Стена

– Да я хотел, но меня выгнали за плохое поведение. Я решил прогуляться по отелю в чем мать родила.

– И конечно, все китаянки влюбились в твое могучее тело, а их мужья приревновали и выдворили тебя из страны.

– Да, что-то в этом роде. Потом хотел повторить такой трюк в самолете – все равно терять нечего, только начал раздеваться, как симпатичная стюардесса с ногами от ушей хватает меня за грудки, заталкивает в туалет и так трахает, что весь «боинг» качался. Пассажиры подумали, что мы попали в зону турбулентности, побросали свои «джим бимы»[5 - Jim Beam – американский бурбон; один из самых типичных напитков, что покупают в магазинах duty-free при международных аэропортах.] и давай молиться…

– Ладно, хватит! – смеясь, прервала она мою разыгравшуюся фантазию. – Ты давно вернулся?

– В прошлую среду, кажется.

– Решил в Москве задержаться?

– Да вот, решил. А что? Все приезжают покорять Москву, чем я хуже? Тоже покорю ее как-нибудь… ну, не знаю, как. Покорю и уеду, а она останется, вся в растрепанных чувствах и с расколотым сердцем…

Меня понесло. Настроение непонятным образом взлетело до заоблачных высот, и я плел такое, что у самого флегматичного африканского ленивца случился бы приступ параноидальной истерии. Язык, казалось, работал сам по себе, привлекая мозг только по случаю крайней необходимости. Исступленное безмолвие последних дней выплескивалась из меня водопадом слов. Я говорил, говорил и говорил, а она все смеялась и смеялась, пока я вдруг не упал на колени и не зарыдал прямо посреди парка. Мое тело согнулось пополам, из легких вместе с рыданиями толчками выходила какая-то слизь. Слезы текли рекой по лицу, и я ничего не мог с этим поделать – самообладание покинуло меня, и тело, почувствовав долгожданное отсутствие контроля, выметало из себя тот мрак, что так долго держал меня в своем плену. «Ну что ты, все будет хорошо, успокойся, все хорошо», – шептала Настя, склонившись надо мной, а люди вокруг тыкали в нас тупыми палками своих бесчувственных взглядов.

И правда, что это со мной? – думал я, и рыдания понемногу слабели. Что я тут развалился, как пьяная истеричка? Откуда это все взялось? Я не понимал. Сначала приступ ужаса в квартире Сандера, теперь этот припадок…

Потом мы долго сидели на скамейке, стоящей на берегу Москвы-реки. Я молчал, она ни о чем не спрашивала. Говорить вдруг резко стало не о чем. Как будто все уже сказано, и добавить к этому нечего. На раскинувшихся над нами ветвях вяза щебетали птицы, на колокольне снова звонили, по реке медленно плыл сахарно-белый прогулочный теплоход. Где-то вдалеке – может, на теплоходе – Бон Джови пел “Bed of roses”[6 - Песня с альбома “Keep the Faith” 1992 года, несколько лет была суперхитом, и по сегодняшний день встречается изредка в эфире радиостанций.], а я скучал по всем тем местам, где меня ждут – или ждали когда-то – близкие мне люди, и чуть теплые лучи заходящего осеннего солнца придавали моей тихой грусти оттенок желтеющих листьев. Последние следы недавнего эмоционального взрыва, будто исполнив свою миссию, растворились в прозрачном голубоватом воздухе.

Я устал и хочу домой, вдруг понял я. Эта мысль было такой же чистой, как воздух вокруг.

* * *

Вскоре позвонил Сандер.

– Мы с Мариной сегодня свободны, – прозвенел его голос в мобильнике. Мое сердце вдруг бешено заколотилось. «Мы с Мариной сегодня свободны» – эхом повторил мой внутренний голос. «Свободны, свободны, с Мариной свободны», казалось, каркали вороны на ветвях вяза. Я вдохнул поглубже.

– Хорошо. Тогда, может, в тот же ресторан? Помнишь, где мы в тот раз сидели?

– Да, я думаю, это будет неплохо.

Я перевел дыхание.

– Подожди секунду.

Я повернулся к Насте.

– Как ты относишься к японским ресторанам?

– Нейтрально.

– То есть ты согласна?

– Хм, а на что?

– Сандер, мы согласны, – Настя ткнула меня локтем в бок. – Давай в восемь, окей?

– Да, хорошо.

Сандер повесил трубку.

– Ты уже решаешь за меня? – Настя сделала вид, что злится.

