Хранитель Восточных земель

– И зачем всхлипываешь? Мне говорили, сама Вселенная даёт вам воплощения…

– Но… – могла Лю Ма всё рассказать, но не сумела. Поплотней к песку прижалась.

– Ты очень красива для человеческой женщины.

– И многих видал?

– Видал прилично. Как и лисица, как и человек – ты красива, – промолвил с придыханием. Прилилась кровь к лицу, к сердцу, разлилось горячее по телу.

Уставились синие глазки на лиса. Захлопала веки в удивлении и зарделась от смущения. Солнце медленно садилось, детей хватали за загривок взрослые особи и уводили домой.

– А тут можно по ночам гулять?

– Конечно, просто они маленькие, – светилась при виде детёнышей Лю Ма.

Сидели вместе с лисом на берегу. Смотрели на линию горизонта, на синелицых водиниц, уплывающих к себе. Пустела речка. Стихала округа. Любовались звёздами лисы, смотрели на светила, круглеющие с каждой ночью.

– Скоро полнолуние, – ведала лисица, вставая. Белые свет лился и буквально изнутри освещал Лю Ма. Медленными движениями шла она к кромке воды. – А я ещё не покупалась. Ты со мной?

Как заворожённый пошёл человек за лисой. Стонал при виде садящейся на колени Лю Ма, полностью погрузившейся в воду. Мечтой чудилась ему лисица-человек, зазывающей на глубине, учившейся держаться на плаву и не тонуть. Грустила от того, что рабу так не поймать. Злилась, опускала кулачки в воду, разводя круги. Всё понял лис и нырнул за рыбой сам. Они почти весь день не ели, нужно было поохотиться, чтобы голодными не лечь. И поплыл, и принялся нырять, и хватал пастью рыбу, выбрасывая её на берегу. А так хлопала, прыгая. Ходила вода под ней, ещё краше становилась и уже ни следа печали на лице.

Несколько крупных рыбин наловил мужчина и вернулся к Лю Мо. Тонул во взоре синеглазой, плыл по течениям природы и понимал всем сердцем, что этот мир – его настоящий, здесь он бы хотел провести весь остаток, но на за лесами, горами есть у него обязательства. Уйти всё равно придётся.

– Теперь ты не в духе. Что случилось?

– Я не лис, Лю Ма.

– Знаю, говорила же.

– Если скажу, кто я, ты расстроишься.

– Тогда сделай так, чтобы я не расстроилась, – ответила ему Лю Ма. Лис отвернулся и уставился на набирающую силу луну. – Давай поедим и отправимся в нору, хорошо?

После плотного рыбного ужина поскакали лисы обратно. Обратилась женщина в лису по дороге и уже могла порезвиться на воле, в собственном теле. Оказавшись на родной соломе, она уснула, а с ней и человек.

Несколько дней в праздности проводили лисы. Шумели, пели, танцевали, устраивали грандиозные охоты на зайцев и перепела. Наступало полнолуние, на котором лисы предавались в чувствах и проявлялись их истинные желания. Они становились злей, активней и напористей. Свободные истинные уединялись – хотели зачать детей в самый зенит луны, который бывает лишь в середине лета, остальные готовили пиры, учили молодняк.

Житьё лис продолжало удивлять. Разжигали старики костёр, приглашали на общаг всех и сказывали истории, на которые приглашался и чужак. Недобро поглядывали на него, а при Лю Ма добрели сразу. Человек не был ревнивцем, но скрыть раздражение, когда другие лисы обращали внимание на белошёрстую, было тяжко, а на это посмеивались старики и шептали: “Попал под чары истинного. Может, и хорошо закончится эта историю”.

– Вот сюрприз будет ему в полнолуние. Скажи всем, чтобы никого около норы хранительницы не было, ни птиц, ни сверчков. Природа берёт своё, вишь взгляды, – и обращали внимание на виляющую хвостом Лю Ма, странно мурлыкающую подле человека. И уши поворачивались только к его голосу. Вся растворялась по зову, раскрывалась и жаждала быть лишь с этим существом и мучилась от незнания лисица.

