Сикстинская мадонна

– Да нет пока что.

– И чего же так?

– Душой конструктор, склонен к творческой работе, тонкой. Разве в армии найти такую?.. И в КБ распределен Сухого. Вот закончатся два года только и туда. Да вам, наверно, Лена говорила про меня довольно.

– Рассказала, только выбор твой я, если честно, не могу одобрить. Только в армии не клят не мят ты, обеспечен, если службу понял. Совершенно тут не надо думать ни о чем, и раза в три зарплата веселей, чем на гражданке, будет. Аргумент?

– Да, аргумент. Но…

– Брось ты эти «но» свои, а слушай больше. Продвижение потом по службе без задержек при поддержке умной. До больших вершин добраться можно, незаконченный придурок если. На гражданке завсегда сложнее: и у Туполевых дети тоже, у Сухих, и им подобным также. И родни, поди, с вагон. Попробуй протешись через отряды эти в одиночестве, пробейся, Леша. Спесь слетит само собою, только поздно может быть уже, голубчик.

Леша молча, не переча, слушал, оставаясь при своем, чекист же до краев опять наполнил рюмки. Снова выпили, и снова начал назидательно, почти родне как:

– Разумеется, что всем ясна нам торжества сего причина, Леша. Полагаясь на чутье чекиста, браку вашему мешать не буду. Неиспорченный ты, вижу, парень. А что ветер в голове, так это все по молодости. За два года дурь вся выветрится, коль неглупый. Посоветую еще особо – это старших уважать, как бога, я родителей в виду имею, а иначе браком брак не будет… Предлагаю вам за счастье выпить.

Звон хрустальный возвестил о том, что замечательно прошла помолвка.

Алкоголь, посуетившись, лица зарумянил мужиков, и тонус вроде жизненный поднял, но Леша вдруг почувствовал усталость, будто поллитровую бутылку водки выпил залпом без закуски только. Напряжение сказалось нервов. В туалете, возле штаба, дайвинг он, поди-ка не на море Красном между рыбок золотых купанье, в исключительно воде прозрачной.

Благо тестюшка сумел заметить глазом опытным усталость парня. И решил: всему наряд виною. С непривычки-то непросто сутки отбомбить на бестолковом деле. И затягивать не стал с покоем, в завершение сказав:

– Давайте по последней, молодежь, и в люлю. И бай-баюшки, а то мне завтра маму раненько встречать в По ехать. Возвращаются с югов с сыночком. И тебе, зятек, на службу тоже.

Также выпили мужчины водки, также малость пригубила Лена. И салатом закусив, совея, предложил потенциальный папа:

– Оставайся, если хочешь, Леша, ночевать давай у нас, голубчик, места хватит как-нибудь в квартире, но вдвоем пока ни-ни ложиться, не надейся, лейтенант, до свадьбы. Лена – девушка – кремень, я знаю! – подполковник засмеялся пьяно, и руками вширь развел: – Вот так-то, се-ля-ви. Так остаешься, Леша?

Тот замялся, но как только Лена подмигнула, оставался чтобы, согласился:

– Так и быть, останусь, коль не против вы, – и в спальню вскоре Леша был препровожден невестой. Поцелуй потом прощальный, долгий, а затем и сон, пришедший сразу.

Сколько б Леша так проспал, не знаю, если утром бы разбужен не был лучезарным поцелуем в щеку.

Быстро встал, затем собрался споро и потом, поцеловав невесту на прощание, пошел на службу.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. НОВЫЕ ТУЧИ НАД ГОРИЗОНТОМ СУДЬБЫ

Леша вовремя на службу прибыл. Летный день вполне успешно начал. По регламенту провел, как надо подготовку двух движков, но думки далеко от самолета были.

Предстояло полетать немного в этот день ракетоносцу, где-то так всего часа четыре только, что безделицей совсем по меркам авиации серьезной было.

Лишь растаял самолет в тумане, как Алеша под брезент забрался в полумраке капонира ниши, и калачиком под ним свернулся. Сон недолгий у невесты явно не хватил, снять напряженье чтобы дня прошедшего, и спал убитым аж до самого почти прилета. А, услышав командира голос, в матюгальнике, сквозь сон, знакомый:

– 85-й… дальность двести,.. – с нар поднялся и из ниши вышел, потянувшись, на бетон горячий под сияющее буйство солнца.

Жадно радуясь теплу и свету:

– Хорошо-то как оно! – воскликнул и додумал про себя: «И эти вереницы облаков мохнатых, и чуть слышный гул в бескрайнем небе, и безумное сиянье солнца!» Вверх раскинув над собою руки: – Хорошо-то, как оно! – еще раз повторил да с наслажденьем воздух потянул в себя с полей, цветочный.

На салагу капитан Охалков, старший техник, поглядел с понятьем, объясняя очень просто радость: «Уж поди-ка туалета после раем кажется юнцу стоянка».

Разумеется, стартеха мыслей не услышал лейтенант счастливый, потому заулыбнулся глупо и ему, и механцу, и даже, вдалеке у полосы, радару.

А блаженствовал пока Алеша, подполковник Балалайкин съездил в город По, и там жену и сына на вокзале без задержек встретил. И лишь только их домой доставил, как из корпуса как раз братишка позвонил и доложил:

– На «АНе» к вам комиссия летит сегодня. Ей я падаю на хвост. Не против?

– Я, ты знаешь, никогда не против, – Балалайкин отвечал, – а нынче исключительно ты, кстати, очень. Замуж дочь моя выходит, Лена, и женуля возвратилась с сыном. Кстати, вот на жениха посмотришь. Не раздумывай давай, брательник!

Как вы поняли, приехать к брату вдруг надумал покупатель Леши.

Через час за 85-ым длинным тонким приземлился тучный «АН-12-й», и он доставил в Чу того, с кем не желал особо наш герой в кругу семейном встречи. И когда свой самолет Емелин заправлял уже прилета после, Балалайкиных семейство в кухне мирно праздновало сбор. И сразу, после пары или тройки рюмок, потекла про жениха беседа.

Дочь и папа рассказали вкратце об избраннике. На град вопросов отпарировали: «Нынче будет. Вот тогда и всем все ясно станет. Ждать до вечера совсем не долго».

Скоро стало с мужиками вместе скучно женщинам и, взяв с собою малыша, с ним удалились в спальню, где вот только ночевал Емелин, чтобы там поговорить спокойно, разложить с дороги вещи чтобы.

Только в комнату войдя, узрела непорядочек хозяйка сразу: был завернут уголок подушки на постели, и его решила, разумеется, поправить тут же. Наклонилась над кроватью, ну и… Что такое? Побледнела резко. Вдруг закашлялась чего-то очень и без чувств совсем на пол упала.

– Мама! – громко заорала Лена. – Что с тобою!? – а малыш заплакал.

Дочка к маминой груди припала, чтоб биение услышать сердца, да за руку щупать пульс скорее. Тут и с дядюшкой отец из кухни дружно кинулись на крик истошный. Брат старшой бегом к окошку сразу и раскрыл его пошире тут же. А младшой, так тот на помощь Лене поспешил и, как пушинку, с пола побледневшую поднял золовку. На кушетку положил поодаль осторожно, а вбежавший ветер сквозь открытое окно прохладой окропил, живой водою будто, и упавшая глаза открыла.

– Отвратительный, ужасный запах! – прошептала. – Ну такой противный!

И носами потянули дружно неупавшие, и что же? Тоже нехороший ощутили запах, из постели что сочился слабо, той, где спал как раз вчера Емелин. А болезная:

– Уж я такая, – пояснила, – на любую гадость аллергия у меня от роду. Ну, а тут как раз такой попался уникальный запашок, что сразу из сознания дубиной вышиб.

Братья ринулись к кровати вместе, разобраться чтоб с напастью ближе. И как только покрывало сняли, обнаружили источник вони.

Не раздумывая долго слишком, взяли тут же всю постель в охапку да во двор скорей снесли в контейнер, чтобы гадость удалить из дома.

Возвратились, и скорее водкой память запаха дурного смыли, и уж к женщине потом лежащей.

– Как женуленька? – супруг потрогал нежно за руку и так не кстати неестественно икнул при этом, алкогольными обдав парами сострадания объект бестактно.

Младший брат к другой руке за старшим, соболезнуя, припал и тоже алкогольный перегар в пространство запустил, задав вопрос:

– Ну, как ты?

И скривившись и чихнувши слабо от коробящей добавки смрада, тихо молвила хозяйка дома:

– Ничего, поотлегло немного… На меня вы не дышите только… Очень чувственная я особа… нет чувствительная, коль точнее… аллергическая, вам известно.

И мужчины отстранились, дабы не испытывать судьбу, и сели от золовки и жены поодаль.

– Аллергия аллергией. Ладно, – Балалайкин почесал затылок, – не возьму я только в толк, откуда появилась-таки дрянь в постели?