Человек без маски

Несколько переведя дух, он продолжил:

? Ты, майор, заруби себе на носу, моя биография, мои родственники для тебя табу…

Колесников мгновенно покраснел. Понял, что сделал промашку. Рокотов же наступал, притом очень стремительно. Наступал, невзирая на ранги. Он встал со стула и вплотную подошел к письменному столу. Мужчина, сидевший в кресле, моментально отпрянул назад и испуганными глазами уставился на того, кто, как ему сейчас казалось, угрожал физической расправой. На голове майора, покрытой редкими волосами, появились капельки пота, правая рука, в которой была авторучка, предательски дрожала. Рокотов же стоял, как мощный исполин, равных которому не было во всем мире, и с ненавистью смотрел на своего обидчика. Затем он сжал кулаки, и стараясь, как можно быть спокойным, выдавил из себя:

? Ты, майор… Я знаю, что ты выполняешь приказ сверху… Но зачем оскорблять моих родителей, их светлую память? Кто тебе дал это право? Или ты считаешь, что я и на самом деле дурак?

Внезапно его голос задрожал. Он боялся, что еще чуть-чуть и он ударит подонка в офицерской форме. Он не делал этого только потому, что тот сидел и молчал. Только это спасало его от веской пощечины, а может даже и от сокрушительного удара. Чрезвычайное происшествие в психушке могло стать настоящей сенсацией в округе или в Воруженных Силах. От понимания непредсказуемости последствий, Рокотов заскрежетал зубами и стремительно вышел из кабинета.

Уход пациента в какой-то мере уберег Колесникова от непоправимых действий. Сделай Рокотов еще одно движение вперед или даже взмахни рукой, он бы, без всякого сомнения, ударил его тем, что лежало на его столе. Алексей Михайлович пробежал глазами по столу и кисло улыбнулся. На нем кроме объемной папки с бумагами ничего не было. Он достал из кармана брюк носовой платок и вытер вспотевший лоб. Затем открыл талмуд, и отыскав историю болезни капитана Рокотова, несколько дрожавшими руками написал: «1 марта 1979 года. Провел собеседование с больным Роктовым А. П. Общий фон настроения, особенно при упоминании родителей или о жизни в части, заметно снижен. В беседе со старшими довольно часто вспыльчив. Угрожает физической расправой. Собеседование длилось тридцать минут…».

Рокотов вышел из кабинета и неспеша пошел по коридору. Ему надо было хоть немного времени, чтобы успокоиться. Он зашел в туалетную комнату, и увидев коллегу-офицера, попросил у него сигарету. Он никогда не курил, сейчас решился. Иначе и не мог. К сожалению, табачный дым не прибавил ему настроения, только на время загнал его мрачные мысли в его душу. Разговаривать с мужчиной, который был почти такого же возраста, как и он, желания не было. Выкурив до конца сигарету, он кивком головы простился и направился в спальное помещение. Оно было почти пустое. Лишь один солдат, стоявший возле койки, о чем-то шептал себе под нос. Рокотову сейчас было не до людей, какими-либо они не были, умными или дураками. Он сбросил с ног комнатные тапочки и плюхнулся в постель. По самую голову укутался одеялом, закрыл глаза. Размышлять о ком-либо или о чем-либо ему сейчас не хотелось. Он тяжело вздохнул и прилег на бок. И почти мгновенно уснул.

1979 год. 2 марта. Пятница. С утра до вечера Рокотов провалялся в постели. Поднимался лишь по естественной необходимости и на прием пищи. Остальное время лежал в горизонтальном положении. Ни с кем также и не общался. Обитатели психушки чем-то напоминали ему маленьких зверьков, которые вдоволь нажравшись, тут же впадали в спячку. Он делал то же самое, что и они. Лишь с небольшим исключением. Он все это время думал и думал. Иногда думал до изнеможения, думал так, что сильно трещала голова.

