Армейские рассказы

Прошло лет сорок после этих событий. Я уже давно уволился из армии и работал старшим научным сотрудником в Институте инженерной физики г. Серпухова. По служебным делам мне довелось побывать в одной из дивизий РВСН, где знакомился с документами начальника связи дивизии. Каково же было мое удивление, когда среди прочих документов, я обнаружил ежедневные формализованные доклады о возникших и устраненных за сутки неисправностях. Оказывается, та система контроля за устранением неисправностей, которую я в свое время внедрил в Оренбургской армии, и за представление материалов по которой в главный штаб получил строгий выговор от Помогалова, теперь была внедрена во всех РВСН. Было приятно, что мой труд не пропал напрасно, система работала.

Метод квазиминоров

В военную академию я поступал дважды, первый раз принудительно, а второй раз уже по собственному желанию.

На второй год после моего назначения в управление Оренбургской армии, в отдел кадров пришла разнарядка на отправку одного офицера для поступления в Академию связи им. С.М. Буденного. Для поступления в академию, из всех офицеров отдела связи, по возрасту подходил только я, мне и предложили ехать поступать. Несмотря на то, что я упорно отказывался, я был старшим лейтенантом на майорской должности и на ближайшее будущее служебный рост у меня был обеспечен, пришлось ехать, так как разнарядку нужно было выполнять. Ехать нужно было через месяц, с собой иметь повседневную, парадную и полевую форму одежды. Это все, что мне смогли сообщить в отделе кадров. Какие нужно будет сдавать экзамены, они понятия не имели, не говоря уже о программах по этим предметам.

– Съезди, отметься, и приезжай обратно. Большего от тебя не требуется, – сказали мне в отделе кадров.

Было понятно, что из экзаменов обязательно будет высшая математика письменно и устно, сочинение, возможно будет экзамен по физике. Чтобы совсем не опозориться, нужно было хотя бы немного подготовиться по этим предметам. Поэтому, в две командировки, в которые я еще съездил в течение этого месяца, я брал справочник М.Я. Выгодского по высшей математике и по вечерам, просматривая его, пытался вспомнить хотя бы как брать интегралы и производные.

При укладке чемодана оказалось, что в него, кроме нательного белья на месяц и книг, помещается только полевая форма, парадная не помещается. Зачем она там нужна, я вообще не представлял, поэтому решил ее не брать. Как потом оказалось, по традиции, которая сложилась в этой прославленной академии, на мандатную комиссию, после сдачи всех экзаменов, абитуриенты должны приходить в парадной форме. Кстати, о прославленной академии и о ее традициях, нам там напоминали на каждом шагу.

Поселили абитуриентов в полевом лагере, в казарме, переодев всех в полевую форму. Соответственно, передвижение по территории только строем, вечерняя поверка, утренняя физзарядка и утренний осмотр, наряд по роте в составе дежурного и трех дневальных, естественно с мытьем полов и уборкой туалета, уборка территории два раза в неделю. Короче, отношение к офицерам было как к солдатам-первогодкам. Офицеров-общевойсковиков это ничуть не смущало, но мне, офицеру управления ракетной армии, это жутко не понравилось, к такому отношению к себе я не привык. Терпеть такое отношение к себе в течение предстоящих двух лет учебы мне как-то не хотелось.

Прояснился вопрос с экзаменами, нужно было сдавать:

– высшую математика письменно и устно;

– специальность, средства связи общевойсковых подразделений, о которых я понятия не имел;

– военную географию. О такой науке я даже не слышал никогда.

