Надломленный крест

– Теперь все или есть что-то еще?

– Если ты о важном, то уже ничего, – игриво улыбнулась Софья, глубоко вдохнув, отчего ее немаленькая грудь оч-чень завлекающе проявилась под тонкой тканью. И сразу притянула к себе внимание большинства присутствующих. – Остальное о малых фигурах в стане ворогов. Чего ожидать, какие слабости у них, чего опасаются, а к чему устойчивы. Нам бы с твоими доблестными полководцами, тут находящимися, вдумчиво поговорить. Дозволишь?

– Само собой. Дерзайте. Только именно что поговорить. Мне они завтра бодрые нужны, а не вялые… Знаю я вас, затейниц-красавиц.

Захихикали… Обе. Но предупредить стоило. А то я и впрямь успел досконально узнать их повадки. Сначала разговоры тут и по делу, а потом не тут и по делу совсем иному, тому самому, которое в постели заканчивается. Так то мне безразлично, сколько раз и с кем они переспят, но только не перед битвой. Выжмут же парней, словно соковыжималка апельсин. Вот и выходит, что на сей раз обойдутся красотки без своих привычных забав именно с этими варягами. А если невтерпеж – пусть кого-то из простых воинов найдут. Благо выбор ну просто огромный.

Совет меж тем плавно перетек в следующую стадию. Ту самую, на которой обсуждаются вопросы тоже важные, но не первостепенные. Здесь уже можно самому чуток отстраниться, лишь наблюдая за работой других. Внимательно наблюдая, ведь вдруг что-то не то случится и не туда свернет. Иначе никак, ведь мне хочется, чтобы вокруг были не просто исполнители, а люди, умеющие действовать самостоятельно, проявлять инициативу. Но вместе с тем это все должно быть в меру разумным.

Но мысли в голове никуда не деть. Почти все они – о завтрашнем дне. Должно подойти вражеское войско и тогда… Либо бой начнется почти сразу, либо будет небольшая пауза. Как бы мне хотелось именно паузу. Ведь тогда подошедшие венеды значительно усилят нас и почти что уравняют силы. Надежда… Надеяться всегда стоит, но при этом не забывать о суровых реалиях. И, исходя из них, действовать. Иными словами, надейся на лучшее, но действуй, исходя из худшего.

Интерлюдия

Август (Зарев), 990 год, Польша, близ крепости Накло

Объединенное войско Священной Римской империи и княжества Польского подошло к крепости Накло на рассвете. Именно герцог Конрад Швабский настоял на этом ночном переходе. Объяснил же свое решение тем, что даже эти славянские язычники не настолько безумны, чтобы ввязываться в ночной бой. Серьезный бой, а не мелкие наскоки малых отрядов, которые все равно большого урона не нанесут.

И он оказался прав. Хоть и были замечены конные разъезды славян, но они даже не подумали ввязываться в бой. Обошлось даже без попыток обстрелять войско. Хотя ночной порой… какой уж тут обстрел. Так что огромное шестидесятитысячное войско добралось до окрестностей Накло к рассвету и принялось разбивать временный лагерь. Всем было очевидно, что бросаться в бой после долгого перехода…. глупо. Всем, кроме некоторой части поляков, которые, пылая несомненно праведным гневом, желали закончить все как можно скорее. Но им предстояло… смирить порывы своих душ и немного подождать.

Сам же Конрад Швабский сразу же заметил то, что его сильно опечалило. Накло пал. Это было очевидно, достаточно лишь взглянуть на построение войска князя Киевского. Он даже не выставил заслон с той стороны… Значит, не опасался удара со стороны защитников крепости. Не было там уже защитников. Зато и численность славян не было большой. Получалось, что князь Хальфдан не успел соединить свое войско с венедами. На это он и рассчитывал. Не зря, совсем не зря были приложены усилия, чтобы направить венедских князей по дальнему пути. Его людям удалось подбросить язычникам мысль, что прямой путь слишком опасен. Во сколько это обошлось казне империи… лучше и не вспоминать. Но победа в предстоящем сражении окупит любые затраты.

Однако сначала следовало дать людям и лошадям отдохнуть, подтянуть обозы, выслать конные разъезды, чтобы заблаговременно суметь отразить возможные удары славян. И лишь после этого можно было начать главное – битву.

Именно так герцог и поступил. А именно отправил отряды легкой конницы под предводительством Эккехарда, маркграфа Мейсенского, как подвижную охрану лагеря. Ведь именно Эккехард лучше многих других знал, чего ожидать от славян. Конрад всегда прислушивался к его советам в этом походе. Понимая, что отмахиваться от слов того, кто много лет имел дело с этими язычниками на поле боя… неправильно.

И тем сильнее герцог Швабский недоумевал после редких, но необходимых разговоров с князем Мешко Польским и его военачальниками. Их непоколебимая уверенность в том, что собранное войско легко и просто одержит победу над «язычниками-дикарями». И это после всего ранее случившегося! Даже если не вспоминать события почти двадцатилетней давности, когда эти самые «дикари» нанесли очень болезненное поражение даже не Польше, а самой Священной Римской империи. Даже в этой войне, даже забыв о случившемся с Данией… Все земли, которые поляки называют Поморьем, были потеряны Мешко Пястом за очень малое время. Конраду успели донести, что к северу от этих мест если где и остались еще не павшие крепости, то лишь несколько, да к тому же ни на что серьезно не влияющие, не приковывающие к себе действительно большого числа вражеских воинов.

А эти… Оставить бы их один на один с Хальфданом Киевским и его наемниками-пруссами, которых он использует помимо своего войска. Долго бы они продержались? Но нельзя, как бы этого лично ему ни хотелось. И дело тут вовсе не в старых обидах императрицы-матери, регентши малолетнего Оттона III. Они лишь дополнение к основному, он это понимал. С падением Поморья Русь получала прямой выход к союзным ей венедам, а ее корабли, сейчас наиболее сильные, – полное господство на Балтике. Конрад не сомневался, что хитрый Хальфдан непременно приберет к рукам несколько прибрежных городов-крепостей. Под свою руку, как плату за помощь. Да и датское «наследство» тоже поделит, себя не забывая. И тогда… тогда образуется империя, схожая по могуществу с Первым и Вторым Римом. Может, не сразу, но и не в очень отдаленном будущем. А видеть такое будущее герцогу Швабскому не хотелось.

Поэтому, сжав зубы, Конрад Швабский послал одного из дворян своей свиты к князю Мешко с просьбой к тому прибыть на воинский совет. Не забыл сказать, чтобы это прозвучало именно как просьба, ни в коем случае не как приказ. Свар с поляками и так было предостаточно. И из-за таких пустяков, на которые в походе внимание обращать точно не стоило. Сложные они люди, хоть и добрые христиане. Понять же их и вовсе не получалось. Вот уж верно, что поляки славяне, что россы с венедами и пруссами.

Мешко Польский пришел довольно скоро, откликнулся все же на просьбу. А ведь мог вместо себя прислать одного из военачальников, отговорившись… Да мало ли чем может отговориться независимый правитель сильного государства! Может и вовсе ничего не сказать и при этом будет в полном праве. Княжество Польское в неписаной иерархии стоит выше Швабии. И не только по причине независимости. Вот только…. Мешко хорошо бы понимать, что если он и дальше будет кичиться своим положением, то… может его потерять очень скоро. Он просто не может не понимать, что без помощи империи… не будет и привычной ему Польши.

Но, видимо, князь Польский все же понимал тяжесть сложившейся обстановки. Ведь пришел быстро, да еще и своего сына и наследника Болеслава привел. Ну и еще нескольких, тех, кто командовал частями его сорокатысячного войска. Знатные, богатые, владеющие городами и землями… но вместе с тем те, которых Мешко Пяст все же мог держать в руках, не давая излишней воли.