К его удивлению каких-либо собеседований или процедур ему в этот день не было предписано. Он не исключал, что майор Колесников пожаловался об его необычном поведении своему шефу. Не появлялась среди психов и старшая медицинская сестра Ольга Коркина. Она, скорее всего, также была извещена о нервном тике капитана Рокотова. Эту, как совсем недавно ему казалось, порядочную молодую женщину, он сегодня вообще выбросил из своей головы. Он не сомневался, что блондинка, наверняка, выполняла специальные поручения Дрогова или куда выше начальников. Как и не исключал, что она входила в доверие офицерам-психам и получала необходимую от них информацию. Была красивая шпионка…

1979 год. 3 марта. Суббота. После завтрака в психиатрическом отделении началась генеральная уборка помещения, своеобразный парко-хозяйственный день. Больше всех потели дежурные. Они не только нанесли мастику на пол, но и щетками натерили его до блеска. Психов, независимо от возраста и звания, к «ответственной» работе не допустили. Им дали одну большую тряпку на всех, которой они, каждый в отдельности, протер свою кровать, тумбочку и табаретку. Навел марафет и Андрей Рокотов. В отличие от многих он тщательно вытряхнул свое одеяло, прямо перед собою. Открыть окно или выйти на улицу ему не разрешили.

После обеда обитатели психушки сделали небольшую вылазку на свежий воздух. Десять человек, в числе которых было шесть солдат, два офицера и два прапорщика, в сопровождении сержанта Георгадзе вышли из серого здания и неспеша стали прогуливаться в скверике. Рокотова на прогулку не пустили. Он уже стоял перед открытой дверью, как перед ним появился старшина Наседкин. «Синявка» с очень серьезной миной произнес:

? Товарищ капитан… Начальник отделения не разрешил Вам выходить за пределы помещения....

Рокотов слегка отпрянул назад и с непониманием прошипел:

? Наседкин, ты что с ума сошел? Я же лучший друг и писарь у твоих начальников…

Однако на старшину это не подействовало. Он прикрыл дверь, и оставшись наедине с офицером, ответил:

? Товарищ капитан, раньше было так, сейчас так… Поймите меня правильно, товарищ капитан…

Рокотов не унимался. Он подошел к зарешеченному окну, через которое проникали яркие лучи весеннего солнца, улыбнулся и сказал:

? Наседкин, ты посмотри на это солнце, чудо природы… Оно же светит для всех людей, в том числе и для тебя ? начальника, и для меня ? психа Советской Армии…

И на этот раз дежурный не уступил. Он лишь слегка покачал головой из стороны в сторону и с независимым видом вышел из помещения. Успокоился и офицер. Он понимал, что приказ начальника отделения для «синявки» ? закон. Он тяжело вздохнул и направился к телевизору. Включил его и в сей миг выключил. Комментатор всесоюзного радио и телевидения вел репортаж из актового зала одного из заводов г. Свердловска о встрече кандидата в депутаты со своими избирателями. От политической порнухи Рокотову стало не по себе. Он громко чертыхнулся и направился к своей кровати. Лег, призадумался. Дрогов, несмотря на хороший каллиграфический почерк больного и его умение работать на пишущей машинке, все-таки не рискнул его выпустить на прогулку. Желание посмотреть на собратьев, гулявших на свободе, все больше и больше овладевало лежачим. Он неспеша поднялся с постели и подошел к окну. Солдаты смиренно сидели на скамейке, психи со звездочками лениво прохаживались. Неподалеку от психов стояли дежурные…

