Башня говорящего осла

– Встретил Костю? Нет? – спросила мама, подошла к окну и посмотрела на двор в надежде увидеть сына.

Мягкими шагами папа подошел к ней сзади, обнял за плечи и поцеловал в затылок.

– Ведешь себя как ненормальный, а потом целоваться лезешь – сказала мама. – А я ведь… еще ничего такого… не … я не…

Мамин голос прервался на половине фразы, глаза закрылись, тело обмякло, ноги подкосились. Папа подхватил маму на руки и отнес на диван. Мама спала глубоким волшебным сном.

– Кис-кис! – позвал папа. – Аттила, где вы? Я хочу с вами поговорить.

Из-под стола, задрав хвост трубой, медленно вышел Аттила, большими внимательными глазами посмотрел на хозяина и сказал по-человечьи, с небольшим кошачьим акцентом:

– Я слушаю вас, господин Гантимур!

Я недавно читал в газете, что одна старушка из Санкт-Петербурга выучила свою собачку говорить целых два слова: «мама» и «караул». По такому случаю к собаке приехало телевиденье. У нее брали интервью и кормили ливерной колбасой. Собака стала широко известной личностью, но через какое-то время, в зените своей славы, вдруг перестала разговаривать. И все решили, что старушка – обманщица, а у собачонки на ошейнике был прикреплен магнитофончик. Старушка в нужный момент включала его с помощью пульта и оттуда раздавались всякие «мамы» с «караулами».

Я же понимаю эту ситуацию иначе. Если бы старушка была обманщицей, то она и продолжала бы спокойно дурить народ вместе со своей четвероногой сообщницей и заработала бы кучу денег. Зачем ей, спрашивается, позорится на старости лет? Тем более, никаких магнитофонов никто не нашел, а это просто предположение. Я считаю, что собачка действительно умела говорить, и может быть, еще и побольше, чем два слова. Просто собака была умной. Она натрескалась колбасы до отвала во время всяческих интервью и поняла, что если так будет продолжаться дальше, ее затаскают по редакциям газет и всяким там телестудиям и до ожирения закормят некачественной колбасой, а то и вовсе заберут у хозяйки и отведут в лабораторию ставить эксперименты во имя науки. И собака замолчала. Конечно, жаль, что почтенную пенсионерку заподозрили во лжи, но в конечном итоге она сама рада была, что ее с собакой оставили в покое.

Пусть же эта история всем послужит хорошим уроком. Если вы узнаете, что ваше домашнее животное умеет разговаривать, наслаждайтесь беседами с ним в одиночестве или тесном семейном кругу и ни в коем случае не пускайте к себе газетчиков и телевиденье. От них вам никакой пользы, только пол испачкают.

Итак, Аттила умел разговаривать, но про это никто не знал, кроме Костиного папы, даже мама и Костя не знали.

– Аттила! – сказал папа. – У нашей семьи начались неприятности. Моего сына украли. Я ухожу его искать.

– М-р-р, – ответил Аттила. – Когда появился этот хитрюга Шляпсон, мне стало очень тревожно. Там, где Шляпсон, ничего хорошего не жди. Но я не мог вас предупредить.

– Аттила, я прошу помощи. Я только что заколдовал свою жену поцелуем в затылок. Она будет спать ровно месяц. Если к этому времени я не вернусь вместе с нашим сыном, она проснется такой же, как и была, только забудет и меня, и Костю. Я это делаю, потому что знаю: без сына она будет несчастна. Я ее очень люблю. Так пусть она забудет нас, снова выйдет замуж и родит новых детей. Ну, а если я вернусь раньше, то разбужу ее, и всё пойдет как прежде.

– Интересное решение, господин Гантимур-р-р… Я бы до такого не додумался. А чем же я могу помочь?

– Аттила! Я взял тебя к себе, когда ты был еще слепым котенком. Если ты чувствуешь хоть какую-то привязанность ко мне, выполни мою просьбу. Сиди здесь и присматривай за моей женой до моего прихода. Если я не вернусь и она проснется, тогда хочешь – оставайся, хочешь – уходи. Но я надеюсь, что все закончится хорошо.

– Я обещаю, что буду самым лучшим на свете сторожем. Но ответьте на такой вопрос. Если вы не сможете найти сына, ваша жена все забудет и начнет новую жизнь. Это я понял. А что будет лично с вами?

Папа отвел взгляд в сторону.

–Не знаю, – ответил он. – Прощай.

Он взял со стола карандаш и стал рисовать на обоях дверь, как это еще совсем недавно делал Шляпсон. Закончив рисунок, папа подхватил с полу дорожную сумку, которую еще не успел разобрать, открыл нарисованную дверь и исчез в темноте. Через несколько минут дверь стала исчезать, как будто ее стирал невидимый ластик…

– Ну вот, всегда так, – проворчал кот. – Всё продумал, кроме одного: чем мне питаться целый месяц. Эх, все приходится делать самому …

Аттила поднял свою пушистую лапку и помахал ей, как будто отгонял муху. Затем выпустил из лапки коготки и трижды царапнул паркет. Если бы мама не пребывала в волшебном сне, то непременно дала бы Аттиле веника. Но мама, слава Богу, спала. Над тем местом, где остались царапины, появился маленький смерч, размером примерно с кофейную чашку. Смерч немного покружился и пропал, а вместо него обнаружилась маленькая серая мышка. Мышка пискнула и рванула от кота под диван. Аттила немного поиграл с ней, а наигравшись, приступил к обеду.

– А пить буду из кухонной раковины, – сказал сам себе кот. – Очень удачно, что пока хозяина не было, кран сломался и до конца не закрывается.

