Тайна Белого утеса. Взаимосвязь времен и судеб

– Именно. Вопрос – для чего? И кто ее сделал? Вряд ли необразованный трактирщик, который и слыхом не слыхивал о «Повести временных лет». Ольга? Она ведь говорила, что обучалась в уездном благородном пансионе.

– Да, это возможно, -согласился Шубейкин. – Надо бы этого Гостомысла с собой прихватить.

Не дожидаясь ответа следователя, Шубейкин снял со стены картинку, которая держалась на четырех кнопках.

На тумбочке под тремя образами с горящей лампадой было отчетливо видно пыльное квадратное пятно. Там, понял следователь, и стоял сейф трактирщика, который притащил в околоток Журкин.

Взяв стул, Блудов пошарил сначала под образом Святого Николая, потом под суровым ликом Создателя и наконец под иконой Божьей матери. За ней он нашел двусторонний ключ.

– Нет сомнений, ключик от сейфа Бубнова. Но мы уже и без него обошлись. Зачем только целовальник спрятал его, когда всегда носил в связке?

– Или его сняли со связки уже у убитого трактирщика, – предположил Шубейкин. -И это могла сделать только…

– Ольга, – завершил фразу за секретаря следователь. – Убийца требовал у нее этот ключ от сейфа, считая, что в нем находится оригинал плана с тайником в тайге. Но, не добившись от нее результата, в гневе ударил беднягу по голове, а потом повесил.

– И побежал сюда, в кабинет целовальника искать ключ, но всё обыскать не успел, пришел фельдфебель Журкин и забрал сейф, – продолжил Шубейкин.

– В котором никакого оригинала карты не оказалось. Да, любопытно. Может, вообще не существует оригинала, а чертежик на клочке бумаги Бубнов сделал по памяти.

– Резонно, – кивнул секретарь. – Тогда получается, что вдову отправил на тот свет не тот, кто убил целовальника, иначе откуда он мог узнать, что Ольга забрала ключ у убитого мужа. Не мог же он вернуться после нас в подвал и проверить связку ключей на покойнике.

– У него на это не было времени: Журкин шустро отыскал мужиков с телегой, отвез труп в ледник, а я опечатал и подвал, и трактир. Итак, получается убийц двое, оба ищут карту и действуют автономно. Нам сейчас нужно, во что бы то ни стало понять, что на карте. Стоп! – Следователь так крепко стукнул себя по лбу, что даже в глазах помутнело. – Нотная бумага. Ищем нотную тетрадь, из которой был вырван лист!

– Точно, – сразу понял мысль следователя судебный секретарь. – Комната дочери Бубновых должна быть внизу.

Нотная грамота

Комната Катерины, находящейся теперь, по словам её матери, в уездном благородном пансионе, действительно оказалась снизу, под лестницей. Она больше напоминала коморку прислуги, чем комнату дочери зажиточных людей, видно родители Катерину особо не баловали. Но прислуги в доме Бубновых не было, помощники работали лишь в трактире. В комнатке, обитой гладко струганными, крашенными в светло-коричневый цвет досками, стояла такая же «девичья» кровать, как и у Ольги. Только застелена она была не дорогим китайским шелком, а простым серым покрывалом. На столике с зеркалом лежали детские плюшевые, уже выцветшие от времени игрушки, и флейта.

Шубейкин взял инструмент, примерил его к губам, но не прикоснулся ими к нему.

– Ольга ничего про флейту не говорила, – сказал судебный секретарь.

– Какая разница, – с некоторым раздражением ответил следователь. Он быстро и шумно открывал ящики в тумбочке у кровати, потом в кособоком шкафчике, в котором висело одно платье в горошек. Но искомой нотной тетради нигде не было. Взял стул, осмотрел шкаф сверху, однако и там ничего.

В комнатушку вошел Хомутов.

– Родственнички Ольги приехали, – недовольным голосом произнес он. – Из соседнего поселка Скрябово притащились на двух телегах, человек десять: бабы, старик и двое сопливых отпрысков, уже кто-то им сообщил.

Шубейкин всё не расставался с флейтой, любовался ею, словно невиданной диковиной.

– Не пускайте их пока в дом, – распорядился он. – Напрасно отправили фельдфебеля искать мужичков, тело вдовы придется отдать родственникам. Нам оно все равно ни к чему, вскрытие проводить некому да и незачем. Скоро, видно, и фамилия целовальника прибудет.

– Не прибудет, – уверенно ответил Хомутов. – Пока стоял во дворе, мне все про него рассказали. Никодим Савельевич был один как перст. Отец его служил в Коканде, там и сгинул, мать бросила в младенчестве, уехала с каким-то офицером. Паренек рос в сиротском доме. Но выкарабкался, обосновался здесь, записался в «золотую артель». Говорят, нашел большой самородок, который утаил от начальства прииска, на нем и поднялся.

– Понятно, – произнес Блудов, продолжая по второму разу осматривать ящики. – Раз так, пусть родственники Ольги забирают и тело трактирщика из больничного ледника. Составьте им, Илья Панкратович, необходимые бумаги.