1979 год. 4 марта. Воскресенье. Проснулся гвардии капитан Рокотов очень рано. И сразу же подошел к телевизору. Великая страна с самого утра избирала достойных людей в Верховный Совет СССР, высший орган государственной власти. Шел прямой репортаж с избирательных участков Дальнего Востока и Сибири. Он выключил телевизор и прошелся по отделению. К его удивлению, в нем какой-либо приподнятости не чувствовалось. Ни плакатов, ни транспорантов, не говоря уже о фотографиях кандидатов, не было. Не было и лечащих врачей. На стуле, неподалеку от входа в спальное помещение, как и раньше, сидел «синявка». Кто сидел, он внимания не обратил. Офицеру сейчас было не до этого. Он весь был в полнейшем ожидании, как и в полнейшем недоумении. Он, гражданин страны Советов мог остаться в стороне от управления государственными делами. Желания управлять и голосовать у него было хоть отбавляй, но почему-то все еще не было возможности. Молодой мужчина то и дело погружался в размышления, искал причину архичрезвычайного происшествия. Иного слова он не находил. Всю вину он сваливал на коммунистов окружного госпиталя, которые явно не сработали, упустили из поля зрения обитателей психушки. Скорее всего, начальников заела текучка или большая занятость. Рокотов и сам недавно был в круговерти аналогичных событий. Выборы во все уровни власти для политработников были архиважнейшим событием. Не дай Бог, если кто-то из обитателей военного городка не проголосовал. Особенно, солдат, да еще первогодок. Подобное считалось чрезвычайным происшествием, которое потрясало мощные Вооруженные Силы. И всегда находили козла отпущения. Взводный командир или ротный политработник уже не мог мечтать о светлом будущем…

За час до обеда Рокотов все-таки решил напомнить о своих правах и обязанностях. Он подошел к специальному небольшому щитку и нажал на кнопку электрического звонка. Психи прибегали к нему в экстренных случаях, когда требовалась неотложная помощь врачей. Сейчас же, к его удивлению, никто из медиков не появился. Он еще трижды давил на кнопку, давил с некоторыми перерывами. Опять ни души. Во время обеда он подошел к Георгадзе, который с важным видом прохаживался по столовой, и тихо шепнул ему на ухо:

? Эдик, а когда мы будем голосовать? Ведь надо посмотреть на тех, кто будет представлять наши интересы в Москве…

Дальнейшее поведение дежурного мужчину в коричневой робе поразило. Он внимательно посмотрел на офицера и кивком головы указал ему на выход. Вскоре мужчины оказались в комнате старшей медсестры. Георгадзе довольно часто был здесь. По просьбе Коркиной приводил сюда больных на процедуры. Сама Ольга Ивановна в спальное помещение психов шла без всякого желания. Заведомо знала, что многие из них были преступниками. Визит поневоле иногда сильно бередил сердце и душу молодой женщины. Пять лет назад погиб единственный сын ее сестры. Коркина часто приезжала в гости к своему племяннику. Приезжала, как правило, в начале сентября, сибирские леса в прямом смысле кишели грибами. Володя с самого детства привязался к тетке и нередко по ней скучал. Она отвечала ему взаимностью. Своих детей у нее не было. Скорее всего, причиной этому был ее муж, Николай. Он в прямом смысле родился с бутылкой. Во время обмена обручальными кольцами жених уже лыка не вязал. Зеваки сначала на выкрутасы пьяного не прореагировали. Скалили они зубы позже, когда вдоволь наелись и напились. Сплетничали не без причин. Женатик во время торжества «отходил», спал на сеновале…

Владимир Постников погиб за день до увольнения из армии. Его тело привезли из-под Москвы. При каких обстоятельствах погиб сержант, никто не знал. Не объяснили этого ни офицер, сопровождавший гроб с покойником, ни работники военкомата. Коркина на похоронах не была. Лежала в больнице с аппендицитом. Потом она вообще не ездила в Сибирь. Смерть парня навсегда вырвала из ее сердца жалость к людям, даже к родной сестре Надежде. Три коротеньких письма от близкого ей человека, она все это время хранила и перечитывала. Хотя ничего особенного в них не было. Солдат очень коротко сообщал любимой тетушке о своей службе, желал ей крепкого здоровья и счастья. В последнем письме обещал приехать к ней в гости. Не получилось…

Георгадзе плотно закрыл дверь комнаты и рукой показал офицеру на стул. Пригласил присесть. Рокотов усмехнулся. Он стоял и с недоумением смотрел на дежурного. Ему до сих пор было непонятно его загадочное поведение. Не понимал его и «синявка». Несколько мгновений мужчины, словно враги, пожирали друг друга глазами. Первым разрубил гордиев узел Георгадзе. Он с улыбкой посмотрел на пациента, который был старше его по возрасту и званию, и несколько заикаясь, произнес:

