Башня говорящего осла

– Нет у тебя брата Пафнутия никакого! Это и так понятно любому. Давай ещё чего-нибудь скажи.

– Хорошо. Вот послушай. Бабушка моего друга Севы недавно пошла к соседке за солью, и у нее захлопнулась дверь. А соседка жила как раз над нею: бабушка на четвертом этаже, а соседка – на пятом. И Севина бабушка с соседкиного балкона на свой перелезла. А все смотрели снизу, как она по железной решетке карабкается и ждали, что она сорвется и разобьется в лепешку. Но она не разбилась.

– Это правда, – сказала девочка, поглядев на него пристально несколько секунд. – Какая героическая бабушка!

– Да нет, – возразил Костя. – Просто она в цирке до пенсии работала воздушной гимнасткой. Ей с балкона на балкон лазить – одно удовольствие на старости лет. А вот еще, – Костя начал входить во вкус, новая знакомая ему нравилась. – Мы с мамой пришли на море, а там были сильные волны. Мама сказала: раз так, будем просто загорать. А загорать и не купаться – неинтересно. Я подошел к воде, меня смыло волной и стало уносить от берега. Я стал тонуть.

– И как же ты спасся?

– А никак. Один дядька на надувном матрасе поплыл за мной и вытащил на берег.

– Странно, – сказала девочка. – Это и правда и неправда одновременно. Наверное, история настоящая, но случилась не с тобой.

– Ничего себе! – удивился Костя. – Опять угадала. Это другого мальчика волной смыло. Я на берегу сидел и все видел. А как ты так научилась?

– Я не училась. Когда я была маленькой, меня заколдовала ведьма. А потом колдовство прошло, но остался побочный эффект – так ученые сказали, и я сделалась чуткой к вранью.

– А ты сама-то всё время правду говоришь?

– Ты думаешь, что я вру? Что я это придумала? Так вот, когда я чужую неправду слышу, я ее просто различаю, а когда сама пытаюсь врать, мне от этого сразу плохо становится. Голова болеть начинает. Может даже температура подняться. Поэтому я никогда не вру!

– Да ладно, успокойся!.. И что же, у тебя на всю жизнь этот побочный эффект или потом пройдёт?

– Не знаю. Наверное, на всю жизнь. Папа говорит, что я еще настрадаюсь, когда придет время замуж собираться.

– А как тебя ведьма заколдовала?

– Она сделала меня маленькой, вот такой, как мой указательный палец. И я такой полгода была. Папа приказал для меня сделать маленький домик. И я там жила. Он сейчас в кладовке. Я его теперь для кукол приспособила.

– Ой-ой-ой! – сказал Костя. – Кажется, у меня из ушей сейчас дым пойдет, как из вулкана. А как тебя зовут?

– Хм, – обиженно поджала губы девочка. – Я думала, ты знаешь. Я – принцесса Елизавета, наследница Зубляндского престола!

– Ой! – сказал Костя. – Мой Лизочек так уж мал, так уж мал.

– Что? – спросила его принцесса.

– Да нет, ничего. Песенка такая есть, про Лизочка. Не слышала?

– Нет, не слышала.

А в это время король и его министр продолжали секретное совещание.

– Ваше величество, – сказал Шляпсон, – мне только что передали записку, что изменник родины Гантимур схвачен. Он пытался тайком проникнуть на территорию королевства. Сейчас он в Башне говорящего осла.

– Это хорошо, – задумчиво ответил король.

И, вздохнув, добавил:

– Хорошо, да не очень – когда принцев в тюрьмах держат. Что же ты собираешься с ним делать?

– Пусть переночует в башне. Говорят, ночь, проведенная в тюрьме, благотворно влияет на характер человека. Утром устрою допрос. А после предложу работать на ваше величество – помочь родине в трудную минуту, искупить, так сказать, свое предательство.

– А если откажется?

– Что ж он, зверюга лесная? Ведь его сын у нас… Да, ваше величество! Мне кажется, не следует позволять мальчику свободно разгуливать по дворцу, да еще в компании вашей дочери. Ведь она совершенно не умеет… э-э-э… скрывать информацию.

Ленц развел руками.

