Надломленный крест

– Вышлите в дозоры крупные конные отряды. Они должны узнать, какие силы славян находятся поблизости. И если это многие тысячи, тогда… Проверьте переправу через Эльбу, если случится невероятное и нам придется отступить.

– Повинуюсь, ваша светлость.

Клаус удалился, а в голову Бернгарда приходили невеселые мысли. Конные арбалетчики – это плохо, как и вообще любой вид конных стрелков. Пусть ему есть что им противопоставить – тяжелую конницу, закованную в броню, но они все равно способны причинить серьезные неудобства. И хорошо, если их будет мало.

Насчет же движения войска к Бранибору… Лучше немного подождать. День или два ничего не решат, а вот спешка может быть обернута во зло, это правитель Саксонии хорошо осознавал.

И оказался прав. Ведь ближе к ночи вернулись те рыцари, которые были посланы проверить, все ли в порядке будет с переправой через Эльбу. Оказалось, что никаким «порядком» там даже не пахнет. Зато пахнет кровью и смертью. А еще «греческим огнем», метатели которого наверняка были на тех кораблях руссов, что были замечены на реке.

Бернгард не был глупцом, да и вообще привык здраво оценивать опасность. Именно поэтому, едва лишь услышал о «закрытой» переправе, приказал отправить небольшой отряд к той части войска, которая осаждала Бранибор. С прямым и ясным приказом – не задерживаяь уходить на соединение с ним, не медля ни единого часа, бросая все, что может помешать движению.

Перекрытая Эльба, конные арбалетчики, слова пленников о том, что им велели держаться, обещая скорую помощь. Похоже, что помощь была не просто обещанием, а реальностью. И эта реальность шевелила трубами сифонофоров на реке, цокала конскими копытами в окрестных лесах и перелесках.

Пробовать переправиться через реку? Нет, герцог Саксонский обладал неплохой памятью, а значит, помнил, что сумело сделать с его войском небольшое число кораблей руссов. Сейчас же их явно было куда больше. Да и смерть в огне – она страшна. Вновь увидев ее, некоторые воины предпочтут любой другой путь, лишь бы не переправляться через реку с такими преградами.

Идти вниз по реке, до Магдебурга? Да, так будет легче соединиться с частью войска, что сейчас у стен Бранибора, но река все так же останется серьезной преградой. Герцог знал, что спокойно переправиться им не дадут.

Вверх по течению, до того места, где Эльба станет достаточно мелкой, чтобы не пропустить корабли руссов? Мейсенское маркграфство, вот куда надо дойти. Но если начать отступление прямо сейчас, то этим он обречет на смерть часть своего войска. Значит, надо незамедлительно двигаться на соединение с ними, а потом уже уходить. Именно уходить, потому как на венедских землях их ничего хорошего уже не ждет.

Решение было принято. А раз так, то следовало начать его исполнять. Времени терять не стоило, Бернгард Саксонский чуял это всем своим нутром. Что же до вражеской конницы… Ему есть что ей противопоставить.

* * *

Сентябрь (руен), 990 год, Тренто, Веронская марка

Ядвига Вишневецкая, для всех одна из придворных дам герцога Генриха Баварского, а на деле жрица Лады Градимира, тайный посланник Хальфдана Мрачного, находилась в некотором замешательстве. Слишком уж неожиданным для нее было получение весточки, в которой говорилось о том, что именно она должна была сделать.

Само поручение было простое – рассказать герцогу Баварскому о том, что императрица-мать не сможет рассчитывать на возвращение Бернгарда Саксонского с сильным войском. Но вот ощущать себя той, которая свободно говорит со столь влиятельными и могущественными людьми, да еще и не скрывая от герцога и его наследника свою суть… Вот это было непривычно.

Да и вообще с того дня, как она открыла свое истинное лицо Генриху Строптивому, многое переменилось. Тот, как умудренный долгими годами интриг, понимал, что «Ядвигу» лучше держать поближе к себе. А сделать это, не вызывая подозрений, можно лишь в том случае, если причина будет убедительной для его приближенных. Вот герцог и нашел выход, использовав для этого своего наследника.