? Товарищ капитан… Нам на поли-и-тических занятиях говорили, что в нашей стране лишены избирательных прав только умали-шен-ные и заключенные…

Рокотов, услышав это, остолбенел и замер, словно истукан. Несколько мгновений мозг и всевозможные мышцы или мускулы его тела были отключены. Необычное поведение офицера не на шутку испугало дежурного. Он подошел к замершему мужчине, затем слегка похлопал по его плечу. Рокотов все еще не двигался. Его отрешенность или что-то тому подобное требовало от Георгадзе каких-либо действий. Он ринулся к графину, стоявшему на столе. Быстро его открыл, и немного налив воды на ладонь своей руки, взмахнул ее в направлении лица психа. Освежающая процедура благоприятно подействовала на Рокотова. Он слегка улыбнулся, затем тяжело вздохнул, и посмотрев на учителя простых истин, прошевелил губами:

? Спасибо тебе за подсказку, Эдик… Я всю жизнь учился и сам учил других… Получается ? не доучился…

После этих слов он неспеша развернулся и вышел вон. Сержант все еще не понимал поведение офицера. Он считал его самым умным из всех обитателей психушки. Сейчас же произошла осечка…

Рокотов на ужин не пошел. Лежал в постели и раздумывал. Несовершенство советской избирательной системы его просто убило. Его, как человека, как гражданина великой страны взяли и просто так лишили избирательных прав. Мало того. Себя он к психам не относил, не был он и убийцей. К заключенным, тем более политическим, он, скорее всего, не дотягивал. Для лишения избирательных прав необходимо было решение суда… С этими мыслями он и заснул…

1979 год. 5 марта. Понедельник. С самого утра Рокотов тянул волынку. После завтрака лежал в постели или смотрел телевизор. Приемник с черно-белым изображением беспрестанно информировал о прошедших выборах в высший орган власти СССР. Сидя на табурете, офицер почти не вникал в содержание пропагандистской шумихи. Он все еще не отошел от вчерашнего чрезвычайного происшествия. Его попытка позвонить замполиту госпиталя, поделиться своими далеко нерадостными впечатлениями, успехом не увенчалась. Дежурные говорили одно и то же. Любые контакты психов с внешним миром должны согласовываться с начальником отделения. Встречаться с Дроговым или Колесниковым он не хотел. Он все больше и больше приходил к однозначному выводу. Врачи с погонами на плечах действовали по указке сверху. Он то и дело перебирал в своей голове вероятных противников по службе. На первом месте был начальник политического отдела мотострелковой дивизии полковник Самойлов…

1979 год. 6 марта. Вторник. В этот день Рокотов сделал «хождение в народ». Впервые за время пребывания в психушке поговорил с солдатом. Поговорил по душам. Получилось это случайно и при довольно необычных обстоятельствах. Рядовой Акаев в столовой сидел через столик от офицера и довольно часто поглядывал в его сторону. Капитан на это раньше внимания не обращал. Ему было не до людей, не говоря уже о каком-то психе. Сегодня же он не мог ни обратить внимания на небольшого роста молодого человека, лежавшего в постели. Он был полностью накрыт одеялом, плечи его вздрагивали. Офицер подошел к кровати и приподнял одеяло. Лицо солдата было заплаканным. Затем он еле слышно его спросил:

? Ну, что, гвардеец, кто тебя обидел? Или любимая девушка нашла другого?

Псих с недоверием взглянул на подобного себе, который был его значительно старше, и вновь укрылся одеялом. Неожиданно к кровати подошел Наседкин. Он поманил пальцем к себе Рокотова, потом полушепотом произнес:

? Товарищ капитан, рядовой Акаев сегодня ночью пытался покончить с собою… Я даже не знаю, где ему удалось найти бечевку… Хорошо, что она оказалась гнилой и лопнула…

Рокотов на информацию старшины ничего не сказал. Он лишь стиснул зубы, что-то буркнул себе под нос и вышел из спальни. Затем вновь вернулся. Желание принять горизонтальное положение почему-то пропало. Смотреть телевизор ему также не хотелось. Не приглашали его к себе и врачи. Ничегонеделание очень сильно угнетало офицера. Для того, чтобы скоротать время, чего он только не делал! Искурил две сигареты, бесцельно ходил по комнатам и несколько раз считал до тысячи. Таким образом хотел отдохнуть от страшных мыслей, которые, как ему казалось, приходили в его голову не без помощи чиновников с большими звездами.