Сам же Конрад ограничился присутствием маркграфа Нордгау Бертольда Швайнфурта да Эккехарда Мейсенского, который вернулся совсем недавно и вид имел очень встревоженный. Поэтому он разрешил ему говорить почти незамедлительно, едва только обменялся с князем Польским всеми подобающими словами.

– Мы слушаем вас, маркграф…

– Плохие новости, ваша светлость, – поклонившись, вымолвил Эккехард. – Еще на дальних подступах нас обстреляли из луков и арбалетов. Метко.

– Это ожидаемо. Вам удалось разведать, как именно князь Хальфдан расположил свои войска.

– Частью, ваша светлость… Подъехать поближе моя конница не смогла. Всюду разбросана вот эта… мерзость.

Последнее слово маркграф произнес с искренним отвращением и, мгновение помедлив, достал из кошеля на поясе предмет с четырьмя острыми шипами, который и показал всем присутствующим. Знакомый для них предмет.

– «Чеснок»! – воскликнул Мешко, бросив на шипастый предмет лишь единственный короткий взгляд. – Если его «посеяли» в большом числе, то коннице хода нет. Русские хотят устранить наше преимущество. Сами они привыкли биться пешими, а в последние годы используют строй северян, хирд. Их князь сам оттуда, вот и…

– И арбалетчиков, которые бьют из глубины строя, – добавил Болеслав Пяст. – Выжившие успели нам рассказать.

– Дослушаем маркграфа, – мягко прервал поляков Конрад. – Он сказал не все, что должен был.

Повелевающий жест, и Эккехард продолжил:

– Сколько войск у противника, точно подсчитать сложно. Но их более двадцати пяти тысяч, но не больше тридцати пяти. Войско разделено на четыре части: центр, правое и левое крылья, а еще одна часть выдвинута вперед. Почти все – пехота. Много метательных машин.

Метательные машины… Эти слова герцогу очень сильно не понравились. Хотя бы потому, что он всегда старался хорошо изучать своих врагов. Вот потому и знал, что у Хальфдана Киевского имеются не просто «метательные машины», а еще и использующие «греческий огонь», тайну которого на Руси каким-то образом узнали. И это надо было учитывать. Причем не только это, но еще и ограниченность использования конницы. Или и вовсе…

– Можем ли мы использовать хотя бы часть конницы, маркграф?

– Боюсь, что нет, ваша светлость, – с печалью в голосе произнес Эккехард. – Язычники должны были оставить проходы, но… Чтобы их найти, мы пожертвуем большим числом воинов, которые падут от вражеских стрел. Да и узкие они будут, для атаки почти непригодные. Большим числом. Ведь малое не поможет.

– Тогда будем биться в пешем строю.

Недовольное ворчание со стороны поляков, ничуть не сдерживаемое их князем… И сам князь, желающий высказать свое видение обстановки:

– Атаковать этих идолопоклонников пешими? Самим лишать себя преимущества? Лучше будет ночами начать собирать «чеснок», согнав для этого здешнюю чернь.

– Время, князь, – воззвал к разуму поляка Конрад. – Пока вы соберете крестьян, пока пригоните их сюда. Пока пройдет несколько дней и ночей… За это время к Хальфдану успеют подойти войска под предводительством венедских князей. Мне стоило много трудов и золота, чтобы обмануть их, отправив по долгому пути.

– Зато мы пойдем в бой конными, как и подобает! И вы тоже! Тяжелая конница растопчет пехоту.

Герцог Швабский воздел глаза к небу, обратившись к Господу с беззвучной мольбой вразумить раба божьего Мешко Пяста. По-хорошему вразумить, чтобы ему не пришлось начинать очередную свару с одной лишь целью – добиться того, чтобы использовать с таким трудом полученное временное преимущество над врагом. Численное преимущество.