И наступило полнолуние. Ждал человек возвращение Лю Ма с гуляний и не ожидал, что к ночи, как появится полная луна над миром, отовсюду раздадутся сотни животных голосов. Все скулили, зазывали, а среди сотен лис мужчина слышал единственный, жалостливый, Её! Это был стон лисицы, познавшего истинного, пробудившаяся женщина, шедшая к мужчине и ещё не осознавшая всех изменений. Её ломало, её несло к нему, тащило. Пятнадцать хвостов вились как змеи.

Полнолуние пробудило все чувства с лихвой.

С ужасом ждал приближение самец.

Сердце кровью обливалось от страха, билось оно птичкой безвольной перед красотой.

И вот белая мордочка появилась, вот Лю Ма заскулила, заплакала и вытянулась. Заскребла когтями по земле

– Нет, не стоит. Мы не женаты. Мы не любовники.

– Почему ты не можешь полюбить меня? – льнула ещё более безвольная лисица, облокачиваясь к шатающемуся самцу.

– Это прелюбодеяние. Бог не позволит.

– Где твой Бог? Здесь? Разве он против любви? Разве ты не хочешь, чтобы я была твоей, а ты – моим? – смотрела синими глазами, просила и умоляла.

– Ты не понимаешь, – ходили они по кругу. – Это тяжкий грех…

– Тяжкий грех – это убийство без причины, а любовь – высшее дарование и я его познала. И я хочу любить тебя.

– Мы с тобой едва знакомы! Как ты можешь хотеть меня любить? Если я урод, человек или моль в своём истинным обличии?

– Тогда я стану уродом, человеком или молью, – и набросилась нежная лисица на лиса и повалила на землю. И вот она человек, вот моль, вот птица в его лапах, и снова лисица. Вот в чём свойство клана лицунэ. Вот, что позволяло быть им свободными от предубеждений и любить так, как не любит никто. Лизала Лю Ма морду лиса, обнюхивала, тёрлась головкой о грудь его.

Смотрел человек на разумное животное и не мог более назвать её простым зверем или лицунэ. Разбивала прошлое, монументальные речи священников, все догмы и приличия. Свободная до неприличная. Нежнейшая из цветков. Страстней жизни. Она любила его, она любила его так, что эта любовь породила любовь в человеке к ней.

Молодая лиса совратила человека. Он отдался ей самозабвенно и вёл себя по-звериному. Святые назвали бы его “неразумной тварью”, вернувшейся к стаду животных и не имеющего теперь права быть с людьми, но какое дело теперь было ему до них, если подле лежала любимая, лишь его? Если он уже моет её шейку, наслаждается мурлыканием и до неприличия подвигается телом, боясь потерять.

Гон, требующий единения, прекратился. Лисица довольно сопела, иногда просыпалась и оказывалась к самцу поближе.

– Лю Ма, – тихо позвал возлюбленную человек.

– Да? – открыла глазки лисица и со всем вниманием стала слушать.

– Знаешь, почему ты превращаешься в человека?

– Почему же?

– Я не думал, что дойдёт до такого… Я не думал, что мне будет ради кого остаться здесь. Лю Ма, я человек.

– Ясно.

– Ясно? И ты так спокойно это говоришь? – поднялся лис и посмотрел на сонную мордочку возлюбленной.

– Ты много раз говорил про людей, и стрелы, и Бога. Я всё нашла: я нашла твои человечьи следы, когда отправилась к водоёму. И лошадь твою нашла, убитую, – и вновь поразился он Лю Ма. Впервые он слёзы так ронял. – Если бы сказала, ты исчез, а теперь ты мой! Мой! Мне жаль родителей и клан, но я не могу… Я нашла тебя. Я не хочу тебя отпускать…

– Лю Ма, если знаешь, пойми меня. Там, за границей ждёт меня семья. Она может быть мертва. Если нет – я должен её спасти.

– А я? А я не твоя семья?

– Лю Ма, за тебя весь клан встанет, а мою – уничтожат. Брат напал на брата. Брат полюбил чужую жену.

– Жену?! – воскликнула лисица и зарыдала, всё поняв. – Ты любишь её?

– Нет. Меня женили в пятнадцать лет. Я не любил её, но у меня есть три сына и две дочери. Прости, Лю Ма, я должен тебе сказать.