За обедом Рокотов посмотрел через столик и увидел Акаева. Он вновь очень пристально смотрел в его сторону. Офицер слегка покачал головой и улыбнулся. Улыбнулся и солдат. Около четырех часов дня в отделение принесли свежую почту. Андрей ринулся к знакомому столику. Его интересовали итоги прошедших выборов. Он быстро взял в руки газету «Правда» и пробежал глазами передовую статью. В день выборов к шести часам вечера проголосовало ? 99,58 процента избирателей. Он ехидно улыбнулся. В огромной стране оказалось очень мало психов и заключенных!

Внезапно Рокотова слегка толкнули в плечо. Он повернулся и увидел перед собою Акаева. Солдат стоял несколько смущенный, его смуглое лицо было чуть-чуть розовым. Офицер улыбнулся и протянул ему руку. Затем словно, перед ним был старый знакомый, произнес:

? Ну, коллега, говори начистоту, что там у тебя стряслось…

Акаев внимательно посмотрел по сторонам и тихо прошептал:

? Товарищ капитан… Может мы пройдем в столовую, там никого нет… Вы, не против, товарищ капитан?

Роктов утвердительно кивнул головой и вскоре они оказались за столиком, неподалеку от раздаточной. Разговор между военнослужащими затянулся.

Аналогичная история для капитана Рокотова была не в первой. Молодого солдата направили в мотострелковый полк, по своему составу он был многонациональным. Верховодили в нем кавказцы. Киргизов было единицы. В первую же ночь Акаева поставили во внутренний наряд, вместо старослужашего. Вторую ночь его вновь поставили дневальным. Молодой солдат не выдержал, заснул. Под утро раздался звонок от дежурного по части. В автопарке загорелась автомашина, требовалось подкрепление. Вскоре в роту прибежал капитан, и увидев спящего на полу солдата, вызвал командира подразделения. Акаев тотчас же оказался на гауптвахте. Под арестом он просидел целую неделю. Командир роты не забирал его специально. Разгильдяев и так хватало. Через месяц Акаева поставили в караул. Две смены он выстоял, в начале третьей не выдержал ? заснул на посту. Сказалась физическая усталость. Он всю ночь работал за старослужащих солдат. Мыл посуду, убирал помещение.

Его сон заметил Аганесов, заместитель начальника караула. Он стал избивать караульного. Акаев увернулся и с автоматом в руках дал деру по периметру колючей проволоки, которой был опоясан парк боевой техники. Сержант и еще двое караульных бросились вдогонку. Попытка молодого солдата перепрыгнуть через ограждение не увенчалась успехом. Он зацепился за проволоку, упал на землю. Затем передернул затвор автомата и нажал на спусковой крючок. От страха выпустил два магазина патронов. Стрелял в воздух, хотел попугать стариков…

После чрезвычайного происшествия начались разборки. Сначала его «воспитывали» в полку, потом в дивизии. Последней инстанцией для молодого солдата был полковой врач. Майор очень мило с ним побеседовал и предложил ему окружной госпиталь. Сказал, что его там немного полечат и отпустят к своим родителям…

После монолога Акаев уставился на своего собеседника, ждал его совета. Рокотов не заставил себя долго ждать. Подобных случаев в многомиллионной армии страны Советов были сотни, тысячи… Он слегка улыбнулся, затем по-дружески похлопал солдата по плечу и спросил:

? Курбат, а что ты хочешь от меня? Ведь у тебя раньше было столько помощников, что и в корзине не унесешь…

Неординарное сравнение вызвало у солдата оживление. Он улыбнулся, наклонился к офицеру и прошептал:

? Товарищ капитан, я должен увольняться через год… Майор Сотников вчера мне сказал, что я скоро поеду домой…

Слегка смутившись, он продолжил: