Завещание Петра Великого

Дело действительно предстояло совершенно новое и необычайно сложное, поэтому в ближайшем кругу царя перебрали немало кандидатур, но всякий раз по тем или иным причинам находили их негодными. Наконец князь Александр Меншиков предложил поручика лейб-гвардии Преображенского полка Бековича-Черкасского:

– Лучшей кандидатуры нам не найти.

– Почему же? – удивился Петр, зная Бековича как храброго, но не самого толкового из гвардейских офицеров.

– Бекович родом кавказец, языки восточные с детства знает, при этом магометанству не привержен, так как вырос при царском дворе и крещен в православие. В боях же всегда храбр и преданность доказал.

– Для столь трудной миссии хитрость нужна иезуитская, а Бекович наивен порой, что дите неразумное! – покачал головой царь.

– Ну, не слишком и наивен! – не унимался Меншиков. – С ханом он куда быстрее общий язык найдет, чем какой-нибудь косопузый рязанец. К тому же ежели дать Бековичу инструкции подробные, то он, будучи офицером исполнительным, все сделает как надобно и в точности. Вспомни, мин херц, что имеет он уже опыт успешных переговоров с беками кабардинскими, после чего вся Кабарда тебе мирно присягнула. Так что не столь и наивен Бекович. Да и помощников дадим ему стоящих.

Последний аргумент прозвучал весьма убедительно.

Действительно, несколько лет назад, когда Петру понадобился посол для переговоров с кабардинскими князьями, был послан на свою родину с царской грамотой именно князь Бекович. Миссия оказалось удачной, и местные беки, прочтя царскую грамоту, изъявили готовность служить великому государю всей Кабардой, после чего и были приведены к присяге. На последующих переговорах кабардинские беки торжественно заверяли в своей преданности России, выражая готовность в случае войны с Турцией собственными силами защитить побережья Каспийского и Черного морей от вторжения вражеских войск, а также «чинить поиски» на Крым и кубанских ногайцев, ежели те выступят на стороне неприятеля.

Вспомнил о Бековиче Меншиков неслучайно. Буквально пару дней назад прочитал он проект кабардинского князя о присоединении к России кавказских народов во избежание усиления среди них турецкого влияния. И хотя проект был наивен, усердие автора заслуживало похвалы.

– Что ж, – помолчав, кивнул Петр – Может, именно Бекович и подойдет.

На том и порешили.

29 мая 1714 года князь Александр Бекович-Черкасский получил соответствующий царский указ «О посылке Преображенского полка капитан поручика кн. Алекс. Бековича-Черкасского для отыскания устьев реки Дарьи» и убыл в Астрахань заниматься подготовкой экспедиции.

По пути из Петербурга в Астрахань Бекович сделал крюк, заехав в родную Кабарду, чтобы взять с собою братьев и несколько верных друзей-джигитов. В дальнем и опасном походе верные люди всегда нужны. Пока князь Бекович совершает неблизкую поездку, познакомимся с ним поближе.

Избранник царя родился в княжеской семье в Малой Кабарде и звался изначально Девлет-Гирей-Мурзой. Был он потомком грозного Салтан-бека Аслана-мурзы, княжеское достоинство которого было подтверждено еще царем Федором Алексеевичем. Отдельные исторические источники утверждают, что Бекович-Черкасский и вовсе происходил из древнего княжеского рода Гюрджи-хана, потомка Чингисидов.

В ходе первых столкновений между русскими и кабардинцами Девлет еще мальчиком был забран у родителей аманатом в Москву. Там при крещении был наречен Александром. С фамилией долго не думали: коль отец звался беком, то и мальчишку нарекли Бековичем. А вскоре княгиня Анна Васильевна Нагая (из рода Голицыных), коротая вдовий век, взяла его к себе в дом и, воспитав, как сына, объявила своим наследником, подарив обширные вотчины свои в Романовском уезде. Помимо этого, в подарок от княгини Бекович получил и большой дом в Москве, а также подмосковные села Перхушково с Юдином, став в одночасье богатым человеком. В 1707 году Бекович, подобно многим недорослям боярским, был послан за границу изучать мореплавание. Но в морских науках нисколько не преуспел, а потому был от флотской службы отставлен и определен по армейской – поручиком Преображенского полка. По возвращении из-за границы неудавшийся моряк был по воле царя венчан на княжне Марфе Борисовне Голицыной, к которой питал душевные чувства с раннего детства. Княжна же отвечала Бековичу взаимностью, и брак вышел весьма удачным.

