Большая книга Шамана

С годами я убедился, что Шаман вовсе не собирается где-нибудь случайно погибнуть. Его отношение к жизни и смерти нельзя не только назвать наплевательским, но, напротив, он относится к этому гораздо серьезнее большинства людей.

Некоторые «ужасные трюки» Шамана вроде перевозки (дрейфа) на льдинах по ветру бревен и других громоздких вещей или спусков скольжением по ледникам сегодня уже не кажутся мне опасными. Весенний дрейф, например, оказывается, применим только в закрытых лагунах, из которых льдину вряд ли может вынести, и она почти неминуемо будет прибита к берегу господствующими ветрами. Дрейфу можно помочь шестом или можно поспать-позагорать на льдине, лежа на туристическом коврике. «Отмороженный» спуск по снежным языкам с крутых склонов оказался после небольшой тренировки с палкой, выполняющей роль руля и тормоза, полностью регулируемым и по скорости, и по направлению. Опасно все это лишь без подготовки.

Возник обратный вопрос.

– Вообще когда-нибудь рискуешь?

– Все рискуют, даже переходя улицу.

– Я не об обыденном уровне, а о большей степени опасности.

– Одному на побережье всегда опаснее. Приступ болезни, снимаемый в городе уколом, здесь может оказаться смертельным. То же – травмы.

– А кроме бытового риска?

– Полного контроля не будет никогда. Но у меня его больше, чем у простого человека.

– Как этого делаешь?

– Стараюсь предвидеть последствия, не испытывать зря ситуацию на прочность, не раздражать Духов местности, быть в потоке. Словами трудно описать.

– Это требует дополнительных затрат энергии?

– Наверное, хотя я давно привык.

– Оправданно ли?

– Смотря как собираешься умереть.

– Что?!!!

– Лучше сказать не «умереть», а «перейти»?

– Куда перейти?

– В царство мертвых, мир предков, загробную жизнь. Хоть горшком назови.

– Как-то ты слишком без уважения.

– Уважение – не в придыханиях и восклицаниях, а в реальной подготовке.

– Как это?

– Если тебе все равно, как умереть, ты к этому не готовишься, хотя можешь много говорить, например, об уважении. А с уважением слова не столь важны, как реальная подготовка.

– Ты собираешься умереть определенным образом?

– Да.

– Будешь самоубийцей?

– Не утрируй.

– Но ведь не мы выбираем время, место и способ.

– Mors serta, hora inserta[49 - Смерть определена, час не определен (лат.).].

– Да понятно, в университетах обучались.

– Мы можем выбирать или строить начало матрицы перехода.

В этот момент я испытал нечто сравнимое с мгновенным мысленным катапультированием и возвращением в ситуацию. Казалось, я привык уже к тому, что Шаман весьма образованный человек. Годы жизни в Ярославле (2000–2004) сделали его и очень современным. Но на побережье возле костра непоколебимо спокойный Шаман с его неторопливыми четкими движениями, длинными паузами и простой чеканной речью настолько создавал образ древней мудрости, что обыденно употребленная им, в общем вполне к месту, современная терминология резко переворачивала восприятие.

– Как же ты резко выходишь из образа терминологией.

– Не я. Это твой образ меня упрощен.

– Знаю.

– Ты тоже многих вводишь в подобное состояние.

– Знаю. (Хохочем.)

18.08.18

Бликующая на солнце зеленая морская вода лижет, омывает подножье черной скалы. Хотя скала, когда высохнет, не совсем черная, сероватая. И не подножье, скала под водой еще метров пять до пологого дна, усеянного огромными камнями. Просто так воспринимается.

Про дно знаю из рассказов Шамана и промеров для краболовки, сам не доныриваю даже в ластах. Может, на теплом море донырнул бы. Хотя – это вряд ли, без тренировки.

Метрах в ста от берега мелькает черный плавник Касатки. Что-то долго Шамана нет. Он как раз на дне, пошел за местной особо крупной мидией[50 - Мидиями, собираемыми в сетку. Но разговорное в единственном числе: «Пошел на утку», «…на кижуча» и пр.]. Нужна всего одна сетка, полакомиться. Впрочем, беспокойство – пустое. Случись что на дне, я ничем помочь не смогу.

Выскочивший как чертик на скальное плато Шаман прервал тревожные мысли. Сняв ласты и передав мне сетку с мидией, красный от задержки дыхания Шаман резко трясет головой, вытряхивая воду. Мокрые блестящие волосы кажутся черными.

Фукус (морской виноград)

© Фото автора

– Знаю тебя больше двадцати лет. Люди есть в 50–60 совсем белые, а у тебя все соль с перцем. Как это делаешь?

– Вот сейчас под водой чуть не просрался, хотелось вдохнуть.

– Так и сдохнуть можно.

– Можно в незнакомом месте. Но здесь почти точно знаю, когда выскочу. Еще бы мог, наверное, секунд десять-пятнадцать.

– При чем здесь седина?

– Экстремальность. Не сдох – помолодел чуть-чуть, когда восстановился.