Завещание Петра Великого

– Живот свой положу, а все сдэлаю!

Глядя на экспансивного кабардинца, Петр усмехнулся:

– Живот в песках дальних и дурак положить может, а вот все указанное мной исполнить и живым вернуться – дело куда как более стоящее. Крещен ты, князь, Александром, и в имени этом вижу я добрый знак! Ибо пойдешь ты путем Александра Македонского, а ежели один Искандер по пескам до самой Индии прошел, то почему и второму не повторить!

– Сдэлаю! – снова прокричал Бекович.

На этот раз царь уже несколько поморщился.

– Знаешь ли стольника – крещеного персиянина Михайлу Заманова? – спросил чуть погодя.

– Знаю, государь!

– Возьми его с собой в поход, он человек верткий и смышленый, полезен будет!

– Возьму, государь!

После этого царь объявил Бековича чином капитана Преображенского полка, что соответствовало армейскому полковнику, одновременно назначив его и своим полномочным послом к хивинскому хану.

Тут же, под диктовку царя, канцлер Головкин начертал указ «Об осмотре рек Амударьи и Сырдарьи и о приведении ханов Хивинского и Бухарского в подданство России». Подмахнул Петр его своей росписью, после чего канцлер, подышав на государственную печать, с силой шлепнул ею по бумаге. Готово! Все, отныне указ считается вступившим в законную силу. Бекович еще не покинул Либаву, как в Петербург уже полетело указание Сенату без отговорок и задержек исполнять все запросы новоиспеченного капитана гвардии.

В Государственной посольской канцелярии для Бековича были срочно изготовлены на особой гербовой бумаге верительные грамоты к хивинскому и бухарскому ханам и к индийскому Моголу. Первые две предназначались для князя Бековича-Черкасского, а третья – для астраханского купца Семена Маленького, который должен был следовать с экспедицией и в случае ее успеха ехать далее в Индию, чтобы предъявить там образцы русских товаров Великому Моголу и склонить его к торговле. Реальный товар в Средней Азии всегда ценился выше, чем самая важная грамота, поэтому купцу всегда было легче проехать по диким степям, пустыням и горам, чем самому высокому послу.

После этого, не теряя времени, Бекович поспешил обратно в Астрахань, где помимо войск ждала его и жена с детьми.

От Либавы до Астрахани путь неблизкий. Вначале надо добраться до Москвы, где начинается Астраханский тракт, идущий через Коломну, Зарайск, Скопин, Ряжск, Козлов, Тамбов на Новохоперскую крепость. Далее следовало ехать казачьими станицами на Царицын и только затем правым берегом Волги на Астрахань.

При Бековиче неотступно следовал его дворовый человек Иван Иванов сын Махов, бывший и за денщика, и за телохранителя. Иван Иванов – мужик вида разбойничьего: взгляд исподлобья, борода нечесана, сам косая сажень в плечах, кулаки с арбузы, за поясом кривая сабля и видавший виды кистень. Бековичу Иван предан как собака: если хозяин прикажет, то и человека убьет, глазом не моргнув. Да и то в столь долгой и опасной дороге такой попутчик никогда не помешает.

* * *

Над зимней Либавой гуляли зимние ветры, а волны выносили на заснеженный берег осыпанные янтарем водоросли. Ожидая подходящую погоду для плавания в Кёнигсберг, Петр завел дружбу с местными шкиперами, коротая с ними время в ближайшем погребке, щедро угощал вином, выдавая себя за шкипера русского судна. В «Зеленой аптеке» царь впервые увидел заспиртованную гадину, выдаваемую за легендарную, не горящую в огне саламандру, о чем поспешил сообщить письмом в Москву дьяку Андрею Винниусу: «Здесь я видел диковинку, что у нас называли ложью: у некоторого человека в аптеке сулемандра в склянице, в спирту, которого я вынимал и на руках держал, слово в слово таков, как пишут». Но мысли царя занимали не только беседы со шкиперами и осмотр саламандры. Прогуливаясь по либавской эспланаде, Петр перебирал в уме, кого бы ему направить на далекий Каспий продолжить составление морских карт и далее в Индию (на успех купца Семена Малого царь рассчитывал не слишком), когда вдруг вспомнил о толковом картографе и веселом рисовальщике – поручике Кожине. А вспомнив, тут же велел вызвать его к себе в Либаву. Надо ли говорить, что вскоре поручик флота был уже в курляндских пределах. Ожидая царя в маленькой и темной прихожей домика на улице Кунгу, Кожин не верил своим ушам: явь это или сон? Сам царь вызвал его к себе для какого-то особо важного поручения. В самых смелых мечтах он не смел и думать о подобном.