– Ну, теперь ничего не поделаешь. Если мальчишку у нее сейчас забрать, воплей будет на всё королевство. Пусть уж вместе теперь время проводят. Родственники всё же. Приставь парочку своих людей поглазастей, чтоб приглядывали, и достаточно. Авось, никуда наш Костя не денется. Но учти, если с ним что-нибудь случится, то станешь ты ни какой не министр хитрости, а рядовой гражданин нашей великой страны Шляпсон-Растяпсон. И давай с тобой выпьем еще по маленькому глоточку за то, чтобы всё закончилось хорошо.

Король уже поднес стакан с лекарством ко рту, но вдруг поставил его обратно на стол.

– Шляпсон! А ты его зубному показывал?

Вице-канцлер замер, уставившись на Ленца XIV.

– Я как-то и не подумал, ваше величество.

– Давай-ка срочно, друг мой Шляпсон-Растяпсон, бери мальчишку в охапку и дуй к доктору Флюсу. И сразу же после осмотра мне доложишь.

И король опрокинул серебряный стаканчик в свою бездонную глотку.

Глава 13. Чудеса для диктатора

Дайте я как следует отдышусь. Никогда не брался за такие длинные и запутанные истории. А тут заварил кашу и сам уже не рад. Не соображу, что я уже рассказал, а что упустил.

Сейчас, сейчас… Ага! Тем, кто внимательно читает мою книжку, всё более-менее должно быть ясно за исключением нескольких вещей. Во-первых, почему король и Шляпсон всё время называют Гантимура (или Костиного папу) предателем – ведь не за то, что он просто сбежал из королевства. Это раньше никому нельзя было за границу и все сидели дома на своих сундуках. А сейчас куда хочешь, туда и поезжай – хоть на северный полюс, хоть к папуасам в хижину – за это в тюрьмы больше не сажают. Были бы деньги на дорогу.

А во-вторых, король и Шляпсон уже несколько раз сказали, что Зубляндии угрожает какая-то опасность, а какая – вы пока не знаете.

Ну, и непонятно, зачем так срочно король хочет ребенка отвести к зубному – это тоже требует отдельного объяснения.

А теперь подумайте: если вам, читателям, не всё понятно, то каково Костику. И похитили его, и носок у него пропал, и отец у него, видите ли, волшебник, и сам он принц. Я бы точно рехнулся на его месте.

Мне однажды электронное письмо пришло, что в Африке умер мой дядя-богач, о котором я знать не знал, и оставил мне десять миллионов денег. Надо было только пятьсот долларов в Африку послать, чтобы мне там всякие бумажки оформили, и ждать наследства. Я так и сделал, но оказалось, что тамошние товарищи негры облапошили меня, как последнего деревенщину, и про африканского дядюшку – чистая выдумка. А я после этого случая такое нервное потрясение пережил, что меня положили в больницу и кефиром с ложечки кормили. И у меня до сих пор, когда кто-нибудь про наследство начинает рассказывать, тоска к сердцу подступает и слезы на глаза наворачиваются.

Это я к тому, что я очень ранимый и если бы меня спящего, как Костю, в другую страну уволокли… Нет, даже подумать страшно.

Но Костя не такой хлипкий. Наша смена, всё-таки, будущее страны. Поэтому я его и воспеваю. А теперь продолжим.

Герцог Тахо стоял перед большим зеркалом и рассматривал, как сидит на нем только что сшитый парадный мундир. Мундир сидел превосходно. Это и понятно: герцог хоть и не отличался большим ростом, но имел ладную спортивную фигуру. На такие фигуры шить мундиры – легко и приятно.

– Прекрасная работа, я очень доволен. Большое спасибо, – сказал герцог портному. Тот поклонился и, счастливый, попятился к выходу.

Мундир был хорош, но для встречи со студентами, конечно, не подходил, требовалось что-нибудь попроще. Герцог покопался в шкафу и извлек оттуда скромный костюм серого цвета. Да, это именно то, что нужно. Герцог придавал большое значение выбору одежды.

Народ Безрыбья просто обожал своего герцога. Когда Тахо, в окружении небольшой свиты, проходил по улицам столицы своей легкой пружинистой походкой, то тут то там по пути его следования раздавались крики «браво!», а из окон под ноги летели цветы.