Но это все были мелочи, на тройки все можно было бы сдать. Меня больше всего интересовал другой вопрос: присвоение очередного воинского звания капитан, срок на которое у меня выходил через два месяца. Дело в том, что всем лейтенантам, в том числе и мне, которые в свое время служили в ОЭРГ 52-й ракетной дивизии, звание старшего лейтенанта присвоили с задержкой на три месяца, по вине женщины-делопроизводителя, которая обиделась на отдел кадров, когда ей указали на недостатки в оформлении наших представлений, и она не стала их исправлять, оставив их у себя в столе и никуда не отправив. Это обнаружилось только тогда, когда мы увидели других лейтенантов в новом звании и не спросили командира, почему нам не присваивают очередное звание. В итоге, задержка в присвоении званий получилась на три месяца. Если бы не эта «производительница», я бы уже ходил капитаном, и никаких проблем бы не было. Вопрос с квартирами я уже выяснил у начальника курса. Квартиры будут предоставлять только тем слушателям, чьи жёны согласятся работать уборщицами в академии. Поэтому, на встрече с замполитом, на которой он нам рассказывал о традициях этой прославленной академии, я и задал только один интересующий меня вопрос.

– Скажите пожалуйста, – спросил я, – я уже три года стою на майорской должности. Через два месяца выходит срок на присвоение звания капитана. Как будет выглядеть присвоение мне звания капитана в случае моего успешного поступления в академию?

– В нашей прославленной академии существуют устоявшиеся традиции. Если вы первую сессию сдаете без троек, то мы отправляем представление на присвоение вам звания капитана, если будет хотя бы одна тройка, то представление не отправляется, – был ответ.

Перспектива вырисовывалась не радостная – при самом благоприятном раскладе, присвоение звания капитана мне задержат еще на семь или восемь месяцев. Выясняю какие экзамены нужно будет сдавать на первой сессии. Среди прочего есть английский язык, на котором, с большой вероятностью, можно получить тройку, и тогда задержка в присвоении звания будет больше года. А вот если я не поступлю, то звание будет присвоено вовремя. Вот такой парадокс вырисовывался, как говорится, картина маслом.

Вопрос с поступлением был решен автоматически. Как говорится: «на счет бани договорился – бани не будет». Поступать в этом году не было никакого смысла. Чтобы уехать из прославленной академии без скандала, я на первом же экзамене сказал, что ничего не знаю, и попросил поставить мне двойку. Меня продержали еще десять дней, пытаясь уговорить поступать, но потом отпустили, и я уехал в Оренбург.

Через год увольнялся мой непосредственный начальник подполковник Березин Алексей Владимирович, и я планировался на его место, перспектива была отличная. Но через год все изменилось. Ликвидировались две южные бригады нашей армии, и встал вопрос куда девать начальника связи одной из этих бригад майора Степаненкова. Он и стал моим новым начальником, решили, что я еще успею на подполковничью должность.

В отделе связи армии я прослужил семь лет, два года назад мне было присвоено звание майора. Был на хорошем счету, разработал новую «Методику оценки качества технической эксплуатации средств боевого управления и связи» и программу для обработки поступающих по ней данных на ЭВМ, которая была введена в действие распоряжением начальника штаба Оренбургской армии, и, в результате введения которой, время устранения неисправностей сократилось в несколько раз. Методикой заинтересовался и Главный штаб, попросили выслать материалы и им, чтобы внедрить во всех Ракетных войсках, и часть этой методики ими действительно была внедрена. Служба шла нормально, но пора уже было подумать и о перспективе, через два года выходил срок на подполковника. Степаненков Валерий Петрович увольнялся только через пять лет, а ехать на должность начальника связи дивизии мне не хотелось. Решил поступать на командный факультет в Военную академию им. Ф.Э Дзержинского. Имея программы сдачи экзаменов, готовился к ним, на этот раз капитально. Кроме высшей математики пришлось поднимать еще и элементарную, которую, как оказалось, я основательно подзабыл. Занимался даже находясь на отдыхе в санатории «Жемчужина», расположенном в непосредственной близости возле знаменитого «Ласточкиного гнезда», отвлекаясь от занятий только на утреннюю рыбалку и на экскурсии.