К чести поручика служил России он честно и воевал храбро. Как сражение, всегда первым с саблей наголо, очертя, бросался на неприятеля. Первый бой принял Бекович под Нарвой в 1700 году, затем участвовал в осаде и взятии крепостей Нотебург, Ниеншанц и Митавы. Ну а потом, как мы уже знаем, и в переговорах с собратьями-кабардинцами отличился. Но и это не все! Летом 1711 года Бекович-Черкасский вместе со своим дядей и младшим братом возглавил кабардинское войско, которое двинулось за Кубань охладить пыл зарвавшихся ногайцев. В августе за рекой они атаковали войско хана Нурадина, из рода крымских Гиреев, и наголову его разгромили.

«Войска Нурадына салтана, в котором было пятнадцать тысяч, мы били боем и рубили саблями, в который поход ходили на Кубань с братом нашим князем Александром Бековичем. И того войска Нурадына салтана, несколько побили до смерти, иных в реке потопили, а сам он Нурадын салтан даже насилу ушел», – писали кабардинские князья царю Петру.

Данная победа окончательно ликвидировала угрозу России со стороны ногайской Кубани.

Так что формально князь Александр Бекович-Черкасский был для предстоящей миссии годен по всем статьям. И все же некоторые сомнения у Петра в отношении будущего вождя восточного похода оставались. Почему – он не мог понять и сам…

Глава вторая

Главной опорной базой будущей секретной экспедиции должна была по задумке Петра стать Астрахань.

Именно Астрахань издавна являлись главными воротами в закаспийские ханства, в богатую Персию. Астрахань – это начало и конец Южной России – дальше Каспийское море и почти полная неизвестность. Познакомимся же с Астраханью начала XVIII века поближе.

В центре города, как и положено на Руси, высился стоящий на бугре кремль, вокруг которого расположился Белый город, где особо выделялся торговый дом Демидовых – двухэтажные корпуса «на погребах», по нижнему ярусу – склады, по верхнему – жилье. Так как Астрахани набегами никто не угрожал, стены кремля и Белого города к началу XVIII века уже порядком обветшали. Для пущей важности их еще красили, но не более того.

За пределами Белого города, по южным берегам рек Кутум и Криуша, располагались многочисленные ремесленные и купеческие слободы, именуемые Земляным городом. Часть слободок находилась на островах, разделенных многочисленными протоками – ериками, густо поросшими камышом и осокой. Лес в Астрахани всегда был на вес золота, потому дома издавна строили из камыша, глины и навоза. И хотя время от времени при пожарах выгорали целые слободки, горожане всегда быстро отстраивались заново.

От сточных вод многочисленных солончаков в Астрахани всегда невыносимо смердело гнилыми испарениями, но жителям это нисколько не мешало, все уже давно принюхались. Лишь купцы, возвращаясь из поездок дальних, вдохнув миазмы местные, слезились:

– Эко, отчиной пахнуло, аж горло перехватило!

По воскресеньям именитые горожане и купцы с женами и чадами катались на лодках по реке Кутум, заплывая в речку Луковку, а уже из нее в большой пруд, где купчихи рвали на букеты розовый лотос.

Астрахань была по-настоящему богата. На берегу Волги, вдоль Белого города, кипел нескончаемый базар, самый разнообразный и живописный во всей России. На базаре всегда царило вавилонское столпотворение. Кого там только не было: русские купцы, армяне и персы-гилянцы, сарты из далекой Бухары, чуваши и мордва, татары местные, и казанские, и мишарские, юртовские ногайцы, и ногайцы едисанские, карагашцамцы из Предкавказья, калмыки и кыргызы-буруты…

У каждого купца приколот ярлык с правом на торговлю. Местные приказчики строго следят за порядком, не брезгуя, впрочем, мелкой взяткой.

Чем только не торгуют в Астрахани! В овощных рядах яблоки, грецкие орехи, большие желтые дыни и соленые арбузы. Большим спросом пользовались апельсины в стеклянных банках и вяленые финики, ароматические снадобья, гвоздика и корица. В птичьих рядах помимо кур, уток и гусей продают диковинных птиц – попугаев, говорящих по-человечески, крохотных птичек размером с лесной орех, изумительного оперения, а также уморительных обезьян.

Особое царство-государство – рыбный угол. Искрятся на солнце серебром наполненные рыбой целые возы: выбирай не хочу! Здесь осетры и севрюга, сомы и щуки, сазаны и сельдь особого, астраханского залома. Чтобы севрюга и осетры долго оставались живыми, мальчишки смачивают им жабры водкой. Отдельно в траве возлежат огромные, шестиметровые, белуги, с каждой из которых доставали по двенадцать пудов икры. Поодаль в огромных корзинах копошатся раки.

Рыба в Астрахани идет на все: ее жарят, варят, сушат и вялят, ею откармливают свиней, а в холод топят печи. Из осетрового пузыря варят знаменитый на всю Русь кулук – крепчайший клей, который в Европе продают на вес золота.