– Ну ты же не против поужинать сегодня в японском ресторане, правда? Я приглашаю!

Она прищурила глаза.

– Ладно, так уж и быть. Поужинаю сегодня с тобой. Только с условием, что больше мне не придется тебя успокаивать на глазах у почтенной публики.

– А кто же тогда будет этим заниматься?

– Сам как-нибудь разберешься. Своими силами. А кто там еще будет?

– Мой друг со своей девушкой.

– У тебя друг здесь есть? Ты мне не говорил.

– Я тебе о многом еще не говорил…

* * *

В восемь десять наше такси подрулило к ресторану. По мере того, как мы подъезжали ближе, мое сердцебиение учащалось. «Скоро, скоро, скорая не скоро…»[7 - Фраза из песни группы «Звери» «Просто такая сильная любовь», очень популярной тем летом.] – спел я самому себе и мысленно перекрестился. Надеюсь, «скорая» мне не понадобится.

Я распахнул дверь такси, выбрался из его темного плена и подал руку Насте.

За столиком в дальнем углу уже сидели двое. Я на мгновение замер в дверях ресторана, вглядываясь в его дымный сумрак. Да, девушка и мужчина. Свечи на столе не горели, и лиц видно не было, но я сразу опознал фигуру Сандера. Девушка сидела рядом, откинувшись на диван, и свет выхватывал только ее волосы и руки. Те самые волосы и руки, о которых я безуспешно старался не думать.

Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Нет, этого просто не может быть, твердил мне консервативный разум. Не бывает так, что образы, которые мы рисуем в своем воображении, вдруг становятся реальными. Это наваждение, иллюзия, повторял разум. Тебе просто так показалось в тот раз, просто ты увидел девушку, которая тебя чем-то зацепила, и тебе показалось, что все твои мечты слились в ней. Просто показалось. Сейчас ты увидишь ее во второй раз, и иллюзии рассеются.

Все это пролетело в моей голове в мгновение ока. Я двинулся вперед, а скорость мыслей с каждым шагом все нарастала, и теперь они носились внутри меня, как болиды на кольцевых гонках.

Но позвольте, думал я, а как же мой миллион? Или это тоже иллюзия? Так тоже «не бывает»? И пластиковая карточка, на которой еще осталось почти двадцать тысяч, и счет в банке, и «лексус», дремлющий под окном квартиры Сандера? Если это – реальность, то почему же невозможна Марина? Почему я должен успокаивать сам себя и искать какие-то рациональные объяснения происходящему, чтобы только не уверовать в чудо? Почему я должен убеждать себя, что мои чувства меня обманывают? Что, в конце концов, может быть правдивее, чем собственные чувства? Почему я не должен верить самому себе?

Я вспомнил, что чувствовал, когда выиграл миллион, и сравнил с тем неизъяснимым ощущением, заполнявшим меня, когда Марина была рядом. Ничего общего между этими двумя эмоциями не было. Миллион… ну миллион, да, много денег, ну и что? Я чувствовал власть, превосходство, самодовольство, надменность… и страх. Что, в конце концов, по большому счету изменилось в моей жизни? Ну да, я перестал ездить на работу, и вместо этого скучаю целыми днями в роскошной квартире посреди чужого города. Смотался в путешествие – но я и так мог в него съездить, если бы тратил поменьше на то, что мне по большому счету не нужно. Купил «лексус», но столь ли уж принципиальна разница между ним и отцовской «ладой»? Машина – она и есть машина. А когда я встретил Марину… это было что-то совсем другое. Тогда я испытал подлинное ощущение воплощения мечты. Ощущение некой «правильности» жизни. Как будто получаешь от Господа Бога личное благословение. Без посредников, напрямую. Становишься будто одним из избранных Им, взлетаешь к самым высоким облакам… Тогда я подумал, что не зря прожил жизнь, если в конечном итоге она свела меня с Мариной. Точно так же, как думал Сандер.

Сандер?.. Блин! Есть же еще Сандер… Боже, ну зачем же так все осложнять? Слышишь, Боже, я к тебе обращаюсь! Выиграть миллион было куда проще, чем разобраться с этой безвыходной ситуацией…

Марина умирает, стукнуло мне. Эта мысль тоже как-то вылетела из моей головы. Умирает… Что же делать?

Что же мне делать? – вопрошал прокуратор Иудеи в моей голове. ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ??? – исступленно орал внутренний голос.

– Привет, – сказал я и почувствовал, как кончики моих губ разъезжаются в улыбке.

– Привет, – ответила Марина.

Сандер кивнул.

* * *