Юному Генриху было всего семнадцать лет. Или же целых семнадцать, это как посмотреть. И ничего удивительного не было в том, что тот интересовался девушками. Поэтому появление рядом с наследником то одной, то другой красотки воспринималось придворными как нечто естественное. Конечно же, эти красавицы становились целями придворных интриг, но… Их целью было оттеснить нынешнюю любовницу и заменить ее на другую, связанную с той или иной «придворной партией».

Такая личина Градимиру полностью устраивала. Ну а если юный Генрих ей и впрямь заинтересовался бы… То оно и к лучшему, появилась бы новая, дополнительная возможность влияния на герцога Саксонского.

Но увы и ах! Несмотря на то, что Градимира явно нравилась наследнику, сближаться с ней он явно не намеревался. Похоже, отец заблаговременно предупредил его о нежелательности подобного. Хотя на людях наследник изображал самый искренний интерес к ней. Этого было достаточно, чтобы весь двор герцога Баварского поверил в то, что наследник сильно заинтересован в своей новой любовнице. А раз так, то ее постоянное присутствие при дворе и близ трона – это нечто само собой разумеющееся.

А потом Генрих Строптивый поднял очередное восстание, на сей раз претендуя не на корону империи, а на восстановление Баварии в прежних ее границах. Само восстание никого не удивило… после четырех-то предыдущих. Равно как и первые серьезные успехи, воплотившиеся в почти бескровном и очень быстром захвате Восточной марки. Затем же Строптивый решил ударить по маркграфству Верона, где у него была лишь жалкая видимость настоящей власти.

И вот она здесь, в городе Тренто, который пал после непродолжительной осады. Генрих Баварский помнил слова Филиппа Македонского о том, что нагруженный золотом ослик порой более опасен для врага, чем многие тысячи отважных воинов. Вот и в Тренто нашлись те, кто за щедрую плату открыл ворота. Да и некоторое число сторонников у герцога внутри крепостных стен имелось.

Каким образом ей, девушке из числа благородных, состоящей при дворе и к тому же как бы любовнице наследника, позволили быть при войске? Воля герцога Баварского, и все тут. Ну заботится отец о том, чтобы сыну и наследнику было чем заняться, помимо того, что учиться у отца воинскому искусству, так и что с того? А для ревнителей нравственности – пани Ядвига Войцеховская всего лишь сопровождала своего брата Войцеха, который с недавних пор тоже был близ герцога по причине своего таланта в создании оружия и возможности доставать то, что сам сделать был не в состоянии. Так что и с этой стороны все было… приемлемо.

Ну а присутствие рядом со Строптивым его сына тем более было понятно. Генрих понимал, что именно сын является самым уязвимым его местом. Захватят его, многое пойдет прахом. Поэтому быть при войске для него самое безопасное. А заодно и полезное.

Только все это Градимиру интересовало постольку поскольку. Ее задачей сейчас было довести до герцога те сведения, которые содержались во врученном ей послании с Родины. Вот поэтому, найдя своего «брата», она первым делом спросила:

– Где герцог? Мне нужно с ним поговорить. Это важно.

– У него сейчас много дел, сестра…

– Это не имеет значения, – усмехнулась Градимира. – К тому же выслушать меня без промедлений будет для него полезно.

– Я понял. Он сейчас в покоях, которые ранее были местом отдыха имперского наместника. Сейчас тот в темнице, ждет суда и приговора. А покои… Где же еще быть самому герцогу Баварскому, как не там? С ним его сын, поэтому выдай свое появление за томление девушки, скучающей по своему возлюбленному.

– Поучить меня решил? – усмехнулась жрица Лады.

– Даже не мыслил о таком. Тут ты мастерица, я же в других делах. Но знай, герцог ожидает какого-то посланника. Тайного. Я лишь краем уха услышал, да и то потому, что из-за тебя считаюсь приближенным к его «светлейшей особе».

– Тайный посланник, значит, – промурлыкала Градимира. – Я узнаю. Благодарю тебя, братец…

Тайны Градимире нравились, если она была к ним причастна. И очень не нравились, если они проходили мимо нее. Здесь же и вовсе некий тайный посланник, что было совсем уж из рук вон плохо. Тайной здесь должна быть она одна. Поэтому жрица Лады решительно направилась к тому месту, где сейчас находился Генрих Строптивый вместе со своим сыном.

Помогла носимая ей личина немного недалекой красавицы. Охрана попыталась было остановить Градимиру, но со всей возможной вежливостью. Но когда та начала срываться на крик и угрожать «пожаловаться Генриху», то есть наследнику, один из воинов предпочел доложить о желающей увидеть наследника Ядвиге, чем потом оказаться виноватым… Да во всем, в чем взбалмошная красотка вздумает его обвинить. В конце концов, пусть наследник сам с ней разбирается. Или сам герцог, который очень не любил, когда его отвлекают от дел и даже от отдыха.

Однако, к некоторому удивлению воинов охраны, наглую девицу пустили. Наследник, взяв красотку под ручку, повел победно улыбающуюся девушку внутрь покоев бывшего наместника. Со стороны они казались парой действительно влюбленных. На деле же все было совсем иначе. Даже неслышимые для охранников слова, сказанные на ушко Градимире, не имели ничего общего с любовными признаниями и даже обычными, ничего не значащими словами. Исключительно деловой вопрос.

– Что случилось, почему так… грубо? Ты привлекла к себе внимание, даже любовнице наследника такое редко сходит с рук. Отец будет недоволен.

– Срочное послание, – прошептала в ответ Градимира. – Твоему отцу способное помочь в его войне.

Наследник лишь кивнул, показывая, что понял. Говорить ничего не стал, потому что пока они были не там, где можно говорить без опаски. Слуги… В этой части замка они тоже были, причем доставшиеся еще от наместника. Разумеется, прислуживающих бывшему владельцу замка заменили, но говорить при них о чем-то важном… не стоило.

Зато это можно было делать в помещении, где находился герцог Баварский. Сейчас рядом с ним не было никого, а сам он был занят, просматривая какие-то бумажные и пергаментные листы. Некоторые в раздражении отбрасывал в сторону, некоторые летели прямо на пол. Зато малая часть бережно помещалась в небольшой инструктированный слоновой костью ларец, стоящий на краю стола.

Генрих Строптивый обратил внимание на вошедших лишь тогда, когда его сын закрыл за собой дверь, сделав это с излишним шумом, чтобы привлечь внимание отца. Привлек, что тут сказать…

– Я же говорил, чтобы меня не… Сын? И ты?.. Что случилось?

– Здесь можно говорить свободно?

– Да, клянусь смертью Христовой! – прорычал герцог. – Слуг здесь нет, а охраняют меня те, кто не осмелится предать. Говори, женщина!

Жрица Лады позволила себе слегка улыбнуться. Выставляемые герцогом напоказ чувства могли многих запутать, создавая облик грубоватого и не любящего слишком задумываться вояки. На самом же деле при необходимости Генрих Строптивый мог изображать почти любое чувство, от безграничной любви до лютой ненависти. И определить, где истина, а где ложь, могли далеко не все. Вот и сейчас он был спокоен и собран. А грозный рык – это лишь попытка подействовать на нее. Забавная, но бесполезная. Ее слишком многому научили. Да и до обучения назвать робкой и пугающейся громких криков ту, которая убила не один десяток степняков-людокрадов…

– Войско Бернгарда Саксонского не будет угрожать вам, герцог.

– Почему?

– Самого войска скоро не будет, – мило улыбнулась жрица. – А мертвецы в Нави, они в наш мир еще долго вернуться не смогут и уж точно не ради того, чтобы помочь вашим врагам.

– А Конрад Швабский в Польше, – призадумался Строптивый, поглаживая свою небольшую ухоженную бородку. – И если я не буду досаждать его землям, то он не бросит все и не примчится сюда, чтобы сохранить свои владения.

– Именно так, герцог.

На эти ее слова Генрих Баварский не обратил ни малейшего внимания. Равно как и на то, что девушка сама, без его позволения, присела на стул с высокой резной спинкой. Сейчас Генриху вообще было не до мелочей вроде этикета. И Градимира это понимала, потому и позволила себе такую вольность. К тому же ей было что еще сказать, но уже не просто так.

– Хотите еще узнать одну полезную для вас тайну?