Отдельный ряд – икорный! Самая качественная черная икра – зрелая, светлая и очень крупная. Добывают ее из рыбы, пришедшей на нерест в реку, именно поэтому самой лучшей считалась именно икра волжская – астраханская.

Меньше всего народу в золотых и меховых рядах, зато покупатели там все как на подбор – люди солидные и состоятельные. В золотом ряду можно найти дорогую камку – шелковую китайскую ткань с разводами и узорами – и нежнейший астраханский каракуль, тончайшую кашемировую шаль. Там же торгуют уральскими и индийскими самоцветами, а также жемчугом. Персидские купцы торговали бирюзой. Бирюза была красива, но покупали ее с опасением. Ходили слухи, что персы добывают сей драгоценный камень на старых кладбищах, а растет же там бирюза из костей женщин, умерших от несчастной любви.

Если пройти немного в глубь базара, то можно увидеть товар сибирский – мягкую рухлядь: баргузинский соболь и голубого песца, горностая и чернобурку. Между торгующими шныряют осторожные фальшивомонетчики, стараясь сбыть персидское серебро с подмешанной в него медью. Сей промысел опасный, так как фальшивомонетчиков без всяких разговоров тащат на дыбу, но опасный бизнес все равно процветает.

На самом дальнем конце базара торгуют персидских жеребцов и черкасских кобыл, там же продают и домашний скот, и выносливых двугорбых верблюдов.

А на Волге всегда настоящее столпотворение. От Ярославля мимо Казни в Астрахань нескончаемой вереницей медленно плывут величавые и неуклюжие беляны – огромные суда, собранные на один рейс. В Астрахани беляны разбирают на бревна, из которых уже строят морские суда.

Астраханская торговля приносила государству огромный доход. Но кроме торговли город славился и своими промыслами, первым из которых по доходности был рыбный, а второй – соляной. В соляных лагунах поднимали вверх рассол, который затем выпаривали на жаре, в результате чего тот превращался в ледяные глыбы кристальной чистоты. Астраханская соль развозилась по всей Руси.

Если где тогда и делались состояния, то именно в Астрахани. Не зря в ту пору люди говорили: «Астрахань – золотое дно!»

* * *

Несмотря на все свое богатство и стратегическую важность, Астрахань не являлась губернским городом, а входила в состав губернии Казанской. Почему? Возможно, у Петра просто руки до этого не дошли. Поэтому губернатор Салтыков сидел в Казани, а в Астрахани правил от его имени обер-комендант Чириков.

Обер-комендант астраханский Чириков был человеком деловым и разворотливым, при этом подношений не чурался. На мелочь комендант не разменивался: если брал, то по-крупному. Через подставных лиц вел Чириков и собственную, в обход государства, торговлю с персами и калмыцкими улусами. При обер-коменданте состояли советники-ландрихтеры из отставных увечных офицеров: Федор Нармацкий, Ждан Кудрявцев да Степан Кашкодамов. Увечные ландрихтеры в дела обер-комендантские не лезли, довольствовались мелкими подачками и пили горькую.

Узнав о будущей экспедиции Бековича за Каспий, Чириков возрадовался. Жене своей вечером за чаем говорил мечтательно:

– Ежели у черкеса горбоносого дело выгорит, глядишь, и с хивинцами можно будет по-тихому поладить, а там и с бухарцами. Вот где деньги-то попрут, только лопатой греби!

– Ой, боязно что-то мне, Михаил Ильич, – вздыхала обер-комендантша, на горячий чай в блюдце дуя. – Как бы не прознал никто. Уж больно последнее время языки все пораспускали, пора бы поунять.

– Не боись! – кривился Чириков. – Пока я при власти, ни одна вошь не пикнет, вмиг растопчу.

– Ой, топчи-топчи их, батюшка! – закатывала глаза обер-комендантша, пробуя варенье из лепестков роз, купцами армянскими презентованное.

А вскоре появился в Астрахани и князь Бекович-Черкасский.

Между ним и Чириковым отношения с первого дня приезда не заладились. Виной тому была как горячность кабардинского князя, так и интриги обер-губернатора. При этом каждый считал себя главным и делиться властью не желал. Однако у Бековича был именной царский указ, а у Чирикова такового не было. Поэтому после нескольких стычек пришлось обер-коменданту скрепя сердце все же идти на попятную.

Несмотря на мечты Чирикова о будущих барышах, реально помогать экспедиции ни он, ни другие чиновники не спешили. Казанский губернатор Салтыков, получив письмо от царя о постройке судов для плавания по Каспийскому морю, сразу занемог и немедленно отъехал лечиться в Москву, перепоручив дела вице-губернатору Никите Кудрявцеву.