При сдаче экзаменов, в отличие от прославленной академии, нас поселили не в казарме, а в гостинице, расположенной недалеко от «Колхозной площади», на которой продавали вкуснейшие чебуреки. Таких вкусных чебуреков больше ни в одной из торговых точек Москвы не было. Отношение к поступающим здесь было абсолютно нормальное, человеческое достоинство никто не унижал. Конкурс на поступление был небольшой, всего два человека на место. Два вступительных экзамена я сдал на отлично, и два на четверки, это был самый высокий результат среди поступающих по специальности связи. По этой специальности набрали всего двенадцать человек. Ребята были очень дружные, несмотря на конкурс, даже на вступительных экзаменах шпоры другим заносили. У меня проблемы возникли с медкомиссией. На кардиограмме обнаружили отсутствие проводимости какого-то «пучка Гиса». Мне объясняли, что с такой болезнью сердца я не смогу заниматься в академии, поскольку на занятиях по физкультуре здесь очень большие нагрузки, из-за этого академию даже называют конно-спортивной. Я об этом уже слышал и убеждал комиссию, что у меня нет никаких проблем со спортом. Кардиолог собиралась отвезти меня на консультацию в госпиталь, но машину для этой цели ей не дали, а везти меня электричкой она не захотела, в итоге записала, что это вариант нормы. Проблема вроде бы разрешилась, но тут другой врач обнаружил, что у меня, оказывается, хронический гастрит, а с ним тоже нельзя поступать. Я возразил, что комиссия в Оренбурге меня с этим диагнозом не забраковала, на что мне сказали: «С момента работы той комиссии прошло уже два месяца, за это время был переиздан приказ о несовместимых болезнях, и с этой болезнью теперь поступать уже нельзя». С большим трудом мне удалось убедить комиссию, что гастрит был давно, а сейчас я абсолютно здоров. Вот с такими приключениями я поступил в академию.

Мне сразу предоставили для проживания комнату с подселением, размером в 18 м

в районе Серебряного бора, моим соседом был капитан Саша Петронавичус, который занимал комнату поменьше. Учеба шла хорошо, вот только самоподготовка до шести часов вечера здесь была обязательной, независимо от того, как ты сдал предыдущую сессию, в отличие от Харьковского военного училища, которое я закончил, где самоподготовка для слушателей, сдавших предыдущую сессию без троек, была не обязательной. Несмотря на это, мы и после самоподготовки успевали иногда зайти в пив бар и выпить по паре кружек пива. Все дни рождения мы отмечали в ресторанах или кафе, поэтому, за два года, мы знали уже множество хороших кафе и ресторанов.

В начале второго курса нам дали задания на курсовые работы по эффективности управления, каждому индивидуальное. Мне нужно было рассчитать вероятность доведения приказа методом квазиминоров, с подтверждением расчетов на ЭВМ. С расчетом я справился быстро, но результат расчета меня очень удивил: вероятность доведения получилась больше единицы, чего быть не могло. Нужно было перепроверить расчет каким-то другим способом. В это время умер наш дорогой Леонид Ильич, и нас на целый день поставили в оцепление возле магазина «Детский мир». Стоять было скучно, а мне не давала покоя нерешенная задача. Я купил школьную тетрадку и, стоя на улице, принялся ее решать другим способом. Результат получился таким-же. Напрашивался вывод, что где-то в формулах есть ошибка. Ошибку я искал две недели, но все-таки нашел. В одной из формул, вместо обычной вероятности должна была стоять условная вероятность. С учетом исправленной формулы, расчет значительно усложнялся. Появлялись формулы с изменяющимся количеством сомножителей. Решить задачу вручную уже было невозможно. Я написал программу для решения этой задачи на ЭВМ и отдал для решения на СПЭМ-80, на машину, выполнявшую миллион операций в секунду. Машина трудилась без устали трое суток, после чего задачу сняли с обработки, я не единственный кому нужно решать задачи.

На защиту курсовой работы я вышел с нерешенной задачей. Рассказал, что по формулам из учебника вероятность доведения получилась больше единицы, чего быть не может, что нашел и исправил ошибку в одной из формул, но задачу на ЭВМ решить не удалось, так как время ее решения превышает трое суток и задачу сняли с обработки, поскольку она учебная. Полковника Румянцева полученный мною результат очень удивил, они уже пятнадцать лет давали слушателям эту задачу и ни у кого никаких проблем не было. Он перепроверил полученные мной результаты и убедился, что я прав. Оказалось, что метод квазиминоров разработали английские ученые, наши преподаватели позаимствовали его из переведенного на русский язык издания. Вот при этом переводе, условная вероятность и превратилась просто в вероятность, такая незначительная техническая помарка. В английском издании ошибки не было. Несмотря на нерешенную задачу, отличную оценку за курсовую работу я получил.

Перед выпуском ко мне подошел полковник Румянцев, который был заместителем начальника кафедры, сказал, что у меня очень светлая голова и мне обязательно нужно идти в науку, и предложил после выпуска поступать к ним в адъюнктуру. Я ему честно объяснил, что у меня не очень хорошо с английским, с трудом получил четверку на экзамене, лучше им взять в адъюнктуру нашего отличника, Володю Баранова.

– Да знаю я, какой он отличник, – сказал он, – за него все экзамены его дядя сдает, ходит ко всем преподавателям и выпрашивает для племянника отличную оценку.

Для меня это было новостью, хотя о том, что на командном факультете работает Володин дядя, я знал. Володя у нас славился своей феноменальной способностью списывать на экзаменах материал прямо из учебников, а не со шпор, как делали другие, и никто из преподавателей не замечал, что он списывает. Мы удивлялись этой его способности. Теперь стало понятно, почему преподаватели «не замечали», что он списывает.

Я согласился поступать, и немедленно начал подтягивать свой английский, чтобы не опозориться на вступительном экзамене в адъюнктуру. Жена Коли Багмет, моего однокашника по Харьковскому училищу, Тамара, работавшая преподавателем английского языка в нашей академии, обещала мне в этом помочь. Я прошел собеседование сначала на командном факультете, потом на ученом совете академии, был включен с вписок слушателей, поступающих после окончания академии в адъюнктуру. Список отправили на утверждение Главнокомандующему Ракетными войсками. Через две недели утвержденный список вернулся, моя фамилия там была вычеркнута, и вместо нее вписана другая.

Полковник Румянцев извинился передо мной за произошедшее, и, в качестве моральной компенсации, предложил мне выбрать любое место, куда я хочу поехать после окончания академии. Подсказал, что есть два хороших места: подполковничья должность преподавателя на кафедре связи в Серпуховском училище, и майорская должность в 4-м ЦНИИ в Болшево. А я, буквально два дня назад, в академии случайно встретился с Юрой Графовым, своим соседом по Бершети, где мы вместе служили. Сейчас он был начальником курса в Серпуховском училище и приехал в академию на курсы. Посоветовался с Юрой по поводу перевода к ним, он всячески расхваливал мне Серпухов и рекомендовал приезжать к ним.

Мне выдали на руки мое личное дело, и я поехал с ним в Серпухов, договариваться по поводу назначения к ним преподавателем. Начальник кафедры связи, полковник Злобин Владимир Иванович, посмотрел мое личное дело, средний балл за академию – 4.85, и согласился взять меня на кафедру, начальник отдела кадров, которому меня представил Юра, тоже ничего против не имел. Вопрос с местными властями был решен. О результатах своей поездки я доложил полковнику Румянцеву. В итоге, приказом Министра обороны СССР, для дальнейшего прохождения службы, я был назначен на должность преподавателя в Серпуховское высшее военное командно-инженерное училище.

Вот так, благодаря методу квазиминоров, я, после многочисленных переездов, попал в славный город Серпухов, о котором раньше никогда даже не слышал, и задержался здесь, наверно до конца своих дней.

Войсковая стажировка

Перед окончанием академии, нас, выпускников командного факультета, сразу после Нового года направили на месячную войсковую стажировку. Меня, вместе с еще полутора десятками слушателей, направили на стажировку в управление Владимирской армии. Лет восемь назад я здесь уже был, прилетал тогда с нашими летчиками из Оренбурга за оборудованием для пункта управления связью. С того времени многое уже забылось, но где находятся штаб армии, столовая и гостиница, я еще помнил. Разместились в гостинице, представились начальнику штаба армии, и разошлись по тем службам, где будем стажироваться. Мы с Колей Добрыниным пошли в отдел начальника войск связи, как ни странно, где находится отдел, я тоже еще помнил. Познакомились с начальником войск связи и офицерами отдела. Прежде всего, нас предупредили, чтобы отзыв за свою стажировку писали себе сами. Ну это и понятно было, кому нужны лишние заботы. Узнав, что я из такого же отдела Оренбургской армии, сказали, что ничему новому, отличному от того, что я уже знаю, они меня научить не смогут.

– Да я сильно и не рассчитывал, – признался я. – Если есть какая-то срочная работа, то давайте помогу.

Срочной работы у них не было, и делать нам было нечего. Предложили нам с утра показываться в отделе, а после обеда вообще не приходить, чтобы не отвлекать их от работы. Я поинтересовался, как у них налажен контроль за устранением неисправностей. Оказалось, что никак. Тогда я рассказал им о той системе контроля, которую я внедрил в Оренбургской армии, но моя система их не впечатлила, слишком много мороки. Они не понимали, зачем искать себе дополнительную работу. А Коле Добрынину здесь все было интересно. Он до академии служил в дивизии, и в управлении армии раньше никогда не был. В дальнейшем Коля изучал какие-то документы, а я проводил время в полном безделье. Это я про то время, в течение которого я находился в отделе связи. В гостинице же у меня было полно работы. Мне предложили поступать в адъюнктуру, и я усиленно готовился к вступительному экзамену по английскому языку. Методику подготовки мне подсказала девушка Таня, которая приезжала к нам в гости в Москву. Таня была сестрой жены Толи Жука, закончила иняз и хорошо в этом вопросе разбиралась. Она же мне и отличные учебники выслала, написанные простым и доходчивым языком. Поскольку у меня был очень маленький словарный запас, мне нужно было учить слова. По совету Тани, я нарезал из перфокарт карточки в виде полосок, на одной стороне написал английские слова, а на обороте перевод. Очень удобно учить. Перебираешь эти карточки, читаешь английское слово, и вспоминаешь перевод, если вспомнить не можешь, то переворачиваешь карточку и смотришь. Так постепенно слова и запоминаются. А еще, по пути в штаб и обратно, я в голове английские слова прокручивал.

Как-то шел утром в штаб, по привычке повторяя английские слова, когда услышал сзади чей-то окрик: «Товарищ майор. Остановитесь!». Мне даже в голову не пришло, что это мне адресовано, продолжал идти дальше.

– Я к Вам обращаюсь, товарищ майор! – раздался голос уже ближе.

Я оглянулся и увидел, что меня мелкой рысцой догоняет какой-то прапорщик.

– Вы меня? – удивился я.

– Да, Вас, – ответил, переводя дух, прапорщик. – Вы почему не сделали замечание капитану?

– Какому капитану? – не понял я.

– Который проходил мимо Вас и не отдал Вам честь, – пояснил прапорщик.

Честно говоря, никакого капитана я не заметил, так как перебирал в голове английские слова и на окружающих не обращал внимания. А если бы даже и видел, то замечание ему за не отдание чести я точно бы не сделал. Я сам не любил отдавать честь, и никогда этого не требовал от младших по званию. Помнится, еще лейтенантом, в Бершети я прошел мимо какого-то майора, не отдав ему честь.

– Лейтенант, в конец обнаглел? – обратился он ко мне. – Уже командиру полка честь не отдаем?

Это оказался командир четвертого полка майор Уваров. Пришлось извиняться, и уверять, что я задумался и его не заметил.

Теперь же, от меня что-то хотел какой-то прапорщик, и я толком не мог понять, что ему от меня нужно.

– А Вы кто? – спросил я прапорщика.

– Я помощник коменданта гарнизона, – ответил прапорщик.

– Как Ваша фамилия? – спросил он меня.

Такой наглости от прапорщика, по отношению к старшему офицеру, я не ожидал, это выходило за все допустимые рамки.