Но небеса молчали. В отличие от польского князя, его наследника и их приближенных. Они всеми возможными словами упирали на необходимость использования конницы. А прибытие войска венедов… их не пугало. Вообще. Та самая полная уверенность в победе. И это значило одно – без ругани не обойтись, как и без угрозы оставить поляков один на один с Хальфданом Киевским и всеми его союзниками. Будь проклята самоуверенность и гордыня поляков!

Глава 6

Август (Зарев), 990 год, Польша, близ крепости Накло

Прибывшие, как и ожидалось с рассветом, имперско-польские войска вели себя… ожидаемо. С ходу атаковать нас не бросились, начали обустраиваться во временном лагере. Верное решение. Хотя и не самое приятное для нас. Вот если бы бросились – получили бы по носу, причем сильно и больно. Ан нет, командующий этим войском оказался опытен и сдержан. Значит, «рулит» тут не Мешко, а Конрад Швабский. Поляк слишком горяч и несдержан, он бы не преминул попробовать решить дело одним молодецким наскоком. А тут… Точно не он тут главный.

А потом была разведка при помощи отрядов легкой конницы. Она же, кстати, послужила для лагеря противника этаким боевым охранением, через которое хрен прорвешься малыми отрядами. Ну да мы и не дергались, тем паче что время работало на нас. К нам-то подкрепления идут. А вот им в скором времени их ожидать вроде как не приходится. Долгое же ожидание и мне не требуется.

Насчет же их разведки… Она, как и полагается, была обстреляна из дальнобойных «воротных» арбалетов, но это не особо им помешало обнаружить «чесночные посадки». Так что на близкое расстояние в нашим войскам легкой коннице подобраться не удалось. Издалека смотрели, тем самым теряя в эффективности наблюдений. А потом большая часть убралась куда подальше, оставив лишь немногочисленные разъезды, следящие за активностью с нашей стороны.

И… все. Так до вечера ничего толком и не происходило. Войско противника явно решило отдохнуть, восстановить силы после перехода. Оно, с одной стороны, понятно, хотя можно было во второй половине дня попробовать «на зуб» нашу оборону. Ну да нет так нет, нам оно только лучше.

Однако и на следующий день почти ничего не происходило. Хотя нет, кое-что все же удалось разузнать уже нашим дозорам. Имперская кавалерия спешивалась, было видно, что к бою лошадей не готовят. Зато польская часть конницы…

Ну вот и наглядное подтверждение противоречий между Конрадом Швабским и Мешко Пястом. Один решил сделать ставку исключительно на пехоту, другой же еще на что-то надеется.

Парой часов позже стало понятно, на что именно надеется польский князь. Надежды были основаны на том, что «чесночные посадки», ограждающие наше войско от кавалерийских атак, могут оказаться с широкими проходами или/и неглубокими. Тогда, жертвуя малой и менее ценной частью конницы, таранный удар конной лавины все же получилось бы использовать.

Вот только и «посев» был на солидную глубину, и оставленные коридоры узкие. Главное же – никто не собирался давать неприятелю без помех это выяснять. И стрелки Лютобора это живенько так доказали на практике, без особых проблем расстреливая сунувшиеся на разведку небольшие отряды поляков. Результат – около сотни трупов, быстрое, переходящее в бегство отступление оставшихся. Ну и поднятию боевого духа у противника подобная вылазка никак не способствовала.

Затем последовала попытка Мешко Пяста или кто там у поляков командует – но вроде как лично он, как прознатчики доложили – заняться тем же самым, но под прикрытием собственных стрелков. И эта попытка тоже провалилась с треском. Хирд был хорошо защищен от стрел, при этом давая возможность арбалетчикам стрелять, не высовываясь из-под защиты щитовиков. Учитывая же, что «воротные» арбалеты били на большее расстояние – новые большие потери среди поляков и минимальные в хирде Лютобора. Пруссов в это время убрали, усилив передовой хирд варягами из центральной части войска. К этому времени стало ясно, что все происходящие трепыхания – исключительно польская затея, имперцы к подобному позорищу отношения не имеют.