте в покое.
– Они от меня никуда не денутся.
– Денутся или нет, меня это не волнует.
Ну, уж нет, так она от него не отделается. Если он решил ее обнять, то непременно добьется своего. Феоктистов опять протянул руки к Аркашовой.
– Перестаньте. Мне Егор о вас все рассказал. Вы оказывается очень темпераментная женщина. Я хотел бы попробовать…
Но на этот раз Аркашова не просто уклонилась от его объятий, а с силой оттолкнула Феоктистова. И тот едва не упал.
– Здесь вам не дегустационный зал. Пробуйте в других местах.