Принял поручика Петр по-простому: в халате и туфлях на босу ногу. Кивнув в знак приветствия, перешел к делу.

– Вместе с отрядом капитана преображенского Черкасского надлежит идти тебе до Хивы, а далее уже тайно, под видом купца, ехать послом в Индию, – сразу же ошарашил царь онемевшего Кожина. – Там все, что можно, разузнаешь и выведаешь, дороги же положишь на карты, помимо этого вызнаешь все и о присутствии купцов европейских. После чего в путь обратный. Каких птиц и зверей сможешь раздобыть в Индии, то привези с собой бережно.

– А каких зверей следует смотреть прежде всего? – поинтересовался поручик.

Петр помолчал, в углах его рта мелькнула едва заметная усмешка:

– Присмотри довольное число птиц больших всяких красивых и необычных, а именно струсов, казеариусов и протчих, так же малых всяких родов!

Далее Петр вновь вернулся к делам серьезным:

– В Балтике мы прорубили уже окно в Европу и встали на здешних берегах накрепко. Теперь настала пора рубить окно на Востоке, через ханства закаспийские до самой Индии. Тебе выпала честь и доля взять в руки сей тяжелый топор первым. Знаю, что ждут трудности преогромные, непонимание и лишения, но верю, что все преодолеешь и поручение мое исполнишь как должно.

– Исполню, государь! – только и смог произнести Кожин, потому, как ком в горле от переизбытка чувств встал.

А чтобы царь не увидел его слез, голову опустил.

Но Петра провести было не просто. Взял он поручика за подбородок, приподнял его, заглянул в глаза, улыбнулся:

– Слез впереди тоже будет много, но, надеюсь, не токмо скорбных, но и радостных!

27 января 1716 года Кожину был вручен указ об отправлении его в Астрахань для описания берегов Каспийского моря, который он должен был предъявлять всем начальствующим лицам, чтоб оказывали всемерную помощь, а также секретная инструкция из пяти пунктов о поездке в Индию, которую он не смел показывать никому.

Пункты сей секретной инструкции гласили, что должен поручик отбыть из Астрахани с отрядом князя Черкасского, а добравшись до Хивы, продолжить поездку в одиночку, под видом купца, как можно дальше на восток, разведывая караванные пути в Индию, собирая сведения о ней и составляя карты с описаниями самыми подробными. Ежели же удастся добраться до самой Индии, то должен будет Кожин там все обстоятельно выяснить и, обратно вернувшись, все царю лично доложить, подготовив карты для будущего похода армии к границам индийским. Что касается взаимоотношений с князем Бековичем-Черкасским, то в указе Кожину было велено «соображаться с описаниями Бековича, если они верны». Такая приписка пришлась поручику по душе, ибо оставляла право на определенную самостоятельность.

Помимо указа и инструкции на руки Кожину была дана и открытая охранная грамота за подписью Петра I, которая гласила: «Божиею Милостию, Мы Петр I-й Царь и Самодержец Всероссийский… объявляем… понеже мы за благо рассудили нашего морского флота офицера Кожина отправить… в Каспийское море, ради осматривания на оном хода и пристаней для путешествия подданных наших в Персию…» На обороте грамоты был сделан персидский перевод.

Наступало время конкретных дел.

* * *

В то время как Петр давал наставления поручику Кожину, новоиспеченный гвардейский капитан Бекович уже ехал к Астрахани. Прислонившись к заиндевевшему оконцу кареты, он в какой уже раз перечитывал царскую инструкцию, которая гласила:

«1). Надлежит над гаванью, где бывало устье Амударьи-реки, построить крепость человек на тысячу, о чем просил и посол хивинский;

2). Ехать к хану Хивинскому послом, а путь держать подле той реки и осмотреть прилежно течение ее, а также и плотину, если возможно эту воду опять обратить в старое ложе, устроив городок и произведя некоторые сооружения, долженствовавшие возвратить древнему Оксусу славное некогда течение его к морю Хвалынскому, а прочие устья запереть, которые идут в Аральское море;

3). Осмотреть место близ плотины, или где удобно, на настоящей же Амударье-реке для строения крепости тайным образом и, если возможно, то и тут другой город сделать;

4). Хана хивинского склонить к верности и подданству, обещая ему наследственное владение, для чего предложить ему гвардию, чтоб он за то радел в наших интересах;

5). Если он охотно это примет и станет просить гвардии и без неё не будет ничего делать, опасаясь своих людей, то дать ему гвардию, сколько пристойно, но чтоб была на его жалованье; если же станет говорить, что содержать ему её нечем, то на год оставить её на своём жалованье, а потом, чтобы он платил;

6). Если таким или другим образом хан склонится на нашу сторону, то просить его, чтоб послал своих людей, при которых и наших два человека было бы, водою по Сырдарье-реке, вверх до Эркети-городка, для осмотрения золота;

7). Также просить у него судов и на них отпустить купчину в Индию по Амударье-реке, наказав, чтоб изъехал ее, пока суда могут итти, и потом продолжал бы путь в Индию, примечая реки и озера, и описывая водяной и сухой путь, особенно водяной, и возвратиться из Индии тем же путем; если же в Индии услышит о лучшем пути к Каспийскому морю, то возвратиться тем путем и описать его;

8). Будучи у хивинского хана, проведать и о Бухарском, нельзя ли и его хотя не в подданство, то в дружбу привести таким же образом, ибо и там также ханы бедствуют от подданных;

9). Для всего этого надобно дать регулярных 4000 человек, судов сколько нужно, грамоты к обоим ханам, также купчин к ханам и к Моголу;

10) Из морских офицеров поручика Кожина и навигаторов человек пять или больше послать в обе посылки: в первую под видом купчины, в другую – к Эркети;

11). Инженеров дать двух человек;

12). Нарядить казаков яицких 1500, гребенских 500, да 100 человек драгун с добрым командиром, которым идти под видом провожания каравана из Астрахани и для строения города; и когда они придут к плотине, тут им велеть стать, и по реке прислать к морю для провожания князя Черкасского сколько человек пристойно; командиру смотреть накрепко, чтоб с жителями обходились ласково и без тягости;

13). Поручику Кожину приказать, чтоб он там разведал о пряных зельях и о других товарах и, как для этого дела, так и для отпуска товаров, придать ему двух человек добрых из купечества, чтоб не были стары».

На козлах кареты рядом с кучером по-прежнему сидел верный Иван Махов, с кривой саблей и двумя пистолетами за кушаком.

В Москве Бекович остановился отдохнуть в родном ему семействе князей Голицыных. Мчавшийся же вслед за ним поручик Кожин никаких остановок не делал, а потому волею судьбы за Москвой на занесенной снегами почтовой станции произошла их первая встреча. Увы, дружбы между обоими с первой же минуты не сложилось.

Вначале оба начали спорить, кому первому подадут лошадей. Каждый топал ногами и тряс перед другим именным царским указом. Затем, когда наконец выяснили, кто есть кто, сразу начали спорить, кто главней. Бекович, по своему обыкновению, первым попытался нахрапом взять верх над Кожиным, заявив, что отныне тот его подчиненный. В ответ флотский поручик, не стесняясь в выражениях, сразу же поставил князя на место: