Тополята

– Денусь! Убегу!

– Поймают.

– Пусть поймают! Снова убегу!

У отца твердели гладко выбритые скулы.

– Снова поймают. И отправят в спецприемник для малолетних нарушителей.

– Убегу из приемника… Пускай хоть в наручники закуют. Или не стану ничего есть. – Он был уверен, что сможет сделать все это. Ради мамы…

Отец объяснил откровенно:

– Тогда тебя поместят в детскую психбольницу. А там с помощью уколов превратят в послушного, как тряпичная кукла, мальчика…

– Ты этого и хочешь, да? – сказал отцу второклассник Ресницын.

Тот обмяк.

– Я хочу, чтобы мой сын жил со мной.

Они разговаривали на скамейке во дворе.

Желая разозлить отца (чтобы психанул и наконец отстал от него), Тенька нагло сказал:

– Живи с тем, кто у тебя есть! Со своей бабой!

Отец не разозлился. Только мигнул белесыми ресницами.

– Нет у меня никакой бабы… Эх ты…

Лучше бы ударил и плюнул (хотя никогда пальцем не трогал). Но он встал и ушел, слегка согнувшись… Ну и ладно. Тенька решил, что на этом дело закончено. Оказалось, однако, что до конца далеко.

Были встречи с какими-то инспекторами, адвокатами, судьями. С «деревянными» тетками. Все уговаривали маму, уговаривали Теньку, как ему будет хорошо с папой. «А иначе – приют для трудновоспитуемых…» Седой мамин адвокат Борис Евгеньевич сказал одной такой «деревянной»:

– Посмотрите, это живой человек. А вы рассуждаете о нем, как о предмете мебели. Будто решаете, в какую квартиру поместить эту тумбочку. Почему вы не спрашиваете его?

– Потому что дети еще не в состоянии решать такие вопросы!

– А как быть с правами детей, которые вы будто бы защищаете?

– Именно защищаем. Не «будто бы»… Мальчик, ответь, наконец, ясно! Ты хочешь жить у папы?

– Не-ет!!

В этот крик он вложил столько ярости и отчаяния, что все притихли. И Теньке показалось, что уж теперь-то его и маму оставят в покое.

Не оставили…

На судебное заседание в начале октября Теньку не взяли. Видимо, решили, что не о чем там его спрашивать, и так все ясно. А может быть, потому, что у него болело горло. Мама вернулась из суда под вечер, уже в сумерках. Глянула с порога мимо Теньки и виновато.

– Что? – с тоскливым ожиданием спросил Тенька. – Что решили?

– Да не все ли равно, что решили, – с ненастоящей бодростью отозвалась мама. – Не будут же нас разлучать силой. Думаю, с папой мы договоримся по-хорошему. Не захочет же он, чтобы… вот так… – Она говорила это и Теньке, и соседке тете Тасе, которая была у них в квартире, смотрела телевизор, а теперь вышла на порог.

– Ма… – в тихой панике выдохнул Тенька.

Мама прижала его.

– Да не бойся. Это все будет решаться еще не сейчас. Адвокат обещал подать протест…

Наверно, она и правда верила во все это: и что есть еще время, и что будет протест… Потому что на следующий день ушла на дежурство, оставив Теньку опять с тетей Тасей. Одного его оставлять она не решалась: могут обвинить, что бросает восьмилетнего мальчика без надзора.

Тенька со вчерашнего вечера успел успокоиться. Думал опять, что, наверно, все в жизни наладится. Ну не могут же схватить его, как бездомного щенка, и утащить туда, куда он не хочет!

Оказалось, что могут.

Высота

Около двенадцати часов позвонили в дверь. Сразу все охнуло внутри у Теньки.

– Не надо!.. – выдохнул он в спину тете Тасе, которая пошла открывать.

Он сразу почуял, кто там. Но она ничего не почуяла. Даже в глазок не глянула – открыла сразу. Потом объясняла: «Я думала, это твой папа пришел…» Пришел, конечно, не папа. В дверь вдвинулись две одинаковые «деревянные» тетки, крепкий дядька в белом халате и еще один дядька – бритоголовый, в похожей на мундир куртке.

– Квартира Ресницыных… – не то спросил, не то просто сказал Бритоголовый прокуренным голосом. – Все как надо… – И кивнул остальным: – Приступайте.

– Ты – Степа Ресницын? – обратилась к Теньке «деревянная» в пушистом розовом шарфике. Голос был такой, словно дубовую колоду попытались украсить ромашкой.

Тенька попятился.

– Мальчик, собирайся, – велела другая тетка. – Ты поедешь к папе.

– Папа… в командировке… – выговорил Тенька.

Он знал от мамы, что сразу после суда отец срочно уехал в Светлокаменск. И теперь, говоря эти обыкновенные слова, он как бы цеплялся за остатки прежней, обыкновенной жизни.

– Папа в командировке, – подтвердила тетка в шарфике (и в голосе ее уже не было ромашки). – А ты сначала поедешь в больницу. Тебя обследуют. Это полагается при переселении в новую семью… Видишь, у тебя и горло завязано, похоже, что ангина.

– Непо… – хрипло выговорилось у Теньки. А в ушах свистело, как от ветра.

– Оденьте мальчика, – тусклым голосом велел дядька в белом халате.

– Но он же болеет… Ему нельзя… – не сказала, а скорее пискнула тетя Тася.

– Вы его мать? – глядя мимо тети Таси, спросил Бритоголовый.

– Я… соседка. Но я…