Наевшись и напившись, он запрыгнул на журнальный столик и улегся рядом с телевизионным пультом. Рядом, на диване, посапывала заколдованная мама.

– Ну-с, – сказал сам себе Аттила, коготком нажимая красную кнопку пульта, – похоже, что впереди целый месяц так называемой котячьей жизни.

Как он заблуждался!

Глава 9. Король принимает лекарство

Костя проснулся в незнакомом месте. Кровать, на которой он лежал, была с крышей на столбиках и занавесками.

– Ничего себе кроватка, – сказал сам себе Костя.– Автобусная остановка какая-то, а не кроватка.

Кроме кровати в комнате стояли кресло, столик со свечками и комод, все такое старинное, резное, красивое, как из фильмов про всяческих рыцарей. На стене висел ковер с драконом, но Косте было не до драконов, надо было срочно сообразить, как его сюда занесло.

Костя вспомнил, как на перемене они с Волковым кидались друг в друга тряпками для вытирания доски и Волков проиграл со счетом 6:5. Вспомнил, как Горохова и Орехова гонялись за ним по классу, чтобы огреть по спине мешочком со спортивной обувью, за то что он подкрался и свистнул в ухо сначала Гороховой, а потом Ореховой, потому что они обе ему немного нравились. Вспомнил, как Нина Павловна по ошибке поставила ему двойку по поведению. По ошибке – потому ни в каких лошадок и всадников он вместе со всеми не играл, они в это время с Севой Прадедушкиным расплетали металлическую сетку в школьном заборе, чтобы лазить в дырку и экономить драгоценные минуты.

Потом он пришел из школы и отправился по маминой просьбе домой к Шляпсону. Там пил компот из Шляпсоновой кружки с дерущимися королями. А потом началась полная чепуха: нарисованная дверь, непонятный разговор Шляпсона и волосатика о похищении детей, темный коридор за нарисованной дверью…

Костя слез с кровати и босиком прошлепал к двери. Дверь была заперта. На кресле лежали сложенные Костины вещи. Одного носка не хватало. Костя оделся и снова лег на кровать. В одежде думалось лучше.

– Всё ясно, – сказал Костя сам себе после нескольких минут думы. – Меня за каким-то лешим похитили.

И заплакал. Когда тебя похитили, немного поплакать не запрещается.

Король волшебной страны Зублянди Ленц XIV был большой грузный мужчина с седыми волосами и красным лицом. С утра ему нездоровилось. Два часа назад он выпил лекарство, но сейчас оно уже почти перестало действовать, и король, сидя в своём рабочем кабинете, хмуро размышлял, не стоит ли повторить приём.

В кресле через столик расположился человек в ярко-зелёном костюме с желтым галстуком. По краям его блестящей лысины вились роскошные кудряшки. Ученики Костиной школы знали этого человека как преподавателя пения Цезаря Тиграновича Шляпсона, но, как я уже говорил, Шляпсон был не совсем тем, а точнее, совсем не тем, кого из себя изображал перед школьниками и учителями. Здесь, в волшебной стране, он занимал пост вице-канцлера и по совместительству возглавлял министерство хитрости – самое главное министерство в королевстве. Ни одно мало-мальски важное решение во дворце не принимались без его ведома и одобрения. Если Шляпсон чего-то хотел, то оно всегда выходило по-шляпсоновски, пусть даже сам король был против. А ежели Шляпсону что-то не нравилось, оно вдруг как-то само собой исчезало. И ссориться со Шляпсоном означало, что ты круглый осёл и сам себе враг, и все – от самого пустякового лакея до короля Ленца XIV понимали это. Вот каким важным Шляпсон был человеком.

Его величество сидел, подперев ладонью лоб, крепко о чём-то задумавшись, а вице-канцлер молчал и ждал момента, когда королевские раздумья закончатся и можно будет продолжать разговор.

Внезапно король вышел из оцепенения.

–А-а-а! – воскликнул он, махнув рукой. – Я так думаю, что хуже не будет!

С этими словами он достал из бокового кармана сюртука небольшую бутылку с лекарством и раскупорил её.

– Не будет хуже, ваше величество! – подтвердил Шляпсон. – Лучше станет, а хуже – вряд ли.

Король с подозрением посмотрел на вице-канцлера.

–Ты действительно так думаешь? Ну, ладно, как скажешь. Тебе налить?

– За компанию не откажусь. Только чуть-чуть, – согласился Шляпсон, хотя и без всяких микстур чувствовал себя очень даже прекрасно.

Король извлёк откуда-то из-под столика два серебряных стаканчика и разлил в них содержимое бутылочки.

Чокнувшись, король и вице-канцлер приняли лекарство.

– Эх, не нравится мне эта затея и с самого начала не нравилась, – сказал король. Снадобье начало действовать, и ему уже было не так паршиво. – Воровать детей – вот до какой мерзости я докатился! А всё ты!

– Помилуйте, ваше величество! – взволнованно заговорил Шляпсон. – Да неужели вы считаете, что мне самому по сердцу похищение мальчика! Но ведь королевству угрожает большая опасность, и имя этой опасности – Гантимур. Наше королевство, хоть и называется волшебным, волшебников настоящих в нём почти и нету. Сплошь барахло и фокусники. Дурачат простачков, а те верят. Ну, а Гантимур – волшебник очень сильный. Большой талант. Не волшебник, а пальчики оближешь! Вот чего ему не хватало? Зачем он к врагу переметнулся? Гордости у него много.

– Это да, – нехотя согласился Ленц. – А ещё родственник! Но всё равно, не по-людски как-